Рябинка

Мы довольно много знаем о профессиональном кино СССР, но не так много о любительском. А, тем не менее, таковых любителей в СССР было достаточно. И в какой-то момент под Казанью родилась студия любительского кино «Рябинка», в которой, в отличие от многих и многих, снимали не «агитдок» про доярок и заводских рабочих, а художественные фильмы. Про ту жизнь, которая шла рядом с ними (актёрами, операторами и осветителями были по-дростки). В «Рябинке» сняли необычную для СССР милую и забавную ленту «Адамчик и Евочка», фильм про пришельца, корабль которого приземлился в кощаковском колхозе, картину про фэнтези-страну «Велонию», где все жители, включая обитателей детских садов, ездят на велосипедах, а также совершенно сюрреалистический фильм про полёт первого человека в Космос.

Таким образом, почти десять лет в Юдино существовал своеобразный оазис, где жизнь текла своим чередом, каким-то образом вписываясь в обычную жизнь Советского Союза, но также и совершенно не вписываясь в неё. Начиная с названия, которое сильно отличалось от «Костров» и «Юных ленинцев», и заканчивая абсолютной творческой свободой, которую сложно заподозрить в провинциальном Доме пионеров, который возглавляла убеждённая коммунистка по имени Ревмира (что расшифровывается как Революция всего мира).

Может быть, именно удалённость Юдино от всего столичного с его директивами и позволила «студийцам» жить своей жизнью, но в один момент выяснилось, что на Всемирный фестиваль художественного любительского кино совершенно нечего посылать от Советского Союза. И в итоге в Брно поехала работа от Юдинской студии «Рябинка» — «Гагарин. Как. Зачем. Почему», где Земля, Вода и Поле живут своей особой жизнью, провожая одного из своих сыновей в Космос. Лирическая и символическая картина, где в какой-то момент камера взлетает над колышущимся полем, устремляясь куда‑то выше деревьев. Кто-то посчитал, что маленькая студия смогла арендовать вертолёт (!), так как дронов в 70-е годы не существовало. Но, на самом деле, камеру крепили на особое шасси, сваренное в местном железнодорожном депо, натягивали бельевой шнур — от земли до вершины противопожарной вышки в поле около деревни Айша, и пускали камеру в свободный полёт (в фильме, естественно, камера будет взлетать, а не падать). Так как на фестиваль надо было посылать копию, а у студии не было возможности её сделать, то студенты КАИ придумали аппарат специально для копирования этого фильма. Способ копирования заключался в том, что две плёнки должны были крутиться вручную с одинаковой скоростью. Сами можете представить уровень такой копии. Но, тем не менее, именно эта странная картина получила на фестивале серебро, а на следующий год фильм «Девочки» от Юдинской студии «Рябинка» стал лучшим любительским фильмом мира.

Другое дело, что дети росли и выходили во взрослую жизнь, кто-то стал актёром, кто-то пошёл в режиссёры, но для остальных жизнь разделилась на «Рябинку» и на то, что было после. А после был Советский Союз с его хорошими и плохими чертами, но, в любом случае, эта жизнь не предполагала ни такой работы, ни такого творчества. И руководитель студии Юрий Калинин не стал создавать новую «Рябинку» с новыми детьми. Ребята в студии были подогнаны один к одному. В коллектив трудно было войти кому‑то со стороны, а если всё же кто-то входил, значит, по какому-то своему состоянию или таланту для него будто было уготовано место. Но в то же время стоило кому-то одному из рябиновцев уйти, как без него начинало не хватать чего-то очень важного, принадлежащего только ему и без него невосполнимого. Эта основная причина, что «Рябинка» не возобновилась заново. Она была обречена на одноразовую жизнь.

«Рябинка» так и осталась в том времени — в деревянном Доме пионеров, под стук проходящих поездов в железнодорожном посёлке, с белой тумбой во дворе, на которой когда-то стоял бюст Сталина, с жизнью, которую они сами называли «райской», хотя так как они работали в студии, никто никогда бы в раю не работал. Потому что рай не предполагает, что в нём будут так вкалывать.

Ниже отрывок из книги «Рябинка» Юрия Калинина об одном дне киностудии.

Одно яблоко на всех

В павильонных съёмках «Адамчика и Евочки» был день, словно мёдом намазанный. Лезли в павильон все. И те, кому там делать нечего. Все превосходно знали, без дела в павильоне находиться нельзя, поэтому лихорадочно искали себе это дело. И находили. Несколько человек, к великому изумлению осветителя Пети, нежно держали в руках электрокабель, хотя тот мог спокойно оставаться на полу, кто-то вытащил на свет божий обыкновенную верёвку, будто в этой верёвке и есть ключ к предстоящей сцене, один сообразительный и находчивый схватил в руку веник, словно пропуск куда угодно.

Фото Владимира Зотова

Отчего же им так хотелось быть в павильоне?

Должна сниматься сцена, где Адамчик и Евочка целуются.

Скоро не занятые в съёмках поняли, что никто никого прогонять из павильона не собирается, и все они поголовно окажутся свидетелями неординарного и познавательного зрелища. Они нахально уселись на полу рядом с Адамом и Евой, а некоторые, зная, что всё пойдёт на крупных планах, расположились у самых коленок Светы Смирновой (Евы) и уставились на неё, боясь моргнуть.

— Чего вы! —  возмущалась Света.

— Не отвлекайся, Евочка, — шипели те и опасливо оглядывались в мою сторону. — Бери пример с Адама, ему хоть бы хны. Ему хоть на голову садись.

Но не случайно, умудрённые люди, на что-то страстно надеясь, посмеиваются над своей надеждой.

Боже, как все единодушно разочаровались во мне, когда сцена с поцелуем была снята почти без репетиций. Как все рассердились на Создателя, ибо он слишком поспешно вылез из канализационного люка в райском саду и прекратил безобразие, и как все были раздосадованы на кинокамеру, что она не сделала «салата» и не пришлось снимать снова.

— Эх, — вздыхали они, — эх...

На съёмках фильма «Нападение на Велонию». 1972. Фото Владимира Зотова

Но жизнь может быть щедрой, если вы не сникаете от одного обманутого ожидания.

Внимание всех переключилось на другое.

Наташа, мой помощник на съёмках, внесла в па­вильон яблоко. Она держала его в ладонях. Сейчас Адам и Ева будут откусывать яблоко. Конечно, они сначала откусывают яблоко, потом целуются. Мы же снимали наоборот, сами понимаете, с поцелуем сложнее.

С яблоками в начале лета, как известно, туговато. К тому же прошлый год случился на яблоки неурожайным. Если и были они в магазинах, то для райских явно не годились. Поэтому покупали на рынке штучно и хранили в одном-двух экземплярах в мягкой сумке для кассет с плёнкой. Почему здесь? Потому что и самый наивный рябиновец знал: сумка для плёнки неприкосновенна.

В полной тишине Наташа обмахнула яблоко салфеткой. Павильонные лампы отразились в его красном боку. Все, аж, зажмурились.

В таком состоянии сняли сцену.

Тут тишину нарушил осветитель Петя Воинов:

— Юрьлеонич, Света у вас плохо играет.

Большущие Светины глаза сделались ещё больше. Она в недоумении взглянула на меня. Я знал, просто так Петя в мои дела лезть не станет, как и я в его.

— А вот Слава хорошо играет, — не унимался Петя об Адаме. — Слава откусывает яблока немного. А Света? Что после нам останется? Она ж у вас, Юрьлеонич, не выполняет основную рябиновскую заповедь: рядом твой брат, твоя сестра. Помни об этом. Они тоже жаждут.

Тут все оживились. Так и было — яблоко доедали все вместе.

— Понимать надо, — говорил Петя, примериваясь откусить свой кусочек, — на базаре нынче всё дорого.

Какой-нибудь деловой человек сразу прикинул бы: если каждому по кусочку, то, по сути, никому ничего не достанется. Однако он тут же усомнился бы в своих прогнозах, увидев совершенно удовлетворённых людей. Удивительно, но Адам с Евой также стояли в очереди на откусывание, а то, что они откусывали на съёмках гораздо больше, будто было совсем другое. Почему? Что это такое?

Здесь бы я мог сделать кое-какие выводы, но ведь не все ели с нами одно-единственное яблоко.

Поступим так.

Допустим, вы случайно стали нашим зрителем. Шли вот так однажды по улице и увидели афишу. На афише Адам приколачивает к райскому дереву щит, а на щите начертано приглашение на новый фильм «Рябинки» об Адамчике и Евочке.

Даже если вы в качестве зрителя впервые к нам заглядываете, то и тогда обратите внимание, что наш кассир Евдокия Ильинична восседает не в кассе, как принято, а в райской канцелярии. «Ну, ладно, почему бы и не так», — подумаете вы и тут заметите в дверях самых настоящих живых ангелов с крылышками и ангельскими улыбками. Они оторвут контроль у вашего билета и проводят до двери в зрительный зал. Вообще-то можно и не провожать, ибо тут и там навешаны таблички: «Туда», «Сюда», «Сюда не надо», «Бяка», «Ляля». За дверью вы обнаружите тропинку из бельевого шнура, прибитого к полу. Тропинка хитрая, она не сразу ведёт к вашему месту, а петляет, и вы по ходу знакомитесь с некоторыми райскими вещами. Ну, например, с питьевым бачком и кружкой на цепочке с изображением Создателя. Всякий может подойти и попробовать ту самую кипячёную водичку, которую пьют в настоящем раю. Конечно, сами по себе вещи ничего не значат. Но они исподволь создают связи. Вы знаете, почему яблоко кусано два раза, и вот вы с кем-то случайно обменяетесь понимающими взглядами. Возможно, чуть улыбнётесь. А тут ещё какой-то мальчик вдруг громко спросит у папы: «Па! Яблоко красивое, а написано «бяка». Почему?» А вы ведь знаете — почему. И вам почему-то приятно. И вы, наш новый зритель, даже если вы очень серьёзный человек и не сочтёте для себя достойным пить райскую водичку из бака, всё равно не будете против зарождения в общем-то неплохого общего настроения. Что же происходит?

А то же, что с нами и яблоком. Мы окунаемся в особую атмосферу, словно множество ручейков глубиной всего по щиколотку соединились в озерцо, в котором не зазорно с наслаждением поплавать. Эту атмосферу ещё можно назвать невидимой материей, ткущейся нами совместно, и где заранее заготовленная нить, вроде наших райских вещичек, непроизвольно переплетается с нитью случайностей, как ваш приход или приход любознательного мальчишки с папой. Так кто же автор этой атмосферы? Их много. Академик Амосов, рассуждая однажды о коллективе людей, назвал их не единомышленниками, а единочувственниками. Звучит непривычно и даже как‑то коряво. Но оно ближе к пониманию. Нет противнее наказания для рябиновца, чем его временное отлучение от работы. Его охватывает тоска. Он думает, что тоскует по делу. Ему это только кажется. Ведь если, допустим, в «Рябинке» он что-то пилил, то может пилить так же и у себя дома. Но ему будет не хватать ощущения общего порыва, радости единства ощущений многих, того, что по праву и должно называться человеческим праздником.

Фото из архива Юрия Калинина