Путеводитель

Журнал "Казань", № 8, 2011

- Юрка, куда пропал? Сейчас приеду, жди!
Мои попытки возразить, мол, к завтрашнему дню надо что-то там приготовить для работы, с ходу отметаются. Гера едет через весь город. От его объятий трещат кости. Садимся за стол, Гера объясняет: соскучился. Показывает находки булгарских времён, оставляет в подарок.

Мне дороги Герины объятья. А ведь мы не были корешами закадычными, тем более в те первые годы знакомства. Просто он не хотел, не умел делать что-то вполовину. Натура.

Мы никогда не были на «вы». Впервые приехал к нему в квартиру на Горках как к знатоку казанской старины, понадобились фотографии Татарских слобод для первого номера журнала «Казань». За разговором день плавно перешёл в вечер, потом и в ночь. Хозяин показывал многое из своих коллекций, книг. Потребовал оставить автограф на пачке от сигарет, которые мы искурили (неизбывное стремление сохранить хоть малейший след уходящего времени), и удовлетворённо затих, грозно вскричав что-то для порядка домашним. С тех пор мы общались без церемоний.

У Геры был, конечно, ближний круг давних и приобретённых позднее друзей-товарищей и множество знакомых, самых разных по роду занятий. Среди них архитектор Сергей Саначин, эрудит и острослов Лев Жаржевский, ректор первого негосударственного вуза в Татарстане Николай Пономарёв. Гера был вхож в профессорскую семью Норденов, а к нему домой, ещё на Гвардейскую, заглядывал во время приездов в Казань великий Мстислав Ростропович, интересовавшийся антиквариатом… Личности глубокие, значительные не только как профессионалы своего главного дела. Скажем, Сергей Саначин, потомок знаменитейшего татарского рода и одновременно известнейшего русского художника Ивана Шишкина, привлекает ещё познаниями в разных областях культуры. Геометр Александр Норден, чьё родословие вьётся от арапа Петра Великого и соединено с линией солнца русской поэзии, всю жизнь писал замечательные стихи, а его сын Пётр, кроме всего прочего, стал увлечённым филокартистом.

Всех этих и многих других друзей и знакомцев Геры объединяет прежде всего интерес и уважение к делам давно минувших дней. Среди них не одни только профессора и членкоры, Гера не жалел времени для любого, кто обращался к нему за советом и консультацией. От его рассказов о казанской старине часто круглили глаза школьники, он выступал на телевидении. Популярность была немалой, его избрали в райсовет, и среди своих он надолго стал «Геркой-депутатом».

Потрясали организованные Герой выставки, связанные с историей Казани. Некоторые из них оставили такой глубокий след в памяти горожан, что немногие из экспозиций последних десятилетий прошлого века могут с ними сравниться. Одна из выставок открыла казанцам фотографии Арнольда Бренинга, в галерею «Волга» пришли его дети Рудольф Арнольдович и Ольга Арнольдовна. Перед семьёй Бренингов Гера преклонялся, её вклад в культуру Казани считал бесценным. Принося в редакцию «Казани» для сканирования стеклянные фотопластины Арнольда Ивановича, не выпускал их из рук. В журнале впервые были опубликованы многие снимки Бренинга с Гериными комментариями, в том числе первые цветные изображения Казани. Выставку, посвящённую другу Геры библиофилу Вячеславу Аристову, «Вячу», и сейчас можно увидеть в университетской библиотеке.

Самыми грандиозными по воздействию на зрителей стали, наверное, так называемые выставки «в окнах», то есть в витринах Дома печати. Множество людей толпились возле снимков порушенных православных храмов и мусульманских мечетей.

«В Казани на главной пешеходной улице больше всего людей собиралось не у бойких кооперативщиков, а перед выставкою местного архитектора-краеведа Г. В. Фролова. Он вывесил сорок щитов с фотографиями снесённых храмов и того, что на их месте появилось взамен, - то есть во чьё имя они уничтожались. Буераки, сараи, чудовищно бездарные строения, на челе которых одно с совершенно замечательным названием «Трест Татваленок». Тут не надо было и кричать: люди. Опомнитесь! - тут сами камни взвопили…»

Это впечатление от выставки Петра Паламарчука в его изданной в 1991 году книге «Москва или Третий Рим». Фроловы прочитали её не так давно, уже после смерти Геры. Автор предварил «картинку с выставки» фразой о том, что опамятование, спасение, воссоздание культуры дело в первую голову личное, оно начинается с выздоровления собственной души.

Душа Герина была больна. Внутри него, казалось, бушевал огонь под вечно кипящим котлом, вот-вот готовым разорваться. Много причин стало пищей для этого жадного огня. В душе бродяга, творческая душа, «очарованный странник», как Гера сам говорил о себе, он страдал от нелюбимой работы, от того, что казавшаяся прежде бесконечной жизнь проходит и, в отличие от друзей, ему она не удалась. Так Гере представлялось. «Господи, Господи! Что делать? Я растерян, я в пучине… Боюсь и бьюсь… Страшно мне», - сделал он запись для себя начале восьмидесятых. Душило безденежье. «Предложили интересную работу в КАИ, в «Прометее». Мне это и в мечтах не снилось. И что же? Нет штанов! Нет пальто. Пятый год хожу в «казённой» куртке… Друзья тоже кончились. Кто куда. Пока дети радуют. Отсутствие целых штанов так здорово повлияло на мою судьбу…»

«Облаком в штанах» Гера не был, и свою судьбу и себя самого он сам, увы, исступлённо доканывал, не оставляя без огня бурливший в нём котёл. Но, думаю, главное было не в бытовых неурядицах. Не мог принять правил игры. Отсюда дурачество как бесплодная попытка вступить в эту игру и как издёвка. Почитая предков и преданья старины глубокой, он глубже многих страдал от поругания святынь и ощущал фальшь и лицемерие современной ему жизни. «Хочу жить спокойно, по-русски, по-христиански… Нет такой у меня возможности, при наших-то условиях… Такова жизнь наша советская… Нет Руси, нет России…»

Один из созданных им вместе с детьми путеводителей от Казани до Болгар написан с любовью к Волге и волжанам, среди которых два капитана, его прадед Фёдор Васильевич и дед Андрей Фёдорович Бурмистровы. Тут и скорбь от потерь: «Любопытному путешественнику ещё можно многое увидеть, с грустью осознавая, что, вероятно, всё это он видит в последний раз. Руины и руины! Отнюдь не искусственные развалины дворянских парков XVIII века в «стиле античности», а созданные нами, и совсем недавно…»

Кто-то, верно, назовёт Георгия Валентиновича Фролова подвижником, кто-то окрестит блаженным или вовсе неудачником. А те, кто помнят его лукавые глаза и детскую улыбку уже беззубым к концу жизни ртом, затоскуют из-за невозвратности утраты. Мне же хочется повторить слово «путеводитель» - у Даля это прежде всего не справочник, а человек, указывающий путь, научитель. Наш современник хотел показать нам, как нельзя и как стоит жить, может, и сам ещё не видя дороги «от моря лжи до поля ржи».

«Испокон веков татары приходят в Булгары для совершения молитв, это, пожалуй, главная мусульманская святыня в республике. Отрадно, что теперь памятники Болгар объявлены заповедником, охраняются государством и специальным фондом «Булгар», который заботится о сохранении, реставрации этого достояния не только татарской, но и общемировой культуры, сравнимого разве с руинами Рима и пирамидами Египта».

Это написано задолго до нынешнего разворота восстановительных работ в Болгаре и Свияжске.

Открываешь «Путеводитель от Казани до Болгар» в Сети и видишь безостановочно крутящийся штурвал. Он вращается в одну сторону, против часовой стрелки. Из будущего в прошлое…