Мошенничали в Казани!

Мошенничество, плутовство, обман — кажется, в жизни любого крупного города есть такие истории и сюжеты, редко они попадают в анналы, самые знаменитые переходят в разряд городских баек и анекдотов. Большой материал по истории городского мошенничества содержит местная старая пресса, чаще всего, это заметки в криминальной хронике, хотя иногда некоторые расследования попадают и на центральные полосы.

Контрольная закупка

Так случилось, например, с большим исследованием профессора В. Д. Орлова о фальсификациях хлеба в Казанской губернии, проведённым с использованием технологии «контрольная закупка». Профессор выяснил, в каких городах и как именно подделывают хлеб. Его результаты перепечатали две казанские, а вслед за этим и некоторые столичные издания.
Далее — цитируем по пуб­ликации в «Казанских вестях» (№ от 29 февраля 1892 года, материал вышел под названием «О фальсификации хлебных изделий в Казанской губернии»), в её основе — сообщение приват‑доцента Казанского университета В. Д. Орлова с заседания общества врачей. Сначала в тексте сообщения даются исторический очерк хлебного дела (со времён античности) и способы фальсификации хлеба, а затем приводятся данные его контрольной закупки и экспертизы.
Вот некоторые примеры. Царёвококшайский уезд (ныне Царёвококшайск — это город Йошкар‑Ола. — А. Б.): «Хлеб цветом темнее обыкновенного. На его разрезе видны остатки оболочек хлебных зёрен, цельные плоды василька. Хлеб очень компактен. Местами пронизан зелёной плесенью. Вкус мало напоминает вкус обыкновенного ржаного хлеба: неприятен и горьковат. При жевании на зубах замечается сильное хрустение... Хлороформ окрашивается от порошка этого хлеба в грязноватый цвет. Ржаная мука, из которой выпечен хлеб, уже на простой взгляд представляется мучными отбросами».
Свияжский уезд: «Мука тонкая, желтоватого цвета, весьма рассыпчатая, неприятного вкуса, причём в глотке и на языке долго остаётся чувство терпкости и горечи. Содержит семь и одну четвёртую фунтов отрубей на один пуд. 15 процентов воды и нормальное количество жернового песку. Хлороформ в пробе Раковича окрашивается в слабо‑желтоватый цвет. При микроскопическом исследовании найдены в значительном количестве оболочки какого-то сорного растения, натуру которого определить не удалось. Присутствием его и объясняется по всей видимости горький, терпкий вкус объектов исследования. Выпечение хлеба из этой муки удавалось крайне трудно, так как получаемый хлеб расползался по всей печи и выходил «мокрым». Выпеченный же, несмотря на давнее выпечение, представлялся сырым и компактным настолько, что внутренняя его часть (мякиш) напоминает собою стекольную замазку».
«В Тетюшском уезде «микроскоп обнаруживает примесь ячменной и гороховой муки»; «В Юнкерское училище в Казани поставляется хлеб с цветом более тёмным, чем обыкновенной ржаной муки, с большой примесью отрубей»; «В пекарне Собачьего переулка Казани хлеб оказался дурно выпечен. В нём простым уже глазом видны запечённые частицы соломы».
Фальсификации хлеба носили характер постоянный, особенно в неурожайные годы. Далее следовали рекомендации В. Орлова по борьбе с этим явлением: «Фальсификации эти требуют за собою усиленного медико-полицейского надзора»; «Для правильного обнаружения фальсификации большое значение имеет регламентация рыночных продуктов»; «Устройство городских станций для исследования рыночных продуктов в смысле борьбы с фальсификациями». Возможна широкая публикация всех случаев фальсификации с указанием лиц и учреждений, где таковые обнаружены».

Доживём до понедельника

Похожая история была в Казанской губернии с выращиванием и сбытом поддельного чая. Но мы перейдём к другим примерам. Иногда случалось и так, что сами казанские периодические издания разоблачались, как использующие мошеннические схемы. В 1896 году случился пример «картельного» сговора казанских газет. Вот его причины. Обыкновенно, в нашем городе существовало две главные газеты (в разные годы разные, но именно две). Когда же появлялась третья, случался перегруз системы, увеличение нагрузки на типографии. Именно так и произошло в 1896 году, когда к существовавшим уже «Казанскому телеграфу» и «Волжскому вестнику» добавился «Камско-Волжский край», газета, учреждённая местным управлением Казанского округа путей сообщения. 
Сначала издания эти начали вести между собой ожесточённую полемику. Так «Камско-Волжский край» опубликовал материал о том, что редактор «Волжского вестника» Н. В. Рейнгардт за взятку выдал своего чистопольского корреспондента, разоблачавшего местных высокопоставленных чиновников. Николай Викторович подал в суд заявление о клевете, но дело проиграл. В свою очередь, в «Волжском вестнике» и «Казанском телеграфе» регулярно стали появляться материалы о злоупотреблениях чиновников управления округа путей сообщения. 
Но потом три газеты пошли на мировую и совершили, фактически, мошеннический сговор. Чтобы уменьшить нагрузку на типографии, они решили отказаться от понедельничных номеров. Но как же избежать претензий со стороны подписчиков, уже заплативших деньги, на то, что они недополучат положенных выпусков изданий? И вот тогда газеты придумывают и развёртывают целую кампанию. Сперва инициируется письмо от имени наборщиков о том, в каких тяжёлых условиях и без выходных приходится им работать. Далее — появляются ответы редакций, что они бы и не против предоставить выходной в понедельник, не выпуская номер, но ведь подписчики не поймут! И наконец, третьим этапом — начинают публиковаться письма от «неравнодушных читателей‑подписчиков», согласных ради выходного наборщикам отказаться от номеров в понедельник. Это была слаженная кампания всех трёх казанских газет. Писем с отказом подписчиков от понедельничных выпусков публиковалось всё больше, о том, что это выгодно самим газетам и их хозяевам, не говорилось, всё обставлялось «заботой о наборщиках». Умалчивалось также, что из-за простоя наборщики потеряют в зарплате.
Наконец, изданиями было торжественно объявлено об отказе от выпуска номеров газет по понедельникам. Известия об этом дошли и до соседних областей, характерно, что нижегородские газеты, например, отказались от подобной схемы, ибо в Нижнем Новгороде  шла в это время ярмарка, и значит, по понедельникам — много рекламы, у наших же понедельник был самым слабым днём с точки зрения рекламы… Всё же, схему трёх казанских газет разоблачили, в столичной прессе (газета «Новое время», журнал «Русское богатство») появились материалы об этом, казанским изданиям пришлось оправдываться перед своими читателями.

Мёртвая душа, или утопленница

Иногда авантюрные, с мошенническим душком истории имели вполне благородные намерения и цели. Вот один из примеров. Дело было в самом начале XIX века, в 1804 году. Однажды по пути на ярмарку Алексей Леонтьевич Крупеников, сын знаменитого казанского купца Леонтия Филипповича, подростком побывавшего в плену у Пугачёва, на одной из станций оказался вместе с большим обозом помещицы ­Неёловой. Разместились кое-как. А у той — горничная Фёклушка, по-французски доклад делала на счёт внутреннего убранства станционных комнат. Мало‑помалу шум утих… Вдруг — крик, визг… Банку с вареньем разбила! «Что ты сделала со мною, отвратительная девчонка? — раздался грозный голос помещицы. — Эй! Привяжите её вожжами к этому колесу. Кучер! Доставай арапник!» Девушка, не дав опомниться, сиганула! Алексей, потрясённый картиной, рванул за ней. «Не убегай, я тебя спасу!..» Потом события развивались быстро. Он указал ей место, где бы та могла укрыться, затем вернулся к помещице и объявил, что горничная её Фёклушка утонула… Через какое-то время молодые люди тайно обвенчались. Но встал вопрос, как же легализовать положение молодой супруги купца Крупеникова? И тут обратились к казанскому делопроизводителю, известнейшему местному деятелю, поэту, масону Савве Андреичу Москотильникову, влиятельному в то время человеку. С Алексеем Леонтьевичем Савва Москотильников дружил, тот входил также в известный москотильниковский литературный салон (первое литературное объединение в Казани). Итак, в помощь своему другу Савва Андреич начал наносить визиты помещице, и там увещевал её:
— Вы, сударыня, приняли бы какие-либо меры… носятся слухи, что некоторые крепостные люди ваши, от жестокого с ними обращения, налагают на себя руки…
— Боже мой, какие-такие слухи?
— Я должен сообщить вам по секрету: до сведения нашего дошло, что у вас утопилась девушка.
— Девушка моя скрылась от меня, а утопилась она или нет, того не знаю.
— Конечно, следствие, которое мы проведём, установит истину. Но я советую вам не доводить дело до следствия… 
Вот такими постепенными увещеваниями со временем убедил Москотильников помещицу ­Неёлову продать ему эту «мёртвую душу» (как видим, схемы, описанные Гоголем в бессмертной поэме, вполне работали и в жизни!). Как только помещица Неёлова продала свою «утопленницу» Фёклушу Москотильникову, тот тут же дал ей вольную, и брак между нею и Крупениковым случился уже официально.

Челюскинец-балетмейстер

Но гоголевские герои посещали Казань и позже! В эмигрантской газете «Возрождение» в 1934 году была опубликована заметка «Поволжский Хлестаков». Приведём отрывок из этой заметки: «Сейчас ожидает над собой суда в Казани некто Лео Максович Джелли и, по всей вероятности, он будет приговорён к расстрелу. Джелли был когда-то балетмейстером уфимского театра. Обладая представительной внешностью, любовью к позе и умением гримироваться, он несколько времени назад появился в Казани, выдавая себя за одного из героев полярного рейда на «Челюскине». Джелли с белым медвежонком в бутоньерке, в полярном костюме… созывал митинги, читал лекции в парках культуры и отдыха и повсюду собирал деньги для встречи «других товарищей челюскинцев», которые-де скоро должны за ним пожаловать. Джелли всюду встречали официальные миссии, за ним высылались автомобили, в его честь выставлялись почётные караулы с оркестрами, его приветствовали как героя, на банкетах... на его несчастье, какой-то добросовестный чиновник догадался развернуть книгу с описанием плавания «Челюскина» и проверить фамилии всех участников. О Джелли в книге не говорилось ни слова. Это и привело к аресту».
Много ещё примеров и историй казанского мошенничества можно найти на страницах прессы, но остановимся пока и на этом!