Бирка, собака-поводырь

Впервые о собаках-поводырях, которые помогают незрячим людям, я услышала, когда заканчивала первый класс. В то время я панически боялась собак, не могла пройти мимо дома, во дворе которого лает собака, зажимала уши, прижималась к маме, иногда бежала, а иногда, наоборот, не могла сдвинуться с места. Но всё-таки мама рассказывала мне про поводырей, и я тоже думала: будет ли у меня такая собака?

Серьёзное желание и душевный толчок я почувствовала, когда мне было шестнадцать. Слушала рассказы писателя Юрия Дмитриева из цикла «Соседи по планете — домашние животные» о собаках, которые помогали своим хозяевам в трудную минуту, и однажды поняла, что мне хочется, чтобы рядом со мной был тёплый друг, который всегда поможет. Мне всегда было непросто ориентироваться в незнакомых пространствах, и я задумалась, что специально обученный поводырь сможет мне помочь, ведь мне будет проще перемещаться без мамы, то есть без зрячего человека рядом, и при этом буду не одна. Но сначала нужно было преодолеть боязнь собак… Этот страх прошёл у меня к 21 году, и тогда я поняла, что готова к тому, чтобы взять поводыря. 
Стала узнавать, что конкретно для этого требуется, и выяснила, что таких собак готовят в специализированных местах, один из которых — Московский учебно‑кинологический центр «Собаки — помощники инвалидов». Первым шагом было заполнение анкеты на сайте, нужно было ответить на вопросы характера: «Где будет собака жить? Сколько человек в семье? Ходите ли с тростью? Есть ли остаточное зрение? Насколько ориентируетесь в пространстве?» Нужно было указать, где собака будет ходить, оживлённый ли это город или сельские дороги, часто ли собака будет оставаться одна… Исходя из ответов, происходит индивидуальный подбор собаки. 
В центре стараются убедиться, что по физическим возможностям человек способен взять поводыря, но шанс дают максимально всем: там учли, что я подвержена аллергии, и мне нужен лабрадор-ретривер (выбор был между немецкими овчарками, лабрадорами и голден ретриверами). В телефонном разговоре директор Центра сказала, что собака будет через год — и на самом деле, спустя год я забрала Бирку. 
Кстати, до того, как оказаться в Учебно-кинологическом центре, год она жила в семье волонтёров, которые покупают таких собак у заводчиков или у хозяев, осо­знающих, что не смогут держать собаку. Волонтёры оценивают, сможет ли собака быть поводырём, либо просто останется домашним питомцем. Для этого её проверяют на определённые черты характера: нужно, чтобы она была спокойная, дружелюбная и в то же время сильная, работоспособная, смелая.
В приёмной семье Бирку дрессировали, к ней приходил инструктор, и когда ей исполнился год, она оказалась в центре, где её до полутора лет дрессировали как поводыря: водить по маршрутам, выполнять команды, ориентировке в пространстве. 
Почему именно лабрадор становится поводырём? Потому что это очень добрая, неагрессивная, поддающаяся дрессировке собака. У моих друзей из ансамбля ­«НеЗаМи» нет поводыря, кто-то передвигается только с тростью, а лично мне намного легче и с тростью, и с собакой — так я не чувствую страха и одиночества. 
Сегодня Бирка — мой большой друг и помощница, но подружились мы не сразу. В первое время мне было непросто: не понимала её действий, не могла надеть шлейку… То, что обращению с Биркой нужно долго учиться, стало для меня неожиданностью. Порой мне было перед ней стыдно, когда я не распознавала её сигналов и могла поругать… Был период, когда я плакала и говорила: «У нас с тобой всё получится, мы с тобой всё сможем, прости, что я не сразу тебя понимаю». Это продолжалось несколько месяцев, но я всегда верила, что в итоге мы подружимся. Так оно и вышло. 
Когда я впервые пришла на занятия в университет с Биркой, все — и сокурсники, и преподаватели — отнеслись к нам с большим пониманием. Ребята спрашивали, можно ли её погладить, я отвечала, что нет. Все быстро это поняли, и инструктаж прошёл мирно. Бирку полюбили все, и если я приходила без неё, а такие случаи бывали, когда я ездила, например, перед университетом в больницу, то однокурсники сразу замечали и спрашивали: «Где твой друг?»
В университете Бирка легко освоилась и на занятиях мирно спала под партой. Ребята всегда помогали найти удобное место, чтобы я могла сесть сама и разместить Бирку. В университете даже сделали вольер (это положено и по закону), чтобы я могла в случае необходимости оставить Бирку, но он нам практически не пригодился. 
Однажды, когда я только приучала её ходить со мной на занятия, Бирка вдруг неожиданно залаяла на лекции. Я ужасно испугалась, но преподаватели отнеслись к этому спокойно, сказали, что всякое бывает, ведь это живое существо, и всё будет хорошо. Они восхищались тому, как Бирка водит меня по зданию, как она тихонечко лежит во время лекции, поражались, как она две-три пары сидела спокойно, и шутя говорили, что собака тоже закончила магистратуру…
Ещё когда у меня не было Бирки и я боролась со своим страхом собак, я приходила к знакомым и гладила их питомцев по спине — но никогда не трогала голову и, естественно, пасть. Поэтому, когда впервые давала Бирке лакомство и услышала, как она открывает рот, тут же резко отдёрнула руку… Меня настораживало именно взаимодействие с пастью…
…Однажды нас с Биркой не пустили в зал суда. Предыстория была такой: мою маму оштрафовали за парковку в неположенном якобы месте, несмотря на то, что мы имели право там парковаться. В суд я пришла вместе с мамой и, как человек с ОВЗ, хотела её поддержать и рассказать о том, что нам, инвалидам, порой тяжело выходить из машины там, где предписано… Но вместе с Биркой нас не пустили, заявив, что в зал суда с животными нельзя, хотя по закону поводырь является средством реабилитации незрячего человека, и с ним можно ходить в общественные здания. Мы показали документы, в суде кому-то звонили, уточняли, но мы с Биркой так и остались сидеть у входа… В тот момент мне очень хотелось плакать, но я всё-таки взяла себя в руки.
Потом у меня начались экзамены, и возникли проблемы со здо­ровьем, поэтому мы не стали бегать по инстанциям. При этом мне было очень обидно: инвалид пришёл защищать свои интересы, а его не пустили на порог! 
Иногда мне приходится оставлять Бирку дома, например, когда я ездила защищать диплом, а стояла невыносимая жара. Либо когда я еду в больницу и знаю, что там будет большая очередь, или иду в кафе с друзьями и не уверена в реакции работников кафе. Всё это очень индивидуально: в тех городах, где мы были с ансамблем на гастролях, в кафе нас с Биркой пускали без эксцессов, а вот в Казани было по-всякому. Но выходить из дома без Бирки мне не хочется… Без неё мне очень скучно. Даже когда приезжаем в ту же больницу, и я знаю, что приехала с мамой, а Бирка отдыхает дома, когда открывается какая-то дверь, мне кажется, что она сейчас войдёт. 
Или вот однажды — тоже был жаркий день, мы выехали в город без неё. Шли по парковой зоне, к нам подбежал пёс и ткнулся мне в руку. Я очень перепугалась, мне показалось, что это Бирка прибежала: я её чувствую и всегда думаю, почему же её со мной нет… При этом, уходя из дома без неё, я всегда спокойно говорю ей, что вернусь, что так надо и это временно, стараясь не показывать, что у меня дрожит голос.
Бирка не раз меня спасала. Ко­гда у меня очень сильно болели ноги, Бирка приносила мне тапки. Или однажды, когда мы с ней только учились выходить из дома вместе, у меня был телефон с провод­ными наушниками, по которому я разговаривала с мамой. Этот звонок длился, пока я не доходила до определённого места, откуда смогу идти сама. Мама видела меня в окно, и если собака заводила меня не туда, поскольку ещё плохо знала маршруты, могла подсказать, куда мне нужно повернуть и как сориен­тироваться. Однажды телефон отстегнулся от наушников и упал в снег. Я поняла, что звонок не идёт, стала искать телефон в сумке, а Бирка протянула ко мне морду, в которой был найденный телефон. Я была ей очень-очень благодарна! Кстати, помимо «молодец», я говорю ей ещё и «спасибо». До сих пор вспоминаю тот случай с благодарностью к Бирке, ведь она действительно меня спасла: я не знаю, как бы вернулась домой, мне было очень страшно…