«Профессионалки», «арфистки», «любительницы». Казанские «жрицы любви» полтора столетия назад

Одной из форм городского досуга — досуга древнейшего и практически исключительно мужского, ввиду его специфики, — на протяжении не одного столетия было посещение «весёлых» домов и пользование платными услугами «девушек для радости». Но в России середины XIX века они, как и соответствующие заведения, обретают квазилегальность.

Кодекс продажной любви

В 1843 году по инициативе министра внутренних дел графа Л. А. Перовского для надзора за пуб­личными женщинами был создан Врачебно-полицейский комитет. В недрах МВД рождается комплекс нормативных документов, регулирующих проституцию: циркуляры «О мерах к недопущению распространения любострастной болезни» (1843–1844), а также «Правила содержательницам борделей» и «Правила для публичных женщин» (1844). Тем самым был создан юридический нонсенс: торговля телом законом была по‑прежнему запрещена и преследовалась, но существовали правила, как следовало её организовывать. «Правила» появятся в 1861 году в новой редакции — теперь «пакет документов» включал «Правила для публичных женщин», «Правила для содержательниц домов терпимости» и «Правила для содержательниц тайных притонов для распутства». Официальные нормы, касающиеся проституции, до революции 1917 года корректировались ещё дважды — «Положением об организации надзора за городской проституцией в империи» (1903) и законом «О мерах к пресечению торга женщинами в целях разврата» (1909).
Во второй половине XIX — на рубеже XIX–XX вв. в России процессы ускорявшегося промышленного развития, урбанизации сопровождались и развитием потребительского рынка и индустрии досуга, росло и «предложение» в сфере услуг продажной «любви». Пространство столиц и провинциальных городов, к которым относилась и губернская Казань, наводняли как специализированные (разрешённые и нелегальные) заведения, так и одиночные проститутки — профессионалки и «любительницы».
С 1850-х в Казани списки пуб­личных женщин регулярно составлялись Казанской врачебной управой, а с 1865 года — Врачебным отделением Казанского губернского правления. Специальный орган для контроля за проституцией — Проституционный комитет был учреждён в 1865 году при полиции под председательством полицмейстера, затем практически не функционировал в ведении земства, был заново открыт в 1886 году как Врачебно-полицейский комитет и действовал практически до революции 1917 года. Однако уже в 1890-е годы полицейский надзор и учёт проституток в Казани значительно ухудшились и попытки его «реанимировать» в 1909 году не увенчались особым успехом.
Правила предусматривали единственное ограничение для «поступления» женщины в проститутки: возраст. С 1844 года он ограничивался шестнадцатью годами, в 1901 году минимальный возраст женщин, поступающих в дома терпимости, был повышен до 18 лет. С 1903 года в разряд проституток могли зачисляться женщины не моложе 18 лет, а в дома терпимости — не моложе 21 года. Официально поступить в проститутки могла любая женщина, независимо от социальной, национальной, конфессиональной принадлежности. Она должна была лишь выразить своё свободное желание. Примечательно, что просьба в МВД в 1886 году муфтия Оренбургского магометанского духовного собрания Муха­медьяра Султанова о выработке правила принимать в дома терпимости мусульманок только с разрешения родителей или опекунов, а замужних — с ведома мужей, — была отклонена.

Дорога к свободе

Разумеется, превалирующую роль среди причин, побуждавших женщин заниматься проститу­цией, играли нужда, невозможность и неумение заработать иными способами, неграмотность и прочие стеснённые жизненные обстоятельства. Однако, как ни странно и кощунственно это прозвучит, для небольшого процента женщин этот путь виделся неким подобием свободы, права самостоятельно определять жизнь. Так, известны единичные случаи регистрации еврейских девушек в Петербурге в качестве проституток ради преодоления ограничений «черты оседлости» и возможности остаться в столице и учиться на Бестужевских высших женских курсах. А в Казани в ходе опроса, про­ведённого врачом Н. Н. Порошиным в 1890 годах в публичных домах, на вопрос о причинах ухода в дом терпимости одна из восьми опрошенных татарок — разведённых жён — ответила так: «Не хотела быть второй женой». Ответила, фактически, за всех — остальные промолчали. Уход в публичный дом казался освобождением от ограничений, от невыносимой домашней несвободы. Похожий нестандартный способ «обретения свободы» был обыгран в ноябре 2009 года в пьесе «Кукольная свадьба» Татарского театра имени Галиасгара Камала (режиссёр Фарид Бикчантаев, сценарий Мансура Гилязова и Ризвана Хамида по мотивам произведений Гаяза Исхаки).
Вопрос о моральной допустимости занятия проституцией в среде низших и средних городских и сельских жителей, к которым принадлежало большинство проституток, решался по-разному. И спектр отношений к ней был довольно широк — от отвержения и презрения до восприятия как обычной работы, пусть и вынужденной, наконец, даже до по­дражания. Для части женщин это решение становилось трагедией и заканчивалось разрывом с близкими. Однако далеко не всегда сами женщины и их семья так «драматизировали» этот выбор. Точно подметила современница: «Простонародье свыкается с проституцией, живущей бок о бок с ним, и начинает смотреть на это занятие, как на нечто обычное». «Сухая профессия, контракт, договор, почти что честная торговлишка, ни хуже, ни лучше какой‑нибудь бакалейной торговли», — так комментировал это отношение А. И. Куприн. Нередко с занятием проституцией смирялись как с обычной работой, позволяющей обеспечить прожиточный минимум и даже отсылать что-то семье. Обстоятельством, особенно облегчавшим эту «сделку» с совес­тью и общепринятой моралью, являлась пространственная удалённость от места проживания семьи, от круга родных и знакомых, от деревенской или городской общины, традиционно осуществлявшей надзор и контроль за действиями своих членов. Неудивительно, что, например, в 1889 году почти половину обитательниц казанских публичных домов составляли уроженки других губерний, уроженок самой Казани среди них было ещё меньше. Правда, среди проституток-одиночек местные уроженки составляли более 70 %. Занятие проституцией далеко не всегда было одиозным в глазах представительниц низших и средних слоёв — настолько, что «за компанию» в него охотно вовлекались подруги, землячки, даже родные сёстры и другие близкие родственницы. Писатель С. С. Шашков, изучавший историю проституции в России, писал: «Целые семейства сплошь и рядом живут одним только развратным промыслом; сёстры с сёстрами и матери с дочерями нередко составляют проституционные компании». Списки казанских проституток также обнаруживают многочисленные факты поступления землячек и родственниц в один и тот же бордель.

Пункты анкеты

Регулярно составлявшиеся в Казани списки зарегистрированных проституток позволяют в какой-то мере сформировать представление о социальном, национальном, возрастном составе доступных женщин. В конце 1850‑х и в 1870 годах примерно треть зарегистрированных проституток Казани составляли крестьянки, треть — мещанки и чуть меньше трети — солдатки и солдатские дочери. Примечательно, что в 1858–1859 годах два десятка проституток были дворовыми крестьянками помещиков! В числе их хозяев значатся представители известных казанских фамилий — Нарышкин, Гарталов, Путятников, Оков, Натарра и др. Причём, проститутка Любовь Васильева, дворовая девка Гопина, занимаясь своим ремеслом, даже проживала в Казани в доме своего хозяина. Впрочем, помимо крестьянок, мещанок, солдаток, в списках фигурируют «дочь разжалованного майора», «жёны унтер-офицеров», «жена отставного рядового», «жена губернского секретаря», «девица из дворян», «прусская подданная», «дочь лекарского ученика», «уволенная из воспитанниц Казанского приказа», «цеховая», «купеческая дочь», «жена дьячка», «дочь священника». К началу 1880-х крестьянки составляют уже намного более половины казанских проституток, а к концу века, с усилением миграции сельских жителей в город, подавляющее большинство представительниц древнейшей профессии были уже из крестьянок — в 1895 году они составляли более 78 % казанских проституток публичных домов.

Проходное свидетельство, выданное Нижегородским полицмейстером проститутке — 
крестьянке Казанской губернии Тетюшского уезда Сюкеевской волости деревни 
Болтачевой Биби-Камал Назировне Кирбамбаевой на проезд от Нижнего Новгорода до Казани. 
25 августа 1902. Из фондов НА РТ
Национальный состав проституток точно определить сложно, так как данные о нём приводились редко. Можно судить лишь по косвенным признакам, по фамилиям и именам. В списках проституток в 1858 и 1859 году превалируют русские (славянские) имена и фамилии, но встречаются и два десятка татарских, а также около десятка польских, немецких либо еврейских имён и фамилий. За последующие сорок лет значительно возрос удельный вес официально зарегистрированных проституток-татарок — с 7-8 % в 1858–1859 годах до 15,5 %-21,5 % в 1890 годах. То есть к концу века процентное соотношение проституток двух основных национальностей примерно соответствовало процентному соотношению жителей города этих двух национальностей, что свидетельствовало о сближении степени распространённости занятий проституцией среди русского и татарского населения города.
Согласно данным списков и статистического обследования в 1880 годах возраст поднадзорных проституток простирался от 15-16 до 34-45 лет. Большинство этих женщин были неграмотными — в конце 1880-х — середине 1890-х таковых было до 88 %. В публичные дома они попадали либо сразу по приезде в город, либо поработав какое-то время чаще всего в прислугах: по данным 1889 года, 46 % проституток «рекрутировались» именно из домашней прислуги.

По жёлтому билету

Проститутки, ставившиеся на учёт, подразделялись на «билетных» и «бланковых», то есть, соответственно, обладательниц «жёлтых билетов» и «бланков». «Жёлтый билет» (или «заменительный билет и смотровая книжка», «медицинский билет») выдавался работавшим в домах терпимости женщинам взамен паспортов, изымавшихся полицейскими властями. По одной из версий, названием «жёлтый билет» этот документ был обязан распоряжению Павла I, введшего для проституток «спецодежду» жёлтого цвета. Хоть это распоряжение вскоре было отменено, жёлтый цвет стал ассоциироваться с профессией, перейдя позже на название документа. Однако более вероятно, что наименованием «жёлтый билет» документ был обязан плохому качеству бумаги, на которой он печатался: бумага быстро желтела. «Бланковыми» называли проституток-одиночек, которые должны были носить при себе «бланк» — документ на право продажи своего тела.

«Жёлтый билет», выданный 
Нижегородской полицией проститутке Ивойловой Евдокии Михайловне, 
крестьянской девице Казанской губернии Свияжского уезда Верхне-Услонской волости села Верхнего Услона на право жить и работать на Нижегородской ярмарке 
в 1904–1905 гг. 19 июня 1904

Парк Тысячелетия, разбитый в 2005 году на месте бывшей улицы Пески, 
на которой находилось большинство официально разрешённых казанских публичных домов.

Фото: Юрия Балашова

Власти пытались контролировать и передвижения зарегистрированных проституток по стране. Для этого в начале XX в. существовали так называемые «проходные свидетельства», выдававшиеся полицейскими властями города, откуда убывала проститутка. По прибытии на место назначения проститутка должна была сдать проходное свидетельство в полицию и получить бланк или билет. После этого её паспорт пересылался в город её нового пребывания, в полицию, и там хранился. Проститутка не должна была нигде задерживаться по дороге, а также задерживаться после получения проходного свидетельства в том городе, откуда убывала. В противном случае её могли выслать этапным порядком.
Лукавая статистика может создать впечатление, что количество «жриц любви» в Казани к началу XX века снижается. Ведь если, по данным Казанской врачебной управы, в Казани в 1855 году ежемесячно подлежали освидетельствованию от 237 до 672 проституток, то перепись населения 1897 года зафиксировала лишь 180 проституток и 2 «проститутов». На самом деле, всё обстояло наоборот: в начале XX в. число пуб­личных домов резко снижается, но количество проституток росло. Реальное число проституток было намного выше официальных данных, ведь помимо поддававшихся учёту «билетных» и «бланковых» проституток, существовало ещё огромное количество женщин, занимавшихся торговлей тела «незаконно», «секретно». Причём, неуклонно росло число «сезонных» проституток‑«лю­бительниц», то есть женщин, не упускавших случая «подзаработать» своим телом от случая к случаю. Особенно это явление было распространено в сезоны ярмарок, базаров, в праздники, ко­гда возрастал спрос на такого рода досуговые развлечения. 
Именно эта категория проституток вызывала наибольшую озабоченность властей, ведь они не поддавались никакому контролю или учёту. К концу XIX века скрытая проституция процветала в досуговых учреждениях и заведениях, назначение которых не имело ничего общего с «задачами» публичных домов. Речь идёт о трактирных заведениях, гостиницах и других заведениях с продажей спиртных напитков, а также о банях. Посещение трактирных заведений было прерогативой в основ­ном мужского населения. Эти заведения были переполнены, как отмечал в октябре 1883 года казанский городской голова, — «женщинами, хотя носящими различные названия: певиц, арфисток, приказчиц и т. д., но, в сущности, торгующих собой». Между трактирными и пуб­личными заведениями Мокрой слободы и Песков (места локализации казанской проституции) нередко существовали весьма тесные персональные контакты, иногда их владельцами были одни и те же люди, или члены одной и той же семьи, женский персонал плавно «перетекал» из одного заведения в другой, и задачи заведений тесно переплетались.

Любовь и революция

Попытки Казанской городской управы в 1883 году воспретить в трактирных и других заведениях содержать арфисток, женскую прислугу оказались тщетны, как и попытки уничтожить женские «хоры арфисток» на Нижегородской ярмарке: запрещённые в 1892 году, они возродились в 1893–1894 годах под наименованием «семейных» хоров. Размах занятия проституцией в «артистических кругах» трактирных и развлекательных заведений привлёк и внимание правительства. В 1907 году министр внутренних дел разослал губернаторам и градоначальникам циркуляр, призванный пресечь процветание проституции под видом артистических занятий: предпринимателям (антрепренёрам и пр.) запрещалось брать на себя обеспечение артисток жильём и продуктами, предлагать им или заставлять их ужинать или проводить время с посетителями. Однако и эта мера не возымела действия. «Арфистки» и «сезонные» проститутки и дальше успешно составляли сильную конкуренцию зарегистрированным проституткам-профессионалкам, превышая их, к тому же, численно. А Первая мировая война, увеличение в городе количества солдат — потенциальных потребителей дешёвых сексуальных услуг, снижение и снятие моральных сдержек под влиянием перманентной угрозы смерти своей и близких, под влиянием слома личности в результате потерь близких, сделали явление проституции ещё более обыденным.