Человек советской закалки

Из архива журнала "Казань" № 6, 2020 г.

Есть в этих людях, испытанных на прочность войной, потерей близких, голодом и холодом, что-то важное, позволяющее нашему современнику как-то иначе, под другим углом зрения, взглянуть на себя и свою жизнь, на прошлое своей страны.

Сегодня мы расскажем о старожиле города Зеленодольска, ветеране войны и труда, почётном судостроителе России Эмилите Терентьевиче Пасечнике, который в этом году отмечает свой юбилей.

Более полувека трудового стажа

За плечами Эмилита Пасечника долгая и плодотворная жизнь, большая часть которой прошла в тихом провинциальном Зеленодольске. В те годы город имел статус закрытого, так как здесь находились военные предприятия стратегического значения. 24-летним юношей приехал он в городок на Волге по распределению из Ленинградского кораблестроительного института, а в июле нынешнего года Эмилиту Терентьевичу исполняется круглая дата — почтенные 90 лет.

В 1949 году в Зеленодольске было образовано центральное конструкторское бюро № 340 (ныне ОАО «Завод имени А. М. Горького») для проектирования «больших охотников» за подводными лодками. КБ возглавил Александр Викторович Кунахович.

Предприятие остро нуждалось в молодых специалистах, готовых работать над сложными военными заказами. В 1954 году выпускник Эмилит Пасечник был зачислен в бюро. Работал инженером‑конструктором, ведущим конструктором, начальником сектора прочности, начальником отдела корпусных конструкций. Участвовал в разработке более двадцати проектов военных кораблей, которые затем несли боевое дежурство на морских рубежах нашей Родины.

Эмилит Терентьевич дней до пенсии не считал и продолжал трудиться в конструкторском бюро, даже когда ему было уже за восемьдесят. Так и набежало в трудовой книжке день за днём, год за годом, пятьдесят семь лет стажа. За это время на зеленодольской верфи было построено восемьсот кораблей для Российского флота и стран социалистического содружества!  

…а завтра будет война

В его биографии отразилась история нашей страны, где чередуются трагические и славные страницы. Кто-то открывает на зловещем 1937-м и дёгтем мажет весь советский строй, кто-то читает только о трудовых и военных победах — романтизируя прошлое. Мало тех, кто воспринимает и то, и другое неразрывно единым целым.  

Горький хлеб Родины

Эмилит Пасечник родился в Ленинграде в 1930 году. В юбилейном издании «Полвека в судостроении (записки конструктора)», которое было отпечатано на собственные средства небольшим тиражом для друзей, он так вспоминает о своём прошлом:

Отец был участником трёх войн: гражданской, финской и Великой Оте­чественной. Последний раз я его видел, когда он приехал на грузовике, чтобы проводить нас в эвакуацию. Было это 10 июля 1941 года. На фронт отец ушёл в звании капитана и пропал без вести. В дорогу мама взяла чемодан с документами и нательным бельём, да ещё брезентовый мешок, куда сложила наши лёгкие демисезонные пальтишки и пакеты с сухарями. Мы же думали, что быстро вернёмся — до первых холодов уж точно! На вокзале отец простился с нами — как оказалось, навсегда…

Эмилит Терентьевич раскрывает альбом с фотографиями, где хранятся снимки отца. Всего две фотокарточки, которые остались для внуков и правнуков, чтобы они могли видеть, каким был Терентий Пасечник. Сохранилось несколько писем с фронта. В финскую войну отец был представлен к ордену Красной Звезды.

Уже на вокзале отец отдал нам свои новенькие хромовые сапоги, которые он только что получил с обмундированием. Потом на каком-то полустанке в Казахстане мама променяла их на еду.

Поезд шёл на восток, подальше от вой­ны. Навстречу проносились эшелоны с солдатами и техникой.

Мы плелись, подолгу простаивая на запасных путях или тупиках. Запомнил тихую станцию «Канаш», здесь мы за многие дни «путешествия» впервые купили белого хлеба сразу несколько буханок. Он ещё продавался свободно без карточек. Почти сразу же съели, разломав на куски! 

Наконец, конечная — Саратов. Погостив у тёти, семья отправилась дальше на колёсном пароходе к маминому брату Адольфу Генриховичу Фаренбруху.

Он работал на мельнице, поэтому жили мы вполне сытно. Всё было хорошо, но однажды на пороге появились чекисты и потребовали, чтобы мы готовились к высылке в Казахстан. Это было похоже на дурной сон: только встретились с роднёй, как-то обустроились, и тут опять в дорогу! Тогда мы ещё не знали, что вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года «О высылке немцев Поволжья». Нам предписывалось выехать в казахские степи и жить там под наблюдением НКВД, ежемесячно отмечаясь в комендатуре. И вот мы снова в товарняке, ползущем на восток. Куда? Зачем? В чём мы виноваты?..

Неделю «теплушка» добиралась до Казахстанских степей. На богом забытой станции Апановка Кустанайской области отомкнули двери. Солнечный свет ослепил… 

Встречать эшелон приехали на подводах местные, начали разбирать людей по домам. В сторонке у арбы, запряжённой огромными быками, стоял какой-то дед и курил самокрутку.

Деда того звали Ларион. Мать расспросила его, откуда он, есть ли там школа. Этот вопрос её очень интересовал, так как нам со старшей сестрой надо было продолжать учёбу. Получив утвердительный ответ, мы влезли на арбу и поехали. Ларион привёз нас в дом к своей девяностолетней матери. Сам он со своей семьёй жил в соседнем хуторе…

Как говорится, не было бы счастья… Детям повезло, благодаря войне и ссылке в захудалой сельской школе вдруг оказались замечательные учителя, которые в мирное время преподавали в институтах!

Тогда в Казахстане кого только не было. Настоящий интернационал! Я, например, с поляками дружил, там их было много. Потом чеченцы приехали, их сюда целыми аулами этапировали.

Для городского жителя всё в степи было необычным. Может быть, именно этот суровый край и люди, его населяющие, научили Эмилита Пасечника выживать и не сгибаться под натиском обстоятельств. Здесь он рано повзрослел, но, главное, не озлобился на власть, не затаил обиду на Родину.

Весной с началом пахоты я оказался в полевой бригаде колхоза имени Калинина. Был погонщиком, сидел на лошади, за которой тащились два исхудавших быка с плугом. После окончания пахотных работ начиналась посевная, а летом — сенокосная пора.

И тогда быков запрягали в тяжёлую сенокосилку, а когда поспевал хлеб, то в зернокосилку. Дома есть было нечего, а здесь хоть кормили. Утром — айран, в обед миска затирки. Для этого «блюда» брали муку, добавляли в неё воду и затирали, делая клёцки. Потом ставили на огонь. Очень вкусная, между прочим, еда, хотя был у ней один недостаток, она горчила. Потому что повсюду росла полынь, которая попадала в зерно, а потом и в жернова. Вот такой горький у нас был тогда хлеб!

Свою лепту в освоение бескрайней степи, в превращение её в цветущий сад внесли и «русские немцы», сосланные сюда. Один из родственников Эмилита даже стал обладателем Золотой медали ВДНХ и удостоверения «Лучший комбайнёр Казахстана».

Долгожданное возвращение домой

Ленинград ему часто снился. Казалось, что там по-прежнему шумит Невский проспект: в потоке машин регулировщик в белом кителе крутит жезлом, гуляют люди, а мороженщица на углу продаёт эскимо. Жизнь продолжается, но только без него! Вернуться в Ленинград Эмилит смог только после того, как окончил десятилетку и получил паспорт. 

Будущие кораблестроители. В центре Эмилит Пасечник.

Я ходил по родному Ленинграду и не узнавал его. Город из блокады вышел «побитым», но не сломленным. Исчезли деревья и деревянные дома — всё, что горит, пошло на дрова. От некоторых зданий — огромных во весь квартал — после артобстрелов остались лишь руины. Улицы спешно приводили в порядок: вывозили мусор, засыпали ямы от бомб, повсюду высились строительные леса, пахло извёсткой и краской.

Дом, где жили Пасечники до войны, уцелел, а в квартиру уже заселились новые жильцы. Юноша пытался восстановить справедливость, но когда чиновники узнавали, что он сын немки, сосланной в Казахстан, то указывали на дверь.

Позади ссылка, впереди — новая жизнь.

Жилищные проблемы не помешали ему исполнить давнюю мечту — поступить в Ленинградский кораблестроительный институт. Экзамены сдал на пять. Сохранилась студенческая газета от 1 сентября 1948 года, где написано, что абитуриент Эмилит Пасечник одним из первых вернулся в свой родной город и сдал вступительные на отлично.

Все ко мне очень по-человечески относились. Мне говорили, Эмилит, если у тебя нечего поесть, ты приходи не стесняйся, всегда накормим, поделимся последним. Тогда все друг другу помогали.

Началась учёба, с каждым днём Эмилит постигал премудрости корабельной науки, и вот, наконец, настал торжественный день выпуска. Позади аудитории и библио­теки с шелестом учебников, палубы и трюмы военных кораблей, на которых студенты проходили практику. Знания здесь получали фундаментальные.

В чём феномен советской школы образования и подготовки специалистов?

В совокупности причин. Во-первых, образование нельзя было купить вместе с корочкой. Все пять лет молодой человек проходил очень насыщенный курс, чередуя теорию с практическими занятиями. Во-вторых, была какая-то фанатичная преданность своему делу и своей стране. Быть никудышным специалистом считалось позорным!

Итак, на руках — диплом с профессией «кораблестроитель» и специальностью «прочность корабля». А что впереди?

Руководитель дипломного проекта предлагал мне остаться в знаменитой ВЧ-27177, сейчас это Первый ЦНИИ Министерства обороны. Можно было и в аспирантуру поступить, всё-таки я был отличником. Однако вопрос с жильём в перенаселённом Ленинграде стоял остро, а перспектива мыкаться до самой пенсии по общежитиям меня, конечно, не устраивала.

Взял том БСЭ, открыл на букву «Т»

В деканате мне сказали, что требуются конструкторы на Зеленодольском судостроительном заводе. Где это? В Татарии! Я взял в библиотеке увесистый том БСЭ, открыл на букву «Т». Первое, что бросилось в глаза: «Здесь растут яблоки и развито садоводство. По территории протекают реки Волга, Кама, Свияга… Столица — город Казань». Прочёл и успокоился. Всё-таки Казань — не Казахстан, всего-то ночь пути на поезде от Москвы.

Все в сборе! 

Зеленодольск окружали корабельные сосны, которые раньше шли на постройку судов российского флота в Адмиралтейской слободе близ Казани. Этот тихий городок, выросший из поселения Кабачищи, где обосновались многочисленные строители железнодорожного Романовского моста через Волгу, со временем приобрёл стратегическое значение. Здесь появилась верфь, на которой строили военные корабли для ВМФ СССР. 

В 1954 году со мной по распределению в Зеленодольск приехали десять выпускников Ленинградского кораблестроительного института. Несколько специалистов были направлены на завод, остальные — в ЦКБ. Если в Ленинграде со многими я даже не был знаком (институт-то огромный!), то здесь все мы сдружились. Помню шумные и весёлые дни рождения, первые свадьбы, сыгранные на зеленодольской земле. Вскоре и я женился…

Со своей будущей супругой, Зоей Сергеевной, Эмилит Пасечник познакомился на работе. Она была чемпионкой Татарии и всей судостроительной промышленности СССР по лыжным гонкам. Родила ему троих детей. Старший сын Андрей вместе с женой Наталией впоследствии также работали на заводе имени А. М. Горького, а теперь трудовую династию продолжает их дочь Юлия. В качестве переводчицы она сопровождает делегации на международные выставки. Общий стаж работы семьи Пасечников в проектно-конструкторском бюро завода — 125 лет!

Младший сын Сергей пошёл в авиацию. Затем увлёкся путешествиями. В начале 90-х открыл в Казани турфирму, которая работает и поныне, пережив не один кризис.

Зеленодольск до появления Набережных Челнов был самым интернациональным в Татарии. Фамилии тех, кто работал в ПКБ, говорят сами за себя: Кунахович, Желясков, Шейдвассер, Цюпак, Овсиенко, Романов, Пасечник, Крейчман, Мавлюдов… То была волна советских специалистов-технарей, которые привнесли в провинциальный городок столичную интеллигентность.

По составу нашего небольшого коллектива можно было изучать карту Советского Союза: русские, татары, украинцы, евреи… Это было очень удачное сочетание, поэтому группа и оказалась такой сильной!

Изменился облик города, помолодела его душа. В заводском Доме культуры имени Максима Горького, открытом для всех горожан, ставили спектакли, устраивали концерты и диспуты, проводили праздники. Здесь звучали запрещённый джаз и бардовская песня. Работали многочисленные кружки по интересам. Говоря языком того времени, ДК имени Горького был «культурным очагом» для зеленодольцев.  

В проектно-конструкторском бюро была очень хорошая самодеятельность. Можно сказать, почти на профессиональном уровне! Оркестр народных инструментов гремел по всему городу, выступления проходили при полном аншлаге. Ребята играли на модной в те годы мандолине, а Эмилит Пасечник освоил более сложный баян.

Я счастлив, что судьба забросила меня в Зеленодольск. Многие мои сокурсники, у которых я был старостой, остались в городе на Неве и со временем стали профессорами и академиками. Они делали карьеру, а я делал корабли! Я думал о своей практической пользе для российского флота и обороны страны.

Какими были в советские времена — 50–60-е годы — город на Волге и его жители, завод имени А. М. Горького и рабочие, мы можем видеть на снимках, предоставленных казанским коллекционером Кириллом Пономарёвым. В девяностые, когда с упоением крушили страну, у мусорных контейнеров оказались два фотоальбома в коленкоровых обложках. А в них — славная история завода и города Зеленодольска: цеха, верфь, улицы, дома и люди; праздники и трудовые будни, из которых складывалось наше прошлое. То­гда всё это вдруг стало ненужным. Корабли начали резать на металлолом, прекратилось финансирование, останавливалось производство. Специалисты вынуждены были уходить в торговлю, открывать мелкий бизнес. Катастрофически падала обороноспособность страны. Державы более не существовало, но демократы ликовали: пришла долгожданная свобода!  

Первый военный корабль

В середине 50-х на завод поступил заказ на доработку МПК-122Б водоизмещением 300 тонн. Под этой аббревиатурой ходили малые противолодочные корабли, хорошо показавшие себя в боевых условиях Великой Отечественной. Их ещё называли «большими охотниками за подлодками». В 1954 году на вооружении у американцев уже имелась ядерная бомба. Отделу, в котором работал Эмилит Пасечник, предстояло рассчитать, насколько корабль уязвим при ядерном ударе, на каком расстоянии от «гриба» он может находиться без ущерба для своей прочности, и как можно её повысить. «Охотника» пришлось дорабатывать, укреплять надстройки. Теоретически получалось, что корабль мог выполнять боевые задачи в десяти километрах от эпицентра ядерного взрыва.

Потом адаптированный к условиям ядерной войны МПК-122Б поставили на конвейер и «штамповали» до пятидесяти в год!

Когда меня отправляли в командировки, то в разных уголках страны мне часто приходилось видеть наших «питомцев» из Зеленодольска. Приедешь на Чёрное море,— стоит наш корабль на горизонте на боевом дежурстве. Окажешься на Дальнем Востоке,— и там знакомый силуэт! И в Заполярье я их тоже встречал.

Модернизированный «охотник за подлодками» был оборудован современной акустической системой, которая как чуткий стетоскоп врача была способна прослушивать море. Это был очень прочный корабль, которому нипочём даже девятибалльный шторм! Конечно, я испытывал большую гордость за свою работу. 

И даже спустя четверть века корабли, построенные на верфи в Зеленодольске, оставались современными и надёжными. Командующий Балтийским флотом прислал на завод письмо, в котором поблагодарил сотрудников за корабль класса «фрегат» под названием «Неустрашимый». Аналогов «Неустрашимому» тогда не было ни у нас в стране, ни за рубежом.

Ода «Неустрашимому»

В газете «Страж Балтики» от 1992 года в статье, посвящённой «Неустрашимому», отмечалось, что «корабль при сравнительно небольших размерах и экипаже оснащён мощнейшим и самым современным вооружением, имеет высочайшую степень автоматизации».

Столько положительных отзывов этот корабль собрал от тех, кому довелось проходить на нём службу! Широкой общественности «Неустрашимый» стал известен после семимесячного патрулирования в территориальных водах Сомали, когда фрегат обеспечивал судам защиту от пиратов.

В 1993 году его приняли на вооружение, с тех пор с ним не мог потягаться ни один корабль в мире — такой неисчер­паемый ресурс в нём был заложен. Можно сказать без преувеличения, что этот корабль обогнал своё время. 

С коллегами на набережной в Нижнем Новгороде. 1961

Надо отметить, что в период, предшествующий созданию «Неустрашимого», в советском кораблестроении царила гигантомания. Крупный корабль считался престижным объектом для конструкторских бюро и заводов — со всеми вытекающими последствиями: приоритетным субсидированием и первоочередной поставкой необходимых материалов, обеспечением специалистами.

«Неустрашимый» при вдвое меньшем водоизмещении имел вооружение, практически одинаковое с кораблём-гигантом водоизмещением 7600 тонн, зато по «стоимости, отнесённой к эффективности», оказался явно предпочтительнее. Со временем и «наверху» поняли, что выгоднее и проще строить несколько манёвренных и экономичных боевых кораблей «среднего роста», чем один малоповоротливый крейсер-гигант. И тогда от минобороны стали поступать на завод имени М. А. Горького заказы.

Из памяти выплывают люди и корабли.

Проект корабля — это огромный труд многих десятков и сотен людей. Например, раньше, чтобы разработать военный корабль на крыльях, нам необходимо было лет семь, из которых пять уходило на проектирование. Современный корабль является сложнейшим инженерным сооружением, процесс создания которого длителен, а научно-технические решения, разрабатываемые и используемые в интересах кораблестроения, определяют прогресс во многих отраслях промышленности.

Наверное, молодёжи покажется странным, как и на чём мы делали проекты боевой техники. Понятное дело, компьютеров на наших столах тогда не было. Линейка и карандаш, лист ватмана и огромная чертёжная доска-кульман — вот какими были наши главные инструменты.      

Учили даже немцев

В августе 1977 года большую группу специалистов Зеленодольского ПКБ направили в Германскую Демократическую Республику для осуществления технического содействия при проектировании боевых кораблей. Эмилит Терентьевич был назначен руководителем. Во время работы ему очень пригодилось знание немецкого языка. Например, как-то потребовалось рассмотреть рабочие чертежи проекта. Объём был колоссальный. Ему предоставили папки, а в них — две тысячи страниц чертежей с расчётами на немецком! И всю эту документацию необходимо было перевести в кратчайшие сроки.

Малый противолодочный корабль «Альбатрос»

Мы занимались экспортными кораб­лями для стран Варшавского договора. Для них был спроектирован и построен сторожевой корабль проекта 1159 («Ягуар»), которыми вооружали ВМС Алжира, Ливии, Болгарии, ГДР и Кубы. В течение нескольких лет на немецких верфях было спроектировано и построено шестна­дцать кораблей для ГДР и двенадцать модернизированных кораблей для СССР. Среди вошедших в состав советских флотов — «Зеленодольск», «Казанец», «Башкортостан» и другие.

В создании кораблей Зеленодольское ПКБ сотрудничало также и с другими странами Варшавского договора: Румынией, Югославией и Польшей.

Заметный след в кораблестроении

Множество проектов кораблей прошло через руки кандидата технических наук Эмилита Пасечника. Каждый из них требовал колоссальной отдачи физических и душевных сил, накопленного опыта.

На Зеленодольской верфи был построен головной корабль серии под номером 159. На нём впервые применены подкильные обтекатели, которые изготавливались из тонкого листа титанового сплава. Что также, выражаясь современным языком, являлось «ноу-хау» нашего завода. Также впервые в мире зеленодольскими конструкторами была применена газовая турбина как главный двигатель корабля. За эту работу коллективу ведущих конструкторов ПКБ в 1965 году была присуждена Ленинская премия.

Ещё одну Госпремию коллектив ПКБ получил «за укрепление границ на Амуре» мобильными сторожевыми кораблями.

Бюро продолжало совершенствовать корабли среднего водоизмещения, среди которых был «Гепард». В 1994 году газета «Красная Звезда» назвала его «грозой шпионов, браконьеров и пиратов».

Зеленодольское ПКБ за годы своего существования создало большую библиотеку проектов, всё это хранится в архивах. Здесь мы найдём как реализованные и ушедшие в серию проекты, так и положенные на дальнюю полку. Такое, к сожалению, тоже случалось…

Бюро принимало участие в создании скоростного флота — как военного, так и гражданского. Был разработан проект опытного судна на подводных крыльях «Смерч», способное развить небывалую для своего времени скорость в 100 узлов. В этой конструкции сочеталось, казалось бы, несочетаемое — лёгкость алюминиевых сплавов для корпуса с твёрдостью титана для крыльев. Чтобы внедрить такие лёгкие крылья, необходимо было приложить титанические усилия. Эмилиту Терентьевичу это удалось. Противники отступили перед его аргументами. Результат — скорость легкового автомобиля в условиях водной среды!

В 1991 году на киностудии Министерства обороны СССР по сценарию Пасечника был даже снят документальный фильм «Противолодочные корабли на подводных крыльях». Руководил группой и являлся главным консультантом фильма Эмилит Терентьевич. Авторов проекта собирались выдвигать на Государственную премию СССР, но после развала страны, армии и ВМФ, а, соответственно, и военной промышленности, это потеряло смысл. Так создание самых больших в мире боевых кораблей на подводных крыльях осталось без общественного признания.

Но продолжим список. Следующий корабль был эпохальный — «Альбатрос» водоизмещением тысячу тонн. За него конструкторы получили Госпремию. Он поступил на вооружение на все флоты: на Чёрное море, на Крайний Север и Дальний Восток. В Зеленодольске «Альбатросы» строили тридцать лет, спустив на воду около сотни. Адмирал Сергей Георгиевич Горшков называл этот корабль «рабочей лошадкой флота».

Всего за время существования Зеленодольского ПКБ здесь было разработано, построено и спущено на воду 800 боевых кораблей.

Помню, в 2001 году мы сдали «Татарстан», предназначавшийся для службы на Каспийском море. Длина у него — 95 метров, ширина — 12. Это как многоэтажный дом! А электростанция, которая его питала, могла легко обеспечить энергией такой город, как наш Зеленодольск».

Кроме военных кораблей, ПКБ работало и над проектами гражданских судов для перевозки грузов и пассажиров.

В середине 90-х, когда правительство Республики Татарстан решило воссоздать на территории Казанского кремля легендарную мечеть столицы Казанского ханства, названную в честь последнего имама Кул Шарифа, в отдел, которым руководил Эмилит Терентьевич, поступил необычный заказ — провести расчёты прочности четырёх минаретов. По сути, это были высоченные каменные мачты до пятидесяти восьми метров, которые должны были «ловить» шквалистый ветер с Волги и выстоять.

Но мирную жизнь — возможность строить, творить, создавать семьи… — обеспечивает военная мощь нашей страны. В том числе боевые корабли Военно‑морского флота.

Разве не удивительно, что небольшой город Зеленодольск, которого-то и на географической карте нет, своими кораблями мог потягаться с такими гигантами судостроения, как Калининград и даже Ленинград?! У них ведь там мощнейший научно-технический потенциал, но мы тем не менее задавали тон, и с нами считались!

   В домашнем архиве Эмилита Терентьевича хранится пожелтевший номер газеты «Красная Звезда» за 1994 год, где есть такие слова:

«Зеленодольское ПКБ и завод им. А. М. Горького на протяжении многих лет самым непосредственным образом участвуют в становлении и развитии современного российского военно-морского флота. Здесь спроектировано и построено много кораблей, которые сейчас несут вахту по охране водных рубежей России. Зеленодольские проекты — это, как правило, небольшие, высокомореходные и высокоэффективные суда».

Вот такая высокая оценка была дана работе проектно-конструкторского бюро, в котором всю жизнь трудился Эмилит Пасечник.   

Людей моего поколения нельзя стричь под одну гребёнку. Разные типажи и характеры встречались на моём долгом жизненном пути. Но больше всё же было честных коммунистов, толковых специалистов, преданных своему делу. Они старались жить не ради себя, а ради коллектива. Ради своей страны!