«И насмерть леденила нас пурга»

«Я прогуливался по улице Баумана около книжного магазина,- вспоминает он.- Гляжу: около Качаловского те­атра стоит Вадим Козин - великий человек, перед которым я преклоняю колени. Я слышал, что он приехал в наш город, и мне, конечно, захотелось послушать его песни вживую. И это мне удалось!

…На сцену вышел человек неприметной внешности - лысый, в чёрном костюме (во втором отделении был в белом), скромно стоял возле рояля. И - полились чарующие мелодии. Голос был всё тот же, как на пластинке. Магия его завораживающего тембра была велика. Ко­гда он исполнял свои нетленные хиты «Дружба», «Осень», «Любушка», «Калитка», зал просто неистовствовал, эмоциональный накал был на пределе. Люди вставали с мест, кричали: «Браво!», «Молодец!», «Ещё!» Вадим Алексеевич смущённо улыбался, чувствовалось, что ему по сердцу такое восприятие его творчества. Всё было так же, как ­до вой­ны, ко­гда он был на пике своей славы. Казанская пресса потом писала про этот концерт: «Его голос не потерял выразительности и по‑прежнему звучит молодо и проникновенно. Репертуар Вадима Козина весьма обширен и разнообразен. Однако гвоздём программы являлись старинные цыганские и русские романсы, а также собственные лирические песни, исполненные певцом с большим мастерством».

Среди тех, кому удалось попасть на тот концерт, оказался и начальник цеха завода имени Серго, в будущем начальник Казанского филиала Научно‑исследовательского института авиационных технологий профессор Александр Греньков. Они росли с Вадимом Козиным в Петербурге в соседних домах, в то время хорошо знали друг друга. Годы и обстоятельства разлучили друзей на десятилетия. Но по­чти через сорок лет они встретились на концерте. Александр Иванович зашёл за кулисы и пригласил певца к себе в гости в квартиру на втором этаже дома по улице Волкова, 80, где он в то время жил с семь­ёй. На удивление, Вадим Козин согласился: видимо, захотелось отдохнуть после триумфального выступ­ления в простой домашней обстановке. В тот вечер знаменитый певец подписал свою постановочную фотографию: «На добрую долгую память Александру Ивановичу Гринькову, старому другу детства от <подпись> Ка­зань 5 марта 58». Фамилию своего приятеля он воспринимал только на слух, поэтому написал её через «и». Александр Греньков из скромности не стал просить исправить надпись. В таком виде эта реликвия сохранилась и дошла до наших дней. На обороте фотографии Вадим Козин оставил свой домашний адрес - жил он в то время в Магадане на улице Портовой, 10, квартира № 40 - и телефон с «кодовым» словом и номером «Север 146». Приглашал в гости.

Да, в то время прошло уже четырна­дцать лет, как Вадим Алексеевич Козин поменял апартаменты московской гостиницы «Метрополь», где он проживал по соседству с Александром Вертинским, на нары, а потом на комнату в коммуналке столицы Колымского края - Магадана. Конечно же, не по доброй воле.

Перед войной с фашистской Германией популярность Вадима Козина была просто феноменальной, сравниться с ней в те годы не мог, пожалуй, никто. Ко­гда он выступал, на площади перед концертным залом нередко дежурила конная милиция. Тиражи пластинок с песнями певца исчислялись сотнями тысяч, но купить их свободно было практически невозможно. Всего же в репертуаре Козина насчитывалось около трёх тысяч песен, триста из которых принадлежали его перу.

Во время вой­ны существовала такая практика: пластинки сдавали на переплавку как сырьё для оборонной промышленности. Однако на особо ценных экземплярах ставился специальный штамп, означавший неприкосновенность. В этом списке особо ценных пластинок первым значилась фамилия Вадима Козина, далее (этот список год от года расширялся) следовали имена других прославленных артистов: Изабелла Юрьева, Клавдия Шульженко, Лео­нид Утёсов, Лидия Русланова.

Общеизвестный факт: в декабре 1943 года Козин вместе с мировыми звёздами Марлен Дитрих, Морисом Шевалье, Изой Кремер выступил в концерте для участников Тегеранской конференции. Премьер‑министр Великобритании Уинстон Черчилль восхищался «парящим» тенором артиста и послал за Козиным личный самолёт.

За особые заслуги Козину вручили орден Красной Звезды.

Но в мае 1944 блистательная карьера певца была прервана: его арестовали и осудили на восемь лет. До сих пор есть несколько версий, за что осудили Козина. В том числе и такая - за антисоветскую пропаганду, хоть и по совершенно другой статье. Так он попал в далёкий северный край, где и провёл вторую половину жизни.

Магаданский музыкально-драматический театр

Во времена затворничества опального певца у него в гостях дважды побывал в то время научный сотрудник Северо‑Восточного комплексного научно‑исследовательского института Дальневосточного отделения Российской академии наук, ныне профессор Казанского федерального университета Василий Белашов. Вот его рассказ: «С 1978 по 2000 годы с некоторыми перерывами - выездами по работе на Чукотку и Камчатку - жил и работал в институте Академии наук в Магадане. Честно говоря, в городе о Козине никто особо не говорил. Певец жил достаточно уединённо. О том, что этот легендарный человек буквально чуть ли не мой сосед, поведал мне мой отец, большой любитель его творчества с юношеских лет. Папа из Казани написал мне письмо: не мог бы я как‑нибудь встретиться с Вадимом Алексеевичем, пообщаться и потом по­дробно написать ему - что и как?

Я на работе за чаем с сотрудниками рассказал об этом письме отца: «Здесь Козин вроде бы живёт? Что‑нибудь кто‑то знает о нём?» Инженер нашей лаборатории Анна Савельевна Котлевич ответила: «Мой муж, Борис Иосифович (Б. И. Левченко то­гда - режиссёр Магаданской областной филармонии), дружит с ним и часто бывает у него в гостях. Если хочешь, вместе можем сходить - познакомиться, пообщаться». Было это примерно в 1987 - 88 годах - в начале пресловутой перестройки.

И вот мы на пороге квартиры дома в Школьном переулке, 1 (в то время Козин из коммуналки на улице Портовой переехал в однокомнатную «сталинку» прямо напротив Магаданского областного музыкально‑драматического те­атра имени Максима Горького, куда в 1955 году Вадим Алексеевич был зачислен артистом). Хозяин для верности посмотрел в глазок двери. Певец знал Левченко очень хорошо, расположен был и к его жене. Спокойно открыл нам дверь.

Обстановка в квартире мне показалась вовсе не аскетичной, скорее даже богемной. Маленькая комнатка. Прислонённое к стене пианино. И что меня пора­зило - везде изображения кошек всех типов и мастей: на инструменте - статуэтки, на стенах - барельефчики, в книжных шкафах - фотографии, на диванчике плюшевые «мурлыки». С полдюжины живых кошек, снующих под ногами гостей!

Мы втроём посидели у маэ­стро часик‑полтора. Он нам, между прочим, спел, аккомпанируя себе на пианино, две свои песни той поры: «Магаданские бульвары» и «Магаданский ветерок».

Политических тем Козин сторонился, не любил. Если случайно касались их, в его голосовой интонации появлялась некая резкость. Однако он рассказал одну интересную историю. То­гда уже был объявлен курс на перестройку. И певцу позвонил какой‑то известный человек от имени власть имущих: просил его вернуться в столицу, обещал дать квартиру и иные привилегии. В ту пору у политиков появилась «мода» - возвращать на родину неко­гда отвергнутых гениев: Ростроповича, Солженицына. Однако Козин ответил так: «Раз уж меня сюда определили, я здесь и доживу свой век». У Козина была глубокая обида ещё вот на что: чуть раньше этого звонка местные власти выдвигали певца на звание «Почётный гражданин города Магадан». Бумаги ушли в Москву на подтверждение, и… ему было отказано в этом звании. Кстати, после смерти певца общественность Магадана ходатайствовала о пере­именовании Школьного переулка, где он жил последние годы, в переулок Вадима Козина, но областные власти и то­гда отказали, объясняя это статьёй, которая была ему вменена и по которой осуждённые не подлежали реабилитации.

Это был мой первый визит. Через год‑полтора мы с Анной Савельевной вновь зашли к певцу - просто проведать, он то­гда приболел. Вадим Алексеевич вышел к нам в мягкой домашней курточке, в меховых тапочках. Поговорили, выпили по чашечке чаю. Он нам с достоинством поведал, что до сих пор продолжает писать песни, но голосок у него был уже слабенький, чувствовалось, что уже силы не те».

Вадим Козин ушёл тихо: скончался на девяносто втором году жизни в городской больнице. В день его похорон декабрьский мороз и стылый ветер пробирал насквозь, как в той его песне про полюбившийся Магадан, «где жёг мороз, снегами заносила и насмерть леденила нас пурга».

В Магадане вблизи дома, где проживал в последние свои годы Вадим Козин, великому тенору установлен памятник, а в его квартире организован музей.