Hic locus est ubi

Для стороннего наблюдателя казанская анатомичка — это музей кафедры нормальной анатомии КГМУ. Для врача, формально говоря, тоже. Мы, великие любители вуалировать суть явления цифрами или формулировками, редко говорим вслух, что на самом деле анатомичка для нас — это не просто учебное подразделение университета, а армейская учебка, храм и место первого свидания одновременно.

Hic locus est ubi (cие есть место, в котором) бестолковый первокурсник впервые сталкивается лицом к лицу с тем, что потом будет составлять суть честной медицины: есть ты, есть человеческие тела и есть то, что ты о них знаешь — всё остальное не в счёт, включая твои былые заслуги. Часто выясняется, что mors gaudet succurrere vitae (смерть охотно помогает жизни) не всегда или как-то своеобразно. Латинская терминология сама себя не учит, и тебе нужно сидеть в этой, как пишут в сухих исторических справках, «ротонде, построенной по проекту архитектора Коринфского в 1837 году», часами, дыша формалином и пытаясь вложить в свою голову вчерашнего школьника все эти невообразимо многочисленные sulcus и crista.

Это почти невозможно, так же невозможно, как пережить первый месяц службы в армии или первую любовь. Именно поэтому процесс изучения анатомии обставлен так же торжественно. Задачу новобранца облегчает армейская атрибутика, задачу неопытного любовника — любовные истории, а задачу первокурсника мед­университета — слова о великих предшественниках, которые подставили тебе, дураку, свои могучие плечи, на которые просто надо взобраться, а если ты не сможешь вместить в свою голову весь корпус анатомической терминологии, то всё было зря: и коллекция заспиртованных младенцев, и антропологическое собрание тысячей черепов, и чёрные двухсотлетние мумии, приколоченные к стенам, и даже скелеты известных бандитов XIX века Быкова и Чайкина.

И это работает. В окружении старинных артефактов, под внимательным взором корифеев анатомии учиться проще.

Время в анатомичке течёт медленно. Недавно посетив анатомичку вновь (уже с экскурсией младого племени школьников), я застал её примерно в том же виде, в каком увидел впервые в далёком 2001 году. Тогда я перевёлся на второй курс Казанского медуниверситета из медицинского вуза небольшого депрессивного российского города и увидел Казань всё ещё «той», старой, с дребезжащими трамваями и ощущением спутанности эпох. Город охотно демонстрировал новоприбывшему провинциалу, что значит быть по-настоящему университетским, и важной частью этой концепции была анатомичка. В те годы в ней, так же как и сейчас, шёл какой-то текущий ремонт. Впрочем, процесс ремонта и реконструкции этого здания никогда не прекращается надолго; гниение балок, откалывание штукатурки и периодическая замена купола, пожалуй, тоже должны стать частью исторического наследия и защищаться государством.

Наши учителя демонстрировали нам не только анатомические препараты, но и связь времён. Слушая их лекции, мы чувствовали, что «дело Лесгафта» живёт, и история — это не только здание и банки с уродцами, но и манера учить и относиться к своему делу тем способом, который показал себя наиболее эффективным за почти 200 лет обучения врачей анатомии. Не помню, как мы относились к ним тогда, снова и снова сдавая отчёты, но сейчас мы вспоминаем наших учителей с благодарностью и любовью.

Сегодня преподавание анатомии в мире меняется. Работа с трупным материалом уходит в прошлое, уступая место фантомам и макетам (не случайно казанская анатомичка позиционирует себя как «единственный в мире действующий анатомический ­театр»). Международная анатомическая номенклатура, изначально изданная на латинском и английском, сейчас почти везде просто английская. Сможет ли казанская школа анатомов справиться с этим вызовом? Если да, то по адресу Университетская, 18, корп. 9 всё так же будет находиться locus ubi mortui viveuntes docent.