Лето 1774 года надолго запомнилось жителям Казанской губернии — в июльском номере журнала «Казань» рассказал кандидат исторических наук, доцент КФУ Айрат ТУХВАТУЛИН

В. К. Фёдоров. Пугачёв и Канкаев. Июль 1774 

Из османских записок
Интересные сведения о настроениях казанских татар, служивших в российской армии, содержатся в записках османского сановника Мухаммеда Неджати-эфенди: «В числе гяурского войска, назначенного быть при нас во время пути, находилось несколько казанских татар. Они так описывали своё положение. «Гяуры», расска­зывали они, отобрав нас, в виде вспомогательного войска от Казанской губернии, пять-шесть тысяч человек и присоединив к своему войску, послали против Крыма. Но муллы наши дали всем нам такое наставление: «Когда вы, пойдя против мусульман, очутитесь супротив их, то держите свои ­ружья кверху, а в случае коли удастся убежать — переходите на сторону исламскую: это спасительно, потому что, оставшись в этой военной службе, вы всё равно не можете опять ни разу увидеть нас: вы останетесь в гяурских крепостях, вас не приведут в эту губернию; так уж вы подумайте лучше о том, каким бы путём уйти на сторону исламскую». Сказав это, они (муллы) благословили нас, и мы пошли, усвоив себе такого рода правило».

«Воскрешение» императора
Сильно были недовольны своим положением крестьяне, попавшие в крепостное состояние и полностью зависевшие от произвола помещиков. От многочисленных поборов и рекрутских наборов изнывали государственные крестьяне и работные люди в заводах и мануфактурах. Сокращение прежних привилегий привело к брожению среди казаков и башкир.
Необходим был небольшой повод, чтобы ситуация быстро вышла из контроля властей. Вскоре среди яицких казаков появился человек, внешне походивший на Петра III, который начал утверждать, что это он и есть «чудом спасшийся от своей злодейки-жены Император Пётр Федорович». На самом деле это был донской казак, участник Семилетней войны Емельян Пугачёв, который в 1772 году агитировал казаков перейти на службу к османскому султану, за что был арестован в селе Малыково (ныне — Вольск), под караул отправлен в Казань и заключён в гостинодворский каземат. В конце мая 1773 года ему удалось вырваться из заточения и бежать на юг, где он поднимает на бунт не только казаков, но и всех недовольных против царских властей и дворян. Вот как описывает это бегство в своей «Истории Пугачёва» А. С. Пушкин: «Однажды он под стражею двух гарнизонных солдат ходил для собирания милостыни. У Замочной Решётки (так называлась одна из главных казанских улиц) стояла готовая тройка. Пугачёв подошёл к ней, вдруг оттолкнул одного из солдат, его сопровождавших; другой помог колоднику сесть в кибитку и вместе с ним ускакал из городу».
 Вскоре после начала восстания в ближайших округах стали распространяться слухи о том, что «люди, в честности которых прежде сомневаться не приходилось, лично видели на теле «императора Петра III» некие царские «знаки» и что он дарует волю казакам за своё спасение и поддержку».
Главную свою социальную опору он видел в крестьянстве, независимо от его конфессиональной принадлежности. В одном из своих манифестов Е. И. Пугачёв обращался так: «Жалую вас землёй, водой, хлебом, солью и прочим... Кто раб помещика и кто попал в руки крестьянских тиранов, с сегодняшнего дня свободен», в другом манифесте сообщалось, что «жалует их землею, рыбными ловлями, лесом, бортями, бобровыми гонами и проч. угодьями, также вольностью». Очень быстро армия восставших пополнилась крестьянами, работными людьми из мануфактур и горных заводов, казаков и инородцев — татар, башкир, мордвы, чувашей и других народностей.
Местные власти оказались парализованы, население в панике разбегалось при появлении царских войск, которые направлялись на усмирение бунта. Более отчаянные сбивались в ватаги, чьи атаманы получали звание «полковников государя-батюшки Петра Фёдоровича». Их влияние быстро распространялось по всему Поволжью и Уралу, они раздавали манифесты, разоряли города и помещичьи усадьбы, попутно казнив тех, кто не желал признавать самозванца «императором».

Всплеск 
крестьянского движения
Осенью 1773 года небольшие отряды бунтовщиков (численностью от 50 до 300 человек) добрались до сёл Чистопольского Закамья, где нападали на дворянские имения и небольшие гарнизоны. В тот момент основные силы мятежников концентрировались вокруг Мензелинска, при этом местное население торжественно встречали сторонников «государя», искренне полагая, что Е. И. Пугачёв и есть «истинный Пётр Фёдорович». Приближение разведывательных отрядов пугачёвцев к Казани вызвало среди местных дворян «трепет и ужас», а по свидетельству генерала И. А. Бибикова, в провинциях Казанской губернии наблюдалось «всеобщее черни волнения велико» и «всеобщее негодование». 
После неудачной попытки генерала В. А. Кара подавить восстание осенью 1773 года, которого срочно отправили на выручку осаждённого Оренбурга из Санкт‑Петербурга, власти всерь­ёз отнеслись к разгоравшемуся крестьянскому движению и постепенно начали перехватывать инициативу на Урале. Поэтому, зная свою популярность среди местного населения, Е. И. Пугачёв весной 1774 года решил начать поход в Поволжье. Друг за другом вслед за пермскими заводами были взяты города Сарапул, Елабуга и Заинск, основные силы выдвинулись в сторону Казани. 
Ситуация вновь вышла из-под контроля властей. Так описывал сложившуюся ситуацию князь Ф. Ф. Щербатов в июле 1774 года «Не только там наполняются заразой бунта, где сам злодей присутственен, но и в дальних местах повсюду ему приклонны и с доброй волей его злодейские понукания исполняют, жертвуя имуществом и животом своим, и со всех сторон к нему стекаются».
Близ Казани появились отряды под командованием Бахтияра Канкаева, который готовил новые команды, провизию и фураж для наступающих войск. 10 июля 1774 года в близлежащих населённых пунктах — Дербышки, Киндери, Савиново и Аметьево, расположилось войско численностью от 20 до 25 тысяч человек, большая часть которых была плохо вооружённой. Против них в тот же день направилась команда под командованием полковника Толстого, но в ходе стычки командир погиб, а уцелевшие либо сдались в плен пугачёвцам, либо разбежались по местным лесам. 

Э. Турнерелли. Казанская крепость 

Посланец к казанцам
Решив, что горожане после этой неудачи не способны к сопротивлению, Е. И. Пугачёв отправил посланца с указом к казанцам, чтобы те покорились государю, приняли его с честью и сдали город, пообещав разные милости. Всего же в Казани он издал 3 манифеста: 1) «Х Казанскому губернатору указ», чтобы тот сдался без сражения; 2) «На имя всего народа»; 3) обращение к татарам на татарском языке. Эти обращения своей цели так и не достигли, вернувшийся из города парламентёр заявил, что казанцы «не слушают, а бранят».
Положение защитников в городе было отчаянным. Причиной этого стала первоначальная беспечность властей, которые в начале восстания решили, что бунтовщики до Казани не доберутся. После первых неудач правительственных войск вблизи Оренбурга казанский губернатор Яков Ларионович Брандт начал проявлять меры для защиты Казани. В первую очередь он занялся созданием военных команд, которых в тот момент в городе не было. Брандт поручил генерал-майору Миллеру срочно набрать от 200 до 500 отставных солдат и расположить их по укреп­лённым пунктам по реке Черемшан. После этого обратился к местному дворянству с предложением создать собственные вооружённые команды, что нашло понимание у этого сословия. Чтобы успокоить встревоженное слухами население, губернатор предложил казанскому архиепископу Вениамину предать самозванца анафеме. Получив известия о волнениях среди башкир, Брандт отправил на Урал секунд‑майора Тевкелева, который, побывав у местных старшин, доложил, что башкиры верны императрице и не собираются примкнуть к Пугачёву. После этого казанский губернатор лично выехал в Кичуевский фельдшанец, отсюда отправил свои войска к Бузулуку, где ситуация была более тяжёлой для местных властей. 
Возвратившись обратно в Казань, лично успокаивал население о том, что нечего беспокоиться о возможном нападении мятежников, но при этом срочно просил центральные власти прислать в Казань вооружение и солдат, кроме того, отправил своё семейство в Москву. Узнав об этом, некоторые дворяне тоже начали уезжать в Москву, усиливая смятение в городе, в котором ещё недавно в 1771 году прошёл «чумной» бунт. Вот как описывали очевидцы этот исход из Казани: «Всё своё имение с торопливостью забирают, укладывают в воза, без порядка мечутся во все стороны, яко бешеные, и спасаются, не зная притом, куда бегут и что делают».
К началу января 1774 года в Казань начали прибывать мелкие военные отряды из Москвы, Твери, Петербурга и западных областей. По письмам генерал‑аншефа А. И. Бибикова, ситуация в городе и губернии была настолько в плачевном состоянии, что везде наблюдалась полнейшая анархия. Губернатор Я. Л. фон Брандт, опытный администратор, но одряхлевший от постоянных забот, не мог держать под контролем своих подчинённых, которые занялись лихоимством и произволом, вызывая недовольство у местного населения. Ситуация дошла до такой степени, что при показательной казни через повешение одного пленённого пугачёвца обыватели требовали повесить на той же виселице секретаря губернатора, известного своим мздоимством. 

Ф. Рокотов. Портрет А. И. Бибикова 

Семья Пугачёва
В это время в Казань по личному повелению Екатерины II привезли из Зимовейской (ныне Потёмкинской) станицы на Дону семью Е. И. Пугачёва — жену с сыном и двумя дочерьми, а также родного брата. А. И. Бибиков по этому поводу писал начальнику секретной комиссии в Казани А. Лунину:
«Привезённую к вам прямую жену Пугачёва извольте приказать содержать на пристойной квартире под присмотром, однако без всякого огорчения, и давайте ей пропитание порядочное... А, между тем, не худо пускать её ходить по городу, чтобы она в народе, а паче черни могла рассказывать, кто такой Пугачёв, и что она его жена. Однако ж сие надлежит сделать с манерою, чтоб не могло показаться с нашей стороны ложным уверением; паче ж, думаю, в базарные дни, чтоб она, ходя, будто сама с собой, рассказывала о нём, кому можно или кстати будет».

Междувластие
Казалось, что город находился в умелых руках опытного администратора А. И. Бибикова и легко сможет отразить нападение со стороны бунтовщиков, но он заболел и скоропостижно скончался 9 апреля 1774 года. Между вельможами начинается конфликт. Как утверждал князь Г. Р. Державин, началось несогласие между князем Щербатовым, сменившим Бибикова, казанским губернатором фон Брандтом и князем Голицыным, который рассеял мятежников из‑под Оренбурга. Никто не хотел подчиниться приказам друг друга, благодаря чему пугачёвцы перехватили инициативу и перешли в новое наступление, итогом которого стал штурм Казани.
Князь Ф. Ф. Щербатов, предоставив местным властям «действовать к водворению порядка» в их губерниях по собственному усмотрению, со всеми вверенными ему войсками направился к Бугульме, а в Казани остались местные отряды, которые назывались А. И. Бибиковым в донесениях не иначе как «скаредами», «страмцами» и «негодницей». 
Престарелый губернатор вынужден был защищать город с теми силами, какие у него остались. Численность регулярного войска в Казани доходила лишь до 1500 человек, дальнейшая защита города зависела от числа вооружённых жителей. Кроме того, срочно были направлены нарочные к преследующим пугачёвские войска отрядам князя Голицына, Жолобова, Михельсона и Попова. Направленная навстречу к мятежникам команда полковника Толстого была разбита. Ситуация в городе ухудшилась ещё вследствие того, что многие жители решили оставить Казань, а одним из первых выехал шеф дворянского корпуса Ларионов в Нижний, оставив на произвол судьбы вверенную ему оборону города с южной стороны. 

В. Эриксен. Портрет Екатерины II в коронационном платье. Россия. 1760-е. Государственный Эрмитаж

Сплочение 
перед лицом угрозы
Реальная угроза, нависшая над городом к 11 июля 1774 года, сплотила оставшихся горожан. Примерно 500 человек местному командованию удалось набрать за счёт полиции и пожарных, а также вооружённой команды Адмиралтейской слободы. Директору Казанской мужской гимназии Ю. И. фон Каницу удалось вооружить 74 учителей и гимназистов, небольшой отряд привёл И. Ф. Дряблов, владелец суконной мануфактуры. Защиту Татарских слобод должны были организовать сами жители. Таким образом, у генерала П. С. Потёмкина было 2 тысячи человек при 9 батареях. Оборонительная линия Казани, построенная наспех, шла только по окраине города, близлежащие слободы были оставлены на милость самозваного «государя». 
11 июля Е. Пугачёв со своим войском выдвинулся к Троицкой мельнице, расположенной в 7 верстах от Кремля, затем выехал ­осмотреть наиболее удобные места для штурма города. После этого на осмотр укреплений выехал атаман (полковник) Белобородов, где ему навстречу вышел небольшой отряд Потёмкина. Хотя боестолкновения не произошло, П. С. Потёмкин в своём донесении написал, что «вчера неприятель атаковал Казань, и мы его отогнали».

Штурм Казани
Штурм города войсками Е. И. Пугачёва начался в 6 утра 12 июля 1774 года. Четыре колонны под командованием Пугачёва, Белобородова, Минеева и Овчинникова перешли в наступление. Одна колонна вторглась со стороны Арского поля, другая — вдоль Казанки, третья — со стороны Суконной слободы во главе с самим Пугачёвым, четвёртая — из-за Булака, со стороны Татарской слободы. Через несколько часов крестьянская армия практически захватила город. В своей «Истории Пугачёва» А. С. Пушкин так описывал штурм города со стороны Арского поля: масса крестьян, «большей частью безоружная... проворно перебегала из буерака в буерак, из лощины в лощину, перепалзывала через высоты, подверженные пушечным выстрелам, и таким образом забралася в овраги, находящиеся на краю самого предместья. Опасное сие место защищали гимназисты с одною пушкою. Но, несмотря на их выстрелы, бунтовщики в точности исполнили приказание Пугачёва, влезли на высоту, прогнали гимназистов голыми кулаками, пушку отбили, заняли летний губернаторский дом, соединённый с предместиями, пушку поставили в ворота, стали стрелять вдоль улиц и кучами ворвались в предместия».
Верные правительству войска, чиновники, горожане и дворяне вынуждены были скрыться за крепкими стенами Кремля. «Город, — писал А. С. Пушкин, — стал добычей мятежников. Они бросились грабить дома и купеческие лавки; вбегали в церкви и монастыри, обдирали иконостасы; резали всех, которые попадались им в немецком платье». Из тюрьмы и острогов были освобождены арестованные и колодники, в том числе семья Пугачёва, а также около тысячи ранее пленённых повстанцев.
Начался обстрел Кремля артиллерией мятежников с трёх сторон — со стороны Гостиного двора, Казанского девичьего монастыря и стороны Булака. В самом городе начался страшный пожар (позже насчитали двенадцать поджогов). При штурме города правительственные войска потеряли 115 человек убитыми, 168 человек пропало без вести. Среди мирных казанцев погибших было гораздо больше, согласно донесению генерала Щербатова без вести пропало 468 жителей. В результате пожара в городе и слободах сгорело домов 2091, казённых строений 74, Гостиный двор с лавками и 28 церквей; уцелело в городе 810 домов. По ведомости адмиралтейской конторы, из принадлежавших ей и её служащим домов сгорело всего 90. Сгорело также более 10 «заводов». Уцелели Татарские слободы и Суконная слобода, жители которых перешли на сторону «государя-императора». 
Вскоре к городу подошёл «злой гений» Е. И. Пугачёва — подполковник И. И. Михельсон, который неизменно одерживал победы над восставшими. К началу штурма его отряд, насчитывавший около 1000 солдат, находился в 40 верстах от города, несмотря на усталость, полковник принял решение продолжить продвижение к городу и отвлечь силы бунтовщиков. Пугачёву было доложено о подходе этого войска, поэтому он, прекратив бомбардировку крепости, направился к Арскому полю, но вместо того, чтобы готовиться к бою с И. И. Михельсоном, подход которого ожидал к утру 13 июля, занялся празднованием взятия города и судом над попавшими в плен местными жителями.
Правительственные войска численностью в 800 человек, вый­дя из Царицынского леса, с ходу атаковали центр лагеря пугачёвцев. Бой с переменным успехом продолжался 5 часов, но никому из противников не удалось одержать верх. Тем не менее менее искушенным в военном деле пугачёвцам был нанесён серьёзный урон. Согласно донесению И. И. Михельсона бунтовщиков погибло 800, в плен были взяты 737 человек, «отбито пушек 15-ти фунтовых две, секретная гаубица одна, медных пушек трёхфунтовых две, чугунная одна и немалая часть обоза». Отряд полковника потерял 23 убитыми и 37 ранеными. 
На следующее утро противоборство возобновилось снова. И. И. Михельсон, известив П. С. Потёмкина, решил пробиваться к крепости. Пугачёв стремился не допустить этого, бросив свои силы на противника. Михельсон писал в донесении: «Злодеи меня с великим криком и с такой пушечной и ружейной стрельбой картечами встретили, какой я, будучи против разных неприятелей, редко видывал и от сих варваров не ожидал». Вскоре силы Потёмкина вышли из Кремля и, оказавшись перед угрозой окружения, Пугачёв увёл свои силы в сторону деревни Сухая река, куда продолжали стекаться его сторонники, привлечённые новостью о падении Казани. Правительственные войска остались в городе, отказавшись от преследования пугачёвцев.
14 июля обе стороны набрались сил и готовились к решающему сражению. Правительственные войска пополнились небольшим отрядом подполковника Меллина, а силы Е. И. Пугачёва достигли 15 тысяч человек.

Карта. Восстание Пугачёва. Поход на Казань.

Манифест 
«государя-императора»

15 июля «государь-император» собрал свои полки и велел прочитать манифест, где утверждалось, что после торжественного въезда в Казань начнётся поход на Москву. После этого он направился к Арскому полю, где располагались войска полковника И. И. Михельсона. Ход решающего сражения под Казанью А. С. Пушкин передаёт следующим образом: «Многочисленные толпы двинулись тою же дорогою, по которой уже два раза бежали. Облака пыли, дикие вопли, шум и грохот возвестили их приближение. Михельсон выступил противу их с осьмьюстами карабинер, гусар и чугуевских казаков. Он занял место прежнего сражения близ Царицына и разделил войско своё на три отряда, в близком расстоянии один от другого. Бунтовщики на него бросились. Яицкие казаки стояли в тылу и по приказанию Пугачёва должны были колоть своих беглецов. Но Михельсон и Харин с двух сторон на них ударили, опрокинули и погнали. Всё было кончено в одно мгновение. Напрасно Пугачёв старался удержать рассыпавшиеся толпы, сперва доскакав до первого своего лагеря, а потом и до второго. Харин живо его преследовал, не давая ему времени нигде остановиться. В сих лагерях находилось до десяти тысяч казанских жителей всякого пола и звания. Они были освобождены. Казанка была запружена мёртвыми телами; пять тысяч пленных и девять пушек остались в руках у победителя. Убито в сражении до двух тысяч, большею частию татар и башкир». Отряд Михельсона в этом бою потерял 35 человек убитыми и 121 ранеными.

Указ Пугачёва.

Бегство Пугачёва
В результате этого поражения Е. И. Пугачёв фактически остался без армии, он вынужден был срочно бежать в Царёвококшайск, а оттуда с 500 своими сторонниками перебрался на правый берег Волги, где крестьянская война вспыхнула вновь. Восставшие в составе около 50 отрядов подобно смерчу прошлись по правобережнему Поволжью, разоряя на своём пути помещичьи усадьбы, нападая на уездные города и заводы. 
К этому времени завершилась война с турками, и на подавление восстания были брошены закалённые в боях регулярные войска. Потерпев поражение, с небольшим числом своих сподвижников Е. Пугачёв бежал за Волгу, но в середине сентября 1774 года был выдан правительственным войскам казаками. Отличившийся в Русско‑турецкой войне 1768–1774-х годов генерал‑поручик А. В. Суворов конвоировал самозваного государя и доставил его в Симбирск к главнокомандующему карательными вой­сками графу П. И. Панину. После долгого следствия и суда в 1775 году Е. И. Пугачёв был казнён в Москве.
Город Казань после изгнания самозваного императора оказался в тяжёлом положении. В результате пожаров без жилья остались 25 тысяч человек, которые на месте своих домов строили шалаши и клетушки, используя для строительства срубы из погребов и колодцев, некоторые покупали старые деревенские избы и переносили их в город, в которых перезимовали зиму 1774–1775-х годов. 
Казанский губернатор фон Брандт, потрясённый этими событиями, умер 3 августа 1774 года. Новым губернатором стал князь П. С. Мещерский, граф П. Панин был назначен императрицей Екатериной II главноначальствующим над губерниями Казанскою, Оренбургскою и Нижегородскою. Ему было поручено, чтобы жителям городов этих губерний приказал рыть рвы и за эту работу платил бы и деньгами, и хлебом; «этим народ удержите на его местах и, упражняя его, уймёте воровство и разбои».

Самоотверженные гимназисты
Князь П. С. Мещерский представил императрице доклад о самоотверженных действиях гимназического состава при защите Казани. 25 августа государыня подписала рескрипт о том, чтобы «выдать из штатс-конторских доходов, для исправления их состояния, не в зачёт жалованья по их окладам: директору гимназии надворному советнику фон Каницу за полгода, учителям и другим чинам гимназии за треть, а ученикам за год». Кроме того, многие дворяне, татарские и башкирские старшины, представители духовенства, оставшиеся верными правительству Екатерины II, получили различные награды и привилегии.

Подлинное изображение бунтовщика и обманщика Емельки Пугачёва. 

Послесловие
События восстания Е. И Пугачёва также нашли отражение в записках Мухаммеда Неджати-эфенди. Вот как он описывает собы­тия 1774 года: «Бугачур (Пугачёв), идя против Казани, послал казанским мурзам такую бумагу: «Если московы потребуют от вас войск на меня, то вы не давайте: я, когда возьму Казань, освобожу вас, выведя в страны исламские. Если же вы дадите войско, то я потом истреб­лю вас». Бумаги-то его пришли, но начальствующий гяур явился с войском в Казань, силою набрал оттуда войска и пошёл против Бугачура; он был разбит; московское войско бежало; другие погибли. Вышеозначенный Бугачур пришёл и взял крепость Казань; множество мурз убил, а селения их сжёг. Как видно, турецкий писатель не совсем полно был информирован о произошедших событиях июля 1774 года под Казанью. 
Участники пугачёвского бунта были жестоко наказаны, многие были казнены или отправлены на каторгу в дальние губернии. В «Истории Пугачёва» А. С. Пушкин писал о том, что «в конце 1775 года обнародовано было общее прощение и повелено всё дело предать вечному забвению». Манифест, по которому пугачёвщина предавалась вечному забвению и глубокому молчанию, был опубликован 17 марта 1775 года. На самом деле, память об этих событиях пережила 2,5 столетия, и еще долго события «бессмысленного и беспощадного бунта» будут предметом дискуссий и художественных интерпретаций.