Мы были настоящими патриотами!

Мы пришли в гости к Ирине Фатыховне Файзуллиной, чтобы узнать подробности создания Вахитовского района Казани, которому в 2023 году исполнилось полвека. В 1973-м она была членом той самой правительственной комиссии, которой предстояло решить, где будут проходить границы нового района.
Но слушая её воспоминания о детстве и юности, мы подумали, что без них это интервью было бы неполным. Ведь эти фрагменты прошлого, которые так бережно сохранила её память, как раз и объясняют: почему именно такой сложилась личность первого секретаря исполкома Вахитовского района Ирины Фатыховны Файзуллиной.

Из голодной Елабуги — в солнечную Киргизию

Родилась я в Елабуге в 1926 году. Родители были учителями. В семье росли две девочки — я и моя старшая сестра Раиса. Раиса Фатыховна станет потом учителем математики. 24 августа 2023 года мы отметили её 100-летний юбилей. 
Воспоминания детства связываю с постоянным голодом. В 30-е годы мы очень сильно голодали. Есть было практически нечего. Брат отца — Харис абы жил в Кыргызстане, в Джалал-Абаде, и в своих письмах звал нас к себе, вроде там с продуктами было лучше. И в 1931 году (мне было 5 лет) наша семья поехала в Среднюю Азию. Очень хорошо помню переполненный деревянный вагон, где на самых верхних полках, располагавшихся почти под потолком, могли уместиться по три человека. Мы ехали несколько суток с остановками. И наконец-то добрались до места. Вот он — Джалал-Абад! Сколько солнца!
Отец сразу же устроился работать бухгалтером в совхозе, который занимался ореховыми лесами. Здесь за работу выдавали по два мешка орехов. И нам, детям, мама вместо хлеба выделяла каждый день по два орешка. У местного населения можно было разжиться ещё и немного сырой картошкой. Конечно, это не спасало. Всё равно постоянно хотелось кушать. 
Ещё одной напастью были басмачи, которых к началу 30-х годов в этих краях окончательно так и не истребили. По ночам они вырезали целые семьи, охотились в основном на общественников, активистов, учителей. Каждую ночь мы прятались в страхе стать очередной их жертвой…
Отец впоследствии устроился в Джалал-Абадский педагогический техникум, преподавал там математику, физику и другие точные предметы. Я помню, к нему спускались с гор учителя дальних школ, и он занимался с ними математикой. Удивительно, но они часто не знали даже таблицы ­умножения. 
Мы жили надеждами. Нам казалось, что стоит немного потерпеть, и жизнь обязательно улучшится. Промтоваров не было, с хлебом — перебои. Я поступила в школу № 1. Это была очень хорошая школа, преподавание велось на русском языке. Надо отметить, что с начала войны стали по карточкам выдавать по 300 граммов хлеба. Утром на занятия я часто уходила голодной, потому что хлеб приво­зили днём. У меня до сих пор перед глазами картина: сижу на уроке, а в окно к нам стучит мама — она пришла, чтобы дать мне кусочек хлеба. Государство, как могло, поддерживало нас: чтобы мы не падали от голода в обморок, выдавали по одному прянику. И этот пряник казался нам самым чудесным лакомством в мире!

Я была активисткой

Мы воспитывались патриотами своей страны. Я всегда была активисткой, участвовала во всех общественных делах. И в 1942 году меня избрали секретарём комсомольской организации школы. Казалось, война от нас далеко, но постепенно в городе остались только старики, дети и женщины. Именно в этом году прибыл первый эвакогоспиталь, и под него отдали трёхэтажное здание педагогического техникума, в котором работал в последнее время мой отец. Мы, школьники, принимали участие в подготовке здания, а потом и встречали раненых. Разбились на «пятёрки», я — в первой. И буквально через полчаса уже собрались встречать эвакогоспиталь. Четыре девочки брали носилки и несли раненого три квартала до здания техникума. Можете представить, как было тяжело полуголодным девочкам… А потом нам поручили купать и обмывать раненых. Мы долго отказывались, но нам сказали: рук не хватает. Мы очень стеснялись и жалели этих молодых парней, а молодые солдаты стеснялись нас.
А затем практически за одну ночь в городе исчезли все машины. Под лозунгом «Всё для фронта! Всё для Победы!» отправлен был весь транспорт на запад. Объявили сбор вещей для фронта, собирали вплоть до обычных швейных иголок. В нашей семье осталось тогда всего две. Особенно ценились тёплые вещи. Помню, дома при разговоре на эту тему папа сказал: «У нас нет тёплых вещей. Только вот на мне…» Я посмотрела на него жалобно: «Бир, эти». И он без слов снял с себя джемпер и отдал мне, чтобы я отнесла… И последнюю банку алычёвого варенья я тоже отнесла в госпиталь, потому что у пациента из командирской палаты держалась несколько дней температура под 40 градусов. Вот такие мы были невероятные патриоты…
От учёбы нас никто не освобождал, учились в третью смену при керосиновых лампах. Были раздетые, разутые, голодные. Самой серьёзной проблемой было отсутствие обуви — латали, зашивали, как могли. Большую часть времени я проводила в госпитале. И здешний замполит считал меня своим заместителем по комсомолу, поэтому я была в курсе всех вопросов, касающихся раненых комсомольцев. В конце 1942 года решено было расформировать Джалал-Абадский госпиталь, и всех раненых распределили по соседним городам. 
А потом… неожиданно для меня началась переписка. Многие раненые, уехав от нас, писали мне, присылали фотографии. Приятно было, что помнили меня. Некоторые фотографии сохранились до сих пор.

Сотрудники Казанской железной дороги (Ирина Файзуллина первая в первом ряду). Казань, 1951

Братишка — украинец Коля

Один из таких молодых людей — 20-летний Коля Деридович был направлен из нашего госпиталя в Ташкент к знаменитому хирургу-офтальмологу Владимиру Петровичу Филатову. Здесь на базе эвакогоспиталя № 1262 работал тогда эвакуированный Украинский институт глазных болезней.
У Коли не было правой руки и правого глаза, он стал инвалидом I группы. Филатов должен был спасти оставшийся глаз, чтобы сохранить зрение. И надо сказать, глаз ему подлечили. Но, как оказалось, возвращаться израненному бойцу было некуда, поэтому его ждал Дом инвалидов. Об этом я узнала из его писем, эта участь мне казалась очень несправедливой. Рассказала родителям и предложила: «Давайте его примем в семью, как сына? Ему надо помочь!»
Так Николай стал членом нашей семьи. Он так и звал нас: «папа», «мама», «сестрёнки». Постепенно он научился обходиться одной рукой. Позже военкомат предложил ему работу писаря под Джалал‑Абадом. Летом он ездил туда на папином велосипеде, а вот зимой одолеть расстояние в 15 км было не на чем. И он снял угол поблизости.
К сожалению, мы потеряли его следы. Знали только, что хозяйка дома оказалась не очень порядочной женщиной, и он вынужден был бежать от неё. Конечно, было бы интересно узнать, как сложилась судьба нашего украинского «брата».

Мороз в Ташкенте

В 1943 году я окончила десятый класс с отличием. На семейном совете встал вопрос — куда поступать учиться. К нам приезжали агитаторы из Ташкентского железнодорожного института. И самый убедительный довод агитаторов, который тогда на многих повлиял, то, что студентам выдают 600 грамм хлеба и какао. Правда, последнее так и осталось сладким обещанием. Зато иногда нас баловали черепашьим супом. Редко, но это был настоящий праздник! 
И папа сказал нам с сестрой: поезжайте вместе. Сестра окончила школу в 1941 году. В 1943-м решили так: она — на механический факультет, а я — на эксплуатационный. 
Но вместо учёбы нас послали убирать рис в Казахстан. Работали по колено в воде, хлеба не было, поэтому кормили варёным рисом без соли. Потом послали в Узбекистан на уборку хлопка. И так до декабря. И только в конце года мы почувствовали себя настоящими студентами. Правда, заниматься пришлось по 12 часов в сутки, чтобы успеть освоить учебный план. Ночами чертили чертежи, учили домашние задания. 
Жили в неотапливаемом общежитии. Зима в тот год в Ташкенте была морозной — 25 градусов. Спасались тем, что ложились в тесный ряд бочком несколько человек на одну кровать, одевали на себя пальто, шапки. Поворачивались на другой бок вместе по команде. Особенно трудно было идти в туалет — приходилось будить всех. Удивительно, как мы не замёрзли тогда!
Запомнился День Победы. Накануне мы всю ночь не спали. Ждали известий. Наши радисты уже сообщили, что дело идёт к подписанию капитуляции Германии. В 5 утра мы все как один побежали на улицу. Держась за руки, хороводом ловили трамваи, останавливали их, но водители на нас не сердились. Мы от радости дурачились, обнимали прохожих. Хватали каждого, кто был в военной форме, и качали, качали, качали. Незабываемый был день! Ташкент, казалось, тонул в слезах радости. 

Вместе с мужем.

В Татарию — на железную дорогу

Я окончила институт в 1949 го­ду. И меня, как татарку, направили на работу на Казанскую железную дорогу. Тогда существовало правило — дипломированный специалист должен был в течение двух лет пройти все низовые должности. Поэтому полгода я работала весовщиком, потом столько же — товарным кассиром, затем стала начальником контейнерного пункта. И на этой должности уже чувствовала себя большим начальником, ведь ко мне приходил, например, просить контейнеры сам начальник водного порта в своём красивом строгом мундире.
Через два года меня назначили инженером грузовой службы, затем старшим инженером. Параллельно с этим шла и общественная работа — я стала секретарём комсомольской организации станции, а вскоре меня выбрали своим вожаком и комсомольцы Управления Казанской железной дороги. А как только я вступила в партию, обязали стать вторым секретарём Дзержинского райкома комсомола, через полгода назначили первым секретарём. Но я понимала, что должна работать по специальности, и удалось вернуться к своей профессии. 
Работала инженером коммерческой службы, но, к сожалению, недолго, так как из Москвы пришло решение о ликвидации Казанской железной дороги. Всех переводили в Нижний Новгород. К этому моменту у меня уже была семья, и мне совсем не хотелось уезжать из Казани. И здесь большую роль в моей жизни сыграла Садыя Арифовна Беглова, тогда первый секретарь райкома партии Бауманского района Казани, впоследствии — председатель Верховного суда ТАССР. Это великолепный организатор, замечательный человек, мудрый и надёжный друг. С ней мы дружили потом вплоть до самой её смерти в 1992 году.
А тогда она пригласила меня к себе инструктором в орготдел. Так я перешла на партийную работу. Это было начало. Через год уже работала в орготделе горкома партии. Вышла на работу через две недели после родов. В кабинетах не сидела — курируя Совет районов, работала с первичными организациями. 

Рождение Вахитовского района

Можно сказать, я была у самых истоков создания Вахитовского района Казани. Когда в 1973 году приняли такое решение, сначала была создана комиссия из пяти человек: в неё вошли Марсель Мулланурович Латыпов, только‑только назначенный министром культуры республики Адип Сахипович Миндубаев, я, Надыль Тауфикович Яркимбаев и Липатников, заместитель председателя исполкома Советского района. Наша задача была одновременно простой и сложной — определить границы будущего района. Планировалось включить в новый район что-то из Советского, Приволжского и Бауманского районов.
Надо сказать, что никто ничего не желал отдавать. Главным нашим оппонентом был первый секретарь Советского райкома КПСС Анатолий Александрович Шуртыгин, с которым мы спорили буквально с пеной у рта. Он хотел, чтобы мы «шли» по железной дороге, то есть взяли всё, что вдоль дороги. А все общежития вузов по другую сторону дороги должны были остаться вСоветском районе. Спор был просто невероятный! Особенно сильно он разгорелся вокруг стройтреста № 1, который располагался тогда на улице Профсоюзной, а все работающие организации треста находились на территории у Шуртыгина. А ещё в районе остались несколько театров и все вузы, кроме педагогического.
Одним словом, нашей комиссии пришлось сильно попотеть, чтобы убедить руководителей соседних районов в том, что в Вахитовский район должны войти и центр города, и посёлки Калуга,  Клыковка, Аметьево, и юго‑восточная и крайняя северо-восточная части Бауманского района. 
Как только 10 апреля 1973 года был издан Указ о создании Вахитовского района, меня сразу рекомендовали на пост секретаря районного исполкома. А в мае уже избрали официально. Я проработала на этой должности до самой пенсии. Ушла в 1983 году. Эту работу вспоминаю с большой теплотой и благодарностью. Приходилось решать самые разные вопросы, в основном кадровые. Я много ездила по республике, будучи членом парткома Обкома партии. Дружила со многими интересными людьми, о которых осталась самая добрая память.
В 1987 году Садыю Арифовну избрали первым председателем Казанского отделения Совета ветеранов-пенсионеров войны, труда, правоохранительных органов, и она предложила мне стать секретарём этой новой организации. Закипела организационная работа. Были созданы первичные организации, вели шефскую работу. Отмечали с ветеранами все праздники. Очень плотно работали с военными. Общественность рес­публики узнала тогда о наших Героях Советского Союза, они часто бывали на наших мероприятиях. 
Одним словом, и на пенсии не было времени для скуки. А тут и внуки появились, с которыми я очень дружу. Супруг у меня был хороший, всегда меня поддерживал. С Семёном Григорьевичем Аппелем мы прожили вместе 35 лет. 
И сегодня у меня есть забота — ухаживаю за своей сестрой.