Помни имя своё...

«Здравствуйте, вас приветствует динозавр! Всё ли в порядке, как настроение?» — окуная стоящих в приёмной посетителей в море своего обаяния и заполняя пространство какой-то магической силой, явилась предо мной эта решительная, красивая дама. «Кто это?» — шёпотом спросила я. «Вы что, не знаете?! Это же Нинель Даутовна Юлтыева»,— привели меня в чувство девочки — хозяйки приёмной министра культуры Татарстана. И я тут вспомнила, как час назад сама министр сообщила мне: «Скоро сюда подъедет женщина, которая с возрастом становится всё более женственной и очаровательной и на которую так хочется походить. Мы готовимся провести её юбилейный вечер 23 марта, и необходимо обсудить кой-какие моменты»…

Так состоялось моё, увы, мимолётное знакомство с этой женщиной-легендой. Мы проговорили всего лишь час (я спешила в Уфу), но расстались как родные. И вот опять у меня цейтнот, пишу впопыхах, чтобы успеть в мартовский номер журнала — к её дате. Звоню юбилярше на домашний телефон в Казани уточнить некоторые детали. Слышу тот же молодой и бодрый голос человека, который даже в своём взрослом возрасте готов встрепенуться и откликнуться в любую минуту. Что значит врождённая интеллигентность — улыбаюсь про себя, памятуя, как перед этим тщетно пыталась дозвониться до одного чиновника.

Какие всё-таки разные живут на свете люди…

Как-то на Днях культуры и искусства Башкортостана в Москве в 1992 году наша делегация поджидала высоких начальников у республиканской экспозиции в Манеже. Обменивались впечатлениями о показанных накануне спектаклях башкирских коллективов. И тут Мустай Карим выдал одну из своих аксиом. Увидев впервые балет в Большом театре во время краткосрочного отпуска с фронта, он был потрясён и по уши влюблён в пластический язык танца. А с годами открыл интересную параллель: в поэзию, как и в балет, утверждал Мустай-агай, можно прийти только смолоду. Но если профессиональный век танцовщика чрезвычайно короток, у поэта с возрастом мастерство лишь оттачивается и становится всё более осмысленным. Однако в преломлении к Нинель Юлтыевой, мне кажется, эта мустайкаримовская формула не подтверждается: свой 85-летний юбилей народная артистка России, Башкортостана, Татарстана, член Петровской академии наук и искусств, профессор‑балетмейстер, известная во всём мире, встречает в прекрасной форме, оставаясь художественным руководителем Казанского хореографического училища.

Тан и Нинель Юлтыевы. 8 октября 1928

Мустай Карим и Нинель Даутовна знали друг друга, встречались, перезванивались. Последняя их беседа состоялась под Казанью в санатории «Васильево». «Тогда мы много говорили о творчестве отца — Даута Юлтыя, Мустай Карим очень тепло отзывался о его стихах, автобиографическом романе «Кровь», пьесе «Карагул». Он восхищался и жертвенностью моей мамы Фатимы-ханум, которая сумела после расстрела отца собрать и опубликовать вторую часть романа, а также издать воспоминания выдающихся людей Башкирии о Дауте Юлтые»,— поведала мне Нинель Даутовна.

О себе же наша землячка говорит так, как если бы она оказалась рядовым учителем, библиотекарем: «Балет — моя любимая работа и моя жизнь. Просто мне повезло больше других — у меня были замечательные учителя…» А восхищаться ими она может часами! «Не встретился бы на моём жизненном пути Александр Викторович Ширяев — не было бы меня»,— категорично утверждает Юлтыева. Сначала он высмотрел в Уфе эту природой созданную для балета девочку во время набора в Ленинградское хореографическое училище, а после ареста отца и матери буквально спас, практически удочерив её, поселив в своей квартире. Благодарна она и блестящему педагогу Марии Фёдоровне Романовой-Улановой, матери Галины Улановой, наставлявшей их обеих. Хотя, конечно, Нинель мечтала попасть в класс знаменитой Вагановой, но приехала на учёбу в Ленинград с опозданием, когда студенты уже были распределены между педагогами. Всем было известно о негласном правиле, когда спустя какое-то время Ваганова заходила на уроки Романовой и забирала себе понравившихся студентов. Юлтыеву отличал превосходный, не превзойдённый многими прыжок, и шансы попасть к Вагановой были очень велики. Однако Мария Фёдоровна не хотела отдавать способную ученицу, и каждый раз, как только в класс наведывалась Ваганова, тихонько предупреждала: «Ты, Нелечка, посиди пока…» Тем не менее Нинель своё взяла, и мастера с мировым именем нередко потом называли её «татарская Уланова».

Даут Юлтый, дочь Нинель, сын Тан и жена Фатима. Январь 1935

Начав танцевать на башкирской сцене в 1941 году, ещё не окончив Ленинградское училище из-за войны, Нинель дебютировала в опере «Русалочка» в дивертисментах, как это тогда практиковалось. В Уфу был эвакуирован Киевский театр оперы и балета с его прославленными певцами, танцорами и постановщиками. Юлтыева была задействована во всех «киевских» спектаклях: «Запорожец за Дунаем», «Севильский цирюльник», «Иван Сусанин». Известный киевский балетмейстер поставил тогда в Уфе «Коппелию» Л. Делиба, где Нинель сначала танцевала подругу главной героини, а потом и саму Сванильду. А в 43-м году Юлтыевой вместе с Зайтуной Насретдиновой, Халяфом Сафиуллиным и Файзи Саттаровым (все из одного первого башкирского набора) удалось вырваться к «своим» в Пермь, куда были эвакуированы Ленинградское хореографическое училище и Мариинский театр. Но через год учёбы правительство Башкирии потребовало вернуться — рес­публика готовилась отметить 25-летие своего создания. К этой дате решено было показать премьеру первого башкирского балета «Журавлиная песнь» на музыку Льва Степанова. Консультантом по народным танцам выступил Файзи Гаскаров, а постановщиком — балетмейстер Мариинки Нина Анисимова. На главную роль Зайтунгуль назначили Нинель Юлтыеву и Зайтуну Насретдинову.

В марте 1944 года «Журавлиная песнь» была впервые показана зрителю. О первом башкирском балете даже сняли киносюжет. Чуть ли не всем театром побежали смотреть его. И тут Нинель испытала очередной шок. Глядя на себя, танцующую в главной роли, она услышала за кадром голос диктора: «Партию Зайтунгуль исполняет молодая балерина Зайтуна Юлтышкина». Прозвучало как пощёчина…

После «Журавлиной песни» в 1945 году также на башкирской сцене Нинель исполнила партию Марии в «Бахчисарайском фонтане». В Уфе она встретила и свою первую любовь — Хасби Фазлуллина, главного дирижёра Башкирского театра, окончившего перед войной Московскую консерваторию. Немало молодых артистов и музыкантов забрали на фронт, но правительство Башкирии, считает Нинель Даутовна, проявило дальновидность и настойчивость, добившись досрочного возвращения своих талантливых ребят, а многие татарские деятели культуры погибли, среди них и композитор Фарид Яруллин, автор первого татарского балета «Шурале».

Летом 1946 года Нинель Юлтыева вместе с мужем Хасби Фазлуллиным принимают настойчивое предложение татарских коллег и переезжают в Казань. Так она стала ведущей балериной Татарского театра, а её муж — дирижёром и преподавателем открывшейся в то время в Казани консерватории. Весь репертуар Татарского театра, включая классический и национальный, держался долгие годы на Нинель Юлтыевой. В 1956 году она впервые выступила в роли балетмейстера в «Лебедином озере», одновременно исполнив главную партию Одетты-Одиллии. Как признаётся сегодня прославленная балерина, играть чёрного лебедя, донося до зрителя зло и коварство, ей всегда было интереснее. Наверное, потому что по своей натуре она — лебедь белый, в любых обстоятельствах боящийся обидеть ненароком другого человека. К тому времени она окончила не только Ленинградское хореографическое училище, но и Ленинградскую консерваторию и получила диплом балетмейстера. Оставляя годовалого сыночка Мансура с мамой, выходила на сцену.

В возрасте 44 лет Нинель Юлтыева снимает балетные пуанты и переходит на преподавательскую работу. Сначала заведует кафедрой в институте искусств, а потом, благодаря её усилиям, авторитету и связям в ленинградской балетной школе, в Казани открывается своё хореографическое училище. Ей довелось поработать в качестве балетмейстера за рубежом — в Каире, Венесуэле, в Америке, и сегодня её благодарные ученики живут и танцуют по всему миру.

По сути дела, она и сегодня остаётся в профессии. Каждый человек, видимо, как в своём ремесле, так и в биологической жизни пребывает ровно столько, насколько ему хватает запала для осуществления отписанной свыше миссии. У Нинель Даутовны эта миссия особая — она выдающаяся балерина и она дочь выдающегося башкирского поэта…

«Вы что, не знаете? Это же Нинель Даутовна Юлтыева»,— засела во мне занозой фраза из министерской приёмной. Конечно же, в наших театральных кругах хорошо известно имя землячки, замечательной балерины и дочери прославленного отца‑революционера Даута Юлтыя. Впрочем, прославленным расстрелянного в 45 лет по ложному доносу поэта назвать сложно. После расстрела его захоронили в общей могиле на Ивановском кладбище, ставшем сегодня сквером возле Дворца молодёжи на остановке Аграрный университет. На месте захоронения установлена памятная стела. Однако на ней нет фамилий, как нет никакого другого памятника или обелиска Юлтыю в нашем городе. Сагит Агиш в своих дневниках написал: «У нас к умершим никакого интереса и почтения. Ходят лишь туда, где обещаны банкеты». Вот и о поэте Дауте Юлтые мы потихоньку забываем. Есть, правда, небольшой переулок Юлтыя, бывшая Магаданская улица, на которой стоят несколько безликих панелек, и мало кто из обитателей здешних мест знает о расстрелянном поэте, его творчестве. И это тоже заноза, заноза в сердце Нинель Даутовны…

Но несмотря ни на что, она — оптимист. И предпочитает говорить о приятных мгновениях своей жизни. О том, как дружила в молодости с женой известного джазового музыканта Олега Лундстрема, и та её снабжала мылом во времена советского дефицита, как угощалась на обедах у Райкиных их фирменным мясом по-татарски, а их застенчивый сын Костя отказывался показать свои танцевальные импровизации, или о том, как знала Колю Караченцова малышом, с мамой Яниной которого общалась долгие годы. Байки и правдивые истории о всех звёздах балета, с которыми Нинель Юлтыева в разные годы, что называется, пуд соли съела — отдельный повод для рассказа. Она и сегодня следит за молодыми коллегами. И, к примеру, не понимает, что творит та же Волочкова. Российский балет всегда был сдержанной классикой, где недопустимы эпатаж и пошлость. Этому её учили великие педагоги, это проповедовала всю жизнь и она сама. «Не пила, не курила, не гуляла! — заявляет она на мой вопрос о своём жизненном кредо.— Ничего, кроме символического бокала шампанского, не потребляла. А к шоколаду, конфетам и прочим сладостям так и не пристрастилась, даже перестав танцевать. Для меня привычная еда — хлеб, масло, творог, йогурт, я очень непритязательна!» Как бы обучиться такому аскетизму?

…Ей выпало счастье появиться на свет в семье любящих друг друга родителей‑романтиков. Самородок из башкирских степей Оренбуржья Даут Юлтый после окончания медресе увлёкся сначала писательством, поэзией, а потом и революцией. Он участвовал в Первой мировой и Гражданской войнах. В 1921-м вышел его первый сборник стихов, а в 1934 году был опубликован автобиографический роман «Кровь», который спустя годы литературные критики назовут творением башкирского Ремарка. После трёх лет, проведённых в окопах, Юлтый напишет:

«Трагичен базар тот кровавый. Но кем он открыт? Для кого? Для чьей же наживы и славы Товар здесь со света всего?»

Работая в начале своей литературной деятельности редактором оренбургской газеты «Красная звезда», он первым выслушал стихи юного Мусы Джалиля и благословил его на творчество. После окончания Института красной профессуры в 1926 году Юлтый возглавил башкирское отделение Центриздата в Москве. Затем был редактором газеты «Башкортостан», башкирских литературных журналов, стоял у истоков создания Союза писателей Башкирии. В 1921 году ему удалось попасть к самому Ленину и добиться подписания важных для Башкирии бумаг, в том числе касающихся издательского дела. Свято верящий в идеи Ленина, он тогда дал себе слово, что назовёт дочь Нинель (то есть Ленин, если читать в обратном порядке), это имя тогда было невероятно популярным в среде политической элиты. Вместе с легендарным режиссёром Михаилом Роммом Даут Юлтый работал над сценарием фильма «Салават Юлаев». А премьерой его пьесы «Карагул» открылся Башкирский драматический театр. Ахнаф Харисов в своём исследовании «Литературное наследие башкирского народа» позднее напишет: «Башкирская проза, поэзия, драматургия и критическая мысль своим началом особенно обязаны Мажиту Гафури, Дауту Юлтыю, Афзалу Тагирову».

Майя Тагирова, Зайтуна Насретдинова, Нинель Юлтыева, Хашим Мустаев, Тамара Худайбердина.

Чем глубже Юлтый погружался в самообразование, в философию и политику, тем больше противоречий зрело в его душе. «Поэт должен служить народу, а не какой-либо партии»,— публично заявил он в ответ на критику в свой адрес. Он был чрезвычайно искренним и где-то даже, видимо, наивным человеком, излишне доверявшим знакомым. Юлтый, выросший в бедной крестьянской семье, мечтал о лучшей доле башкирского народа и стремился творчеством пробудить сознание соплеменников — подтверждение тому все его произведения.

Встретив в 1921 году свою избранницу в Бугуруслане, Даут Юлтый приобрёл семейное счастье, любовь и заботу на полтора десятка лет. Фатима, выучившаяся в Оренбурге на фармацевта, полностью разделяла интересы мужа к литературе, поэзии, театру и была «своей» среди его многочисленных друзей — представителей башкирской интеллигенции. Их первенец Тан, а затем и дочь Нинель в полной мере познали усладу родительского обожания и опеки. Но как стремительно промчалось время, и каким контрастом обрушилась на них судьба после ареста отца в 1937 году по доносу одного из тех, кто бывал в их доме и считался другом, соратником, коллегой!

Нинель в это время как раз должна была ехать на второй год обучения в Ленинград, но прямо на вокзале к ней подошёл военный и заявил: «Ты — дочь врага народа и не будешь учиться». Что она испытывала в те минуты? Испуг, обиду, отчаянье? На ватных ногах девочка вернулась домой. Обнявшись, они с мамой проплакали и решили, что придётся учиться в обычной уфимской школе. Но, о счастье! Александр Викторович Ширяев, узнав про беду, выслал в Уфу деньги для поездки Нинель в Ленинград и с этого момента взял её под своё крыло. А вскоре и маму сослали в лагеря Мордовии на долгие семь лет, когда их с дочерью и сыном связывали только письма и милые забавные рисунки в качестве подарка…

В 1941 году скоропостижно умер Александр Викторович Ширяев. И Нинель словно осиротела во второй раз — ей снова пришлось голодать и пребывать в нищете. По возвращении в том же году в Уфу по распределению ей негде было остановиться. В семьях маминых братьев ночевать не могла: с одной стороны — теснота, но главный аргумент — опасно. Её двоюродных сестёр и так исключили из комсомола из-за родства с врагом народа. Она спала в театре под сценой — было жутко и холодно. Ещё и поэтому, признаётся Нинель Даутовна, в 17 лет она вышла замуж за человека значительно старше себя.

Но к тому времени Нинель уже научилась быть сильной и верить, что когда-нибудь весь этот кошмар и несправедливость, накрывшие их семью, рассеются. Отца реабилитировали лишь в 1956 году. Только тогда семья узнала, что через год после ареста Юлтыя расстреляли. Хотя раньше им была вручена справка о том, что якобы Юлтый умер в 1940 году от болезней. Позднее семья получила доступ к документам КГБ, из которых стали известны авторы доносов. Не меньше, чем на Нинель, выпало страданий и на брата Тана. В Уфе ему не позволили учиться, он уехал в Самарканд и там, окончив университет, стал математиком. Преподавал в одном из отдалённых кишлаков, где встретил свою судьбу — Савию, учительницу русского языка и литературы. Только после реабилитации отца Тан с Савиёй и детьми смогли вернуться в родную Уфу. Вдове Даута Юлтыя дали квартиру, но Нинель забрала маму к себе в Казань, а в Уфе осталась семья брата.

Савия Юлтыева

«Не только Тану, но и нам с мамой очень повезло с Савиёй. Она оказалась очень сердечным и близким нам по духу человеком. Брата уже нет, а Савия мне как сестра»,— откровенничает Нинель Даутовна.

Савия Ахметовна вызывает восхищение не только у сестры мужа, но и у коллег‑педагогов. Ведь именно она стала вдохновителем создания в Уфе в 69-й школе, расположенной как раз на улице Юлтыя, единственного в нашем городе музея расстрелянного поэта. Вот что рассказала мне бывшая директор 69-й школы Ирина Степановна Зайнутдинова:

«Мы долгие годы проработали вместе с Савиёй Ахметовной, учителем литературы, в 62-й школе. Даже жили по соседству возле Дворца машиностроителей. От неё я впервые услышала о репрессированном башкирском поэте Дауте Юлтые. Однако даже учителя башкирского языка мало знали о нём. Меня это потрясло! Познакомилась с его творчеством, прониклась трагической судьбой этой уникальной семьи и поняла, что наш долг — увековечить память о Юлтые. Так и появился школьный музей. Пришлось даже съездить в Москву, чтобы его официально зарегистрировать. В нашем музее бывала внучка поэта, дочь Савии Ахметовны, Нэля со своими сыновьями Юлаем и Айнуром, которые живут в Петербурге. Нинель Даутовна постоянно звонит и поздравляет с праздниками, справляется о делах и здоровье. Личных вещей Даута Юлтыя, как вы понимаете, не сохранилось. Но Нинель Даутовна и Савия Ахметовна постоянно что-то передают в дар музею — то сервиз, то книги, какие-то памятные фотографии. Я восхищаюсь добротой и интеллигентностью этих людей!»

Ирина Степановна говорит и о большом вкладе в создание музея преподавателей Нины Николаевны Старшиновой и Ольги Вячеславовны Габдуллиной. Низкий поклон всем этим людям. Сейчас в школе другой директор, многие из прежних учителей ушли на пенсию. И у меня, признаться, закралась даже тревога — удастся ли сохранить этот единственный в Уфе музей Юлтыя? Но завуч, до которой всё же удалось дозвониться, успокоила и заверила, что экспозиции после ремонта школы вернутся на своё место. Очень хочется в это верить.

Верит в это и наша юбилярша. Нинель Даутовна мечтает летом приехать в Уфу на могилы родных. Если, конечно, бог даст и позволит здоровье. Как и её учителю Ширяеву, потерявшему ещё перед войной совсем юную дочь, Нинель Даутовне выпало пережить такое же горе — похоронить единственного сына Мансура. Внучка Эльза с матерью давно живут в Израиле. И питерская племянница Нэля с сыновьями да верная Савия — теперь её семья и опора. «Нэлочка уже купила билет на 22 марта, я её очень жду»,— поделилась радостью Нинель Даутовна.

Родилась она 3 февраля, но юбилейный вечер под патронатом Минкультуры Татарстана назначили на конец марта. И множество поздравительных телеграмм уже давно получено. С особым трепетом она прочла послание из родной Уфы, направленное Курултаем — Госсобранием. Сколько бы горя ей ни пришлось здесь пережить, Уфа остаётся местом рождения, а значит, местом, где обитает часть её щедрой души. «Я прожила нелёгкую, но счастливую, очень яркую жизнь. А сейчас что? Склероз, маразм, юбилей!» — опять кокетливо шутит Нинель Даутовна. Какой склероз? Её памяти впору завидовать молодым. К памяти у неё — особый спрос. Она ничего не забыла…

В 70-х годах прошлого века на экранах страны шёл фильм о войне — «Помни имя своё». Эти слова твердила мать малышу в немецком концлагере, чтобы он не затерялся.

Как же важно сегодня и всем нам не затеряться в этом странном мире сплошного потребления и абсурда! И имя Юлтыя важно сохранить не ради потомков его семьи, а ради будущего башкирской нации.