Пинк Флойд, Кинг Кримсон и Джон Леннон однажды в Казани

Поход «на танцы» — традиционный вид досуга советских людей — с середины 70-х сменился новым явлением проникшего с Запада масскульта — дискотеками!
Первые дискотеки проходили во всевозможных ДК и заботливо курировались комсомолом — а как иначе?
В Казани движение вышло за привычные рамки танцевальных вечеров, и приобрело характер своеобразного «культпросвета». Об этом нам рассказывает один из участников дискотечного движения, член (язык не поворачивается назвать его «бывшим») небезызвестного для бывалой гвардии меломанов ДБР-клуба Сергей ЕРМОЛАЕВ.
Для тех, кто немного «не в теме»: ДБР-клуб (аббревиатура от «джаз‑блюз‑рок») — возникшее в 1975 году в Казанском авиационном институте объединение студентов-филофонистов, обосновавшееся позже в открывшемся Молодёжном центре. Именно там начали проводить первые дискотеки, работал популярный в городе диско‑бар, появились первые профессиональные диск-жокеи.

Казалось бы, что может быть проще дискотеки? — завёл граммофон, включил «маг» на полную и пляши себе в удовольствие до упаду. Нет ведь, нашлись эстеты-организаторы с повышенным уровнем социальной активности (не путать их с девушками с пониженной социальной ответственностью) и придумали новую форму интеллектуального времяпровождения. Клубы, диспуты, познание нематериального наследия народов планеты! Тематические дискотеки и грандиозные, объединённые в фестивали аудиовизуальные спектакли.

Итак (барабанная дробь!) — 
Историческая пьеса 
для электрического пианино, слайд-проектора и видеомагнитофона «Электроника ВМ-12»

Время действия – конец 70-х годов ХХ века. Золотые времена винила и аналогового звука.
Место действия — Казань, киноконцертный зал и диско-клуб Молодёжного центра.
Действующие лица и исполнители: президент и члены джаз‑блюз-рок-клуба, их друзья, чуваки, чувихи, подруги и знакомые подруг, а также вечные казанские студенты и неженатые аспиранты… Да! — ещё один рабочий завода «Теплоконтроль». Ну и, конечно, самое главное — аудиовизуальные аналоговые клоны прогрессивных английских вокально-инструментальных ансамблей и музыкантов, поимённо указанных в заголовке.
Зрители и слушатели – неорганизованная рабочая молодёжь и комсомольцы многочисленных казанских вузов.

Подготовка программы «Семнадцать мгновений во сне». Георгий Козлов, Сергей Ермолаев и спина Раиса. 1979 
Из архива Сергея Ермолаева

Голос автора
Прошло-то всего чуть более сорока лет с момента событий, о которых я собираюсь вам рассказать, а как поменялись представления о многих вещах в сегодняшнее время! Нынче изменились не только физические принципы обработки звука, но и пути, по которым информация попадает в головы наших граждан. Сегодняшнее «ленивое» поколение, не вставая с дивана, может посмотреть любой фильм, выпущенный когда-либо, почитать любую книгу, послушать любую пластинку любого исполнителя. Интернет принёс все эти возможности прямо вам в кровать, не оставив радости поисков и открытий, выпавших на нашу бурную и счастливую юность. 
В семидесятые рок-музыка уже родилась, но просто так услышать её было невозможно. В телевизоре такого не показывали; по радио — тридцать минут в одной субботней передаче; интернета, доступного всем, тоже ещё не было. Но свято место пусто не бывает! Молодые, энергичные и наиболее продвинутые люди стали тянуться друг к другу, пока естественным образом не образовали человеческое объединение. Неглупые чиновники в городском руководстве сделали правильный шаг — вместо «закручивания гаек» и ликвидации всякого молодёжного вольномыслия дали этим людям «зелёный свет» и помогли организационно, выделив помещение для сборов и даже материальный бюджет для проведения «мероприятий». «Всяко лучше, — подумали видимо наверху. — Пусть будут рядом и под присмотром, чем уйдут в под­полье». «Смотрящих» они, конечно, тоже назначили. Так Казань стала одним из первых городов страны, где самодеятельное молодёжное движение получило мощный импульс к развитию! А сейчас, собственно, небольшой рассказ «По волне моей памяти».

Заседание ДБР-клуба в КАИ. 1977
Из архива Георгия Козлова

Пролог: 
народ волнуется…
Конец декабря. Вечереет. Дедушка Мороз уже прибыл в Казань и стал наводить свои порядки: то заметёт-запуржит, то как вдарит тридцатиградусным! На улице жуткий дубак, а обстановка вокруг Первого фестиваля «консервной музыки» продолжает накаляться в соответствии с Третьим законом «Парадоксальных разногласий». 
Студенты в то время являлись движущей силой рок-музыки. А ещё были сподвижники. Это их молодые преподы — приверженцы популярной музыки и музыки фьюжн, так сказать, тинэйджеры второго эшелона с лозунгом в груди: «Мы хотим перемен!» Все они — народ сообразительный, и тоже довольно подвижный, быстро определяют самые выгодные пути миграций в моменты внезапных осложнений обстановки. В тот морозный четверг, казалось, что весь город пришёл в движение. Среди тусующейся молодёжи в фойе КАИ и на «Сковородке» перед «Универом» это броуновское движение ощущалось особенно остро.
— Ты идёшь на «Пинк Флойд»? — кричит через дорогу вольноопределяющемуся «Ястребу» (Саша Ястребов, если кто не знает) рыжий университетский барабанщик Геша. 
— Я сегодня на «Леннона» иду, контрамарку достал, а на «Флойда» попробую через трубу просочиться, — прошепелявил ему сонный «Ястреб», не вынимая из зубов гитарный медиатор. 
— Ну-ну. Смотри не застрянь, как в прошлый раз!
Стемнело. Группки молодых людей ручьями стекались с высоких университетских холмов на главную улицу Баумана и образовали на остановке «Дом печати» людское озеро, явно превышающее своими размерами внутренний объём рогатого троллейбуса. Наиболее сообразительные двинулись чуть дальше на другую сторону улицы, чтобы сесть в электрический бус троллей с оборотом. Конечно, нашлись и такие смельчаки, которые решили двигаться пешком. Иногда это действительно получается быстрее, но преодолеть путь по Ленинской дамбе зимой, продуваемой всеми ветрами, скажу вам, под силу не каждому. 
Тем временем, на небольшой площадке перед входом в Концертный зал МЦ яблоку уже упасть негде. До начала спектакля остаётся полчаса, но в фойе никого не пускают. Толпа начинает роптать и уплотняться перед закрытыми дверями. С улицы видно, как за стеклом активисты ДБРовцы переносят какие-то ящики, разматывают провода. Короче говоря, внутри суета, снаружи волнение…
Я, молодой член ДБР-клуба, в тот день оказался в самом центре творческого процесса. Новоиспечённый режиссёр-постановщик Володя Мизрин не знаю уж за какие заслуги доверил мне одну из главных ролей в сегодняшнем спектакле. Ни много ни мало предстояло сыграть «старого» Леннона. Может быть, во всём виноват мой выдающийся нос?.. Сейчас на этот вопрос уже ответить некому…

Заседание ДБР-клуба в КАИ. 1977
Из архива Георгия Козлова

Рустэм Бакунин. Диско-бар Молодёжного центра. 1980-е. Из архива Светланы Жеймовой

Действие первое: 
привет, Гринуэй!
Но вернёмся в МЦ и войдём в зрительный зал. Пока народ в ожидании толпится на улице, мы в двадцать первый раз повторяем ключевую сцену спектакля — диалог молодого и «зрелого» Леннона. Молодого играет Рустик Бакунин. Наивная молодость задаёт вопросы, на которые взрослый пытается, но не находит ответы… 
— Всё, звук — окей! Оставляем микрофоны на своих местах, усилки не выключать, микшерский пульт никому не трогать, — командует наш вечно недовольный звукооператор Костя. Ему наконец-то удалось за два дня непрерывных репетиций добиться идеальной звуковой картины. 
Чистая прозрачная середина, звенящие верха и упругий обволакивающий бас без бубнения и уханья, пробирающий до печёнок. Здесь, уж поверьте, я немного в теме, потому что студенческая пора прошла в обнимку с бас‑гитарой, сидя верхом на низкочастотной колонке. Хороший концертный звук с тех пор я чувствую нутром: если басы проникают в тебя и начинают вибрировать где-то внизу живота, а на руках появляется «гусиная кожа», значит, произошёл тот самый катарсис, наступила гармония звука и тела. А если есть гармония, будет тебе и счастье… 
«Правильный» звук — материя тонкая, формируется из множества невидимых субстанций. Однако есть в этой череде и вполне материальные компоненты, например, гигантские рупорные агрегаты — тут уж не обошлось без «колонкостроителя» Коли Сипигина — во всех концертных залах города его творения. Для меня люди, создававшие своими руками акустические системы, очень уважаемы. В своём роде — наследники древних мастеров — Гварнери, Амати, Страдивари…
Итак, продолжим экскурсию и попробуем теперь заглянуть в механику ВИЗУАЛЬНОЙ КАРТИНЫ. Она, в отличие от фонограммы, создавалась непосредственно во время спектакля. 
Центральный проход напротив сцены превращён в рабочие места слайдеров. Их трое. Каждый рулит двумя профессиональными проекторами «Протон» с сотнями слайдов, разложенных по сценарию в строгой последовательности. Вы спросите — для чего так много проекторов? В этом-то вся фишка! Это — наше изобретение. Вот представьте: вы сидите в зрительном зале, перед вами сцена с огромным экраном, на который проецируется сразу несколько изображений. В центре — главное, по бокам — слева и справа — «картинки» чуть меньшего размера. С их помощью выстраивается ассоциативный зрительный ряд. Это могут быть и живописные работы художников-авангардистов, и пейзажи, которые, в результате, усиливают основную тему. В дополнение, на центральный экран проецируется ещё русский текст перевода, иностранным-то в те годы мало кто владел… На каждый экран работают по два проектора, вот такая арифметика с географией.
Кстати, несколько лет спустя появились фильмы гениального режиссёра Питера Гринуэя, который тоже активно использовал этот приём с полиэкраном. Непонятно только, как он смог узнать, и кто ему «слил» наше ноу-хау?
Ну а завершает всё это сценическое пиршество художественное слово Саши Данильченко. С микрофоном за кулисами он читает текст от автора. Актёры — на сцене, среди оных и ваш покорный слуга. 
Сценаристы рулят процессом: Миша Каневский на авансцене даёт указания актёрам, Володя Марченко и Ильшат Ракипов отвечают за видеоряд, Володя Мизрин руководит техническими службами, время от времени оглашая пустой зал своим высоким командным голосом.
— Ильшат, «Протоны» на исходные, повесь заставку начала! Время уже, всё, заканчиваем прогон!
На длинном столе вместе с «Протонами» уместились два гигантских катушечника «Идель-001». Один из них работает на воспроизведение и выдаёт волшебную мелодию Леннона «Эмеджин», другой, в режиме перемотки, со свистом крутит большие бобины с плёнкой в начало фонограммы. 

Ведущие дискотеки «Полуночный спринтер» Фарит Галивеев, Сергей Ермолаев, Георгий Козлов. 1978
Из архива Георгия Козлова
За два часа генеральной репетиции мощные проекторы, как гиперболоиды инженера Гарина, нагрели воздух в зале до вполне комфортной температуры. «Скоро станет совсем жарко», — сказал полушёпотом мой внутренний голос. 
Предчувствие меня не обмануло. В следующий момент распахивается входная дверь, в проёме появляется большая фигура директора Минеева, за ним две незнакомки представительного вида, очень прилично одетые, потом, замыкая процессию, показывается взволнованный президент клуба.
— Володя, — кричит директор, и эхо пустого зала усиливает его голос. — Вы полчаса назад должны были закончить все подготовки и доложить мне, опять у вас творческий бардак! 
— А у нас всё готово! Докладываю. Можете запускать народ, — с невозмутимым спокойствием отвечает Мизрин из глубины зала.

Действие второе: 
билет за кордон
Только сейчас я вспомнил, что в кармане у меня лежит входной билет для жены. Билет в своём роде уникальный — авторского исполнения моего друга Геры Козлова. Во времена повального дефицита и повышенного спроса, сидя на скучных лекциях, Гера натренировался обычным карандашом рисовать типографские бланки и билеты. При беглом взгляде их невозможно было отличить от оригинала… Хорошо, что талантливый художник вовремя влился в ДБР‑клуб и занялся дискотеками, а то представляете, куда бы его могли завести такие способности…
Выскочив из полутьмы зала в ярко освещённое фойе, в первое мгновение я буквально потерял зрение. Глаза отказывались принимать такое количество фотонов. Постоял немного, зажмурившись. Постепенно окружающий мир вновь стал обретать свои очертания. В этот момент в холле первого этажа открылись входные двери, и тотчас зашумела-забурлила людская река, занося с собой свежий морозный воздух улицы. 
С трудом пробираюсь против течения толпы казанских меломанов, хлынувших в фойе. Наконец, нахожу стоящую у дверей Иру. Её длинные ресницы покрыты ледяными кристаллами, щёки горят румянцем, а глаза светятся от счастья. 
— Привет! Я так промёрзла! Тут народ уже стал говорить, что концерт отменят, что-то у вас вроде не в порядке… 
— С чего бы это? У нас всё готово. Шоу должно продолжаться!
— А ты мне билет достал?
— Вот возьми (протягиваю ей «хендмейд» Геры) — только он не настоящий. Пройти в зал, наверное, сможешь, но там, скорее всего, придётся сидеть на ступеньках.
— Да уж всё лучше, чем на морозе стоять! Не переживай, я устроюсь! 
Возвращаюсь в зал. Перед входными дверями уже столпотворение. И вот она, первая неожиданность — вместо знакомых бабу-
шек-билетёрш, на контроле стоят совсем незнакомые бравы-молодцы «бэкадэшники». Не сбавляя хода, как к себе домой, уверенно двигаю вперёд.
— Стоп. Ваш билет.
— Я участник, я здесь работаю! — гордо сообщаю стражникам свой статус.
— Участники со служебного входа, здесь только по билетам! — звучит безапелляционная фраза контролёра, подкреплённая мощным движением его предплечья в мою сторону.
Ладно, обойдёмся без скандала. Сбавляю свой напор и топаю вниз к служебному входу. Заход номер два. Та же картина.
— Я участник.
— Предъявите ваш пропуск!
— Я здесь работаю!
— Пропуск предъявите и проходите на свою работу, нет пропуска — отойдите в сторону и не мешайте проходу!
— Вы понимаете, я член ДБР‑клуба, это общественная работа, сейчас спектакль начинается, у меня там главная роль. На сцене.
— Про главную роль ничего не знаю. У вас должен быть главный, у него должны быть пропуска или списки. Нам никто ничего не передавал. 
— Вам никто ничего не передавал, потому что и ваш главный, и наш главный сейчас находятся там, на сцене!
— Отойдите в сторону, не загораживайте проход!
— Вызовите своего начальника, он же должен знать нас без всяких списков. Мы тут уже три дня репетируем, и днём, и ночью… 
— Я сейчас вызову наряд и карету с мигалкой, если не понимаешь русского языка, там тебе всё доходчиво объяснят… 
Из глубины служебного коридора, через открытую дверь, ведущую на сцену, доносятся обрывки песни «Битлз» «Революшн»
«Так ты желаешь революции?
Ну, ты знаешь,
Мы все хотим улучшить мир»…
— Там на сцене уже программа начинается, а вы мне всё увертюру играете…
— Что, как ты меня назвал? Да я тебе за такие слова… — БКДшник потянулся к рации: «Первый, первый, я кордон. Приём…»
Я резонно не стал дожидаться ответа «первого», развернулся и быстро направился к выходу. Со сцены «Леннон» продолжал «Революцию»:
«Считаешь это эволюцией,
Ну, ты знаешь,
Мы все хотим улучшить мир»…
Запас моих аргументов иссяк, служебный вход остался на замке, пришлось переходить на нелегальное положение и воспользоваться запасным ходом «через трубу» — так мы называли длинный коридор, соединяющий корпус гостиницы «Молодёжного центра» с диско-баром и концертным залом.

За занавесом памяти
…Мишка Каневский, в роли ведущего, уже читал текст, выводящий действие спектакля к кульминационной сцене — диалог двух «Леннонов». Молодой «Леннон» в лице Рустика Бакунина был на сцене в исходной позиции. Мой герой — «Леннон», умудрённый опытом, не спеша вышел из кулис и без запинки произнёс заученные слова. Тут настала очередь Молодого. Рустик споткнулся на первой фразе: «Помнишь, как ты был молодым?» Последовала длинная пауза, а дальше его, как Остапа, понесло! Он выпалил скороговоркой свой кусок текста, потом повторил его ещё раз, но уже с выражением, и в завершении добавил к авторскому варианту очень милую отсебятину. 
Далее всё пошло как по маслу, если не считать момента, когда заклинило вентилятор охлаждения на одном из проекторов и слайд начал плавиться, как часы на картине Сальвадора Дали. Зрители подумали, что всё идёт как надо, восприняв этот «спецэффект» на ура, а присутствовавшие на премьере театральные критики отметили сцену плавления, как «особенно сильный эмоциональный приём авторов».

ДБР-группа «Урфин джюс» из Свердловска в Казани. Слева направо (первый ряд): Сергей Ермолаев, Ирек Ахметов, Виктор Бугреев; 
второй ряд — Володя Мизрин, Егор Белкин, Владимир Назимов, Александр Пантыкин, Миша Каневский, Игорь Колобаев. 1979. Из архива Сергея Ермолаева
Овации зала продолжались целую вечность…
После премьеры я возвращался домой на холодном ночном троллейбусе, на моём лице светилась счастливая улыбка Юрия Деточкина из «Берегись автомобиля». 
На следующий день при полном аншлаге состоялась премьера, пожалуй, самой скандальной постановки нашего клуба — «Роберт Фрипп или шизофреник XXI века». По-другому и быть не могло, потому что её автор — главный клубный «провокатор» Володя Кульков. Я сидел в кулисах и, очарованный Фриппом, с выражением повторял за Сашкой Данильченко литературную цитату: «Это был коршун, он долбил мне клювом ноги. Башмаки и чулки он уже изорвал, а теперь клевал голые ноги. Долбил неутомимо…» Депрессивный текст сюрреалиста Франса Кафки воспринимался мной тогда на удивление радостно, как, впрочем, и все окружавшие нас тогда невзгоды…
Завершался фестиваль, без сомнения, самой грандиозной постановкой Игоря Колобаева и Александра Шепелина «Пинк Флойд. СТЕНА». И опять та же самая история, что и с картинами Гринуэя. Спустя три года после нашей премьеры, Алан Паркер каким-то образом узнал об этом и решил предложить миру свой вариант художественного фильма. Мы не в обиде, мистер Паркер, вместе порадуемся нашим творческим успехам!
Дискотеки, родившись в семидесятые как явление в молодёжной культуре, и сейчас прекрасно существуют, правда, сохранились только в форме развлечения и досуга. Тематические и просветительские обзоры уже канули в лету. А грандиозные аудиовизуальные спектакли существовали в репертуаре клуба пятнадцать лет, с ними мы объездили всю страну, и даже были участниками культурной программы московской Олимпиады-80. Ну а сегодня они продолжают свой путь только по волнам нашей памяти...