Рядовая Порсева

Солдат Порсева. 1942

Весёлая полногрудая красавица на довоенном фото полна восторга юности, счастья открытых дорог к заманчивым горизонтам. Ах, будто вчера всё это было: яркое солнце, смешливые лица одноклассников, беззаботная болтовня. Вроде беззаботная… И вот — только промельки, вспышки дней и годов, как в окне несущегося без оглядки поезда — от шестнадцати лет к девяти почти десяткам…

Грудь пожилой уже теперь женщины истощилась, обнаружила новообразование. Врачи предложили операцию.
Сказать об этой женщине «старушка» язык не повернётся. Софья Яковлевна Порсева, сама медик, кандидат медицинских наук, сохранила осанку и привлекательность. Энергичная дама преклонных годов посещает концерты, активничает в Обществе книголюбов, издаёт яркие воспоминания.
…В образцово‑показательной школе № 19 училось немало отпрысков из партийно‑хозяйственных семейств, детей научных работников, профессоров и просто интеллигентных людей. Все были под крылом директора Иосифа Ильича Малкина, замечательного педагога, превосходного администратора и кристально честного человека.

Галя Андреева, Таня Агафонова (сестра автора статьи), Линета Сидор, 
Лида Лушникова-Щербатенко, Софа Порсева в шестом классе. 1937
А красное колесо продолжало накатывать с хрустом костей и воп­лями пытаемых. В предвоенные годы из класса исчез Шамиль Башкиров. Его отца расстреляли, маму арестовали. Больше не появлялись в школе Галя и Илюша Векслины: за их отцом тоже при­шли. Пропала Теза Дзенит: и её папу, военного высокого ранга, лишили жизни. Детьми «врагов народа» стали Лида Лушникова и Володя Фридлендер. И ещё, и ещё…
А 22 июня 1941 года — война!
Многие выпускники школы идут добровольцами на фронт. Девочки и мальчики, семнадцати лет от роду, комсомольцы и патриоты чистейшей пробы, готовы умереть за Родину, свободную и справедливую! Ведь репрессии — это ошибки, и виновники будут наказаны. Восторжествует правда, Сталин тому порукой.
Илюша Векслин рвался на фронт, но сына «врага народа» не брали. Продолжал убеждать, что его место только в бою, где он докажет своей преданностью и смелостью невиновность отца. Юноша всё‑таки попал на фронт — и вскоре пал смертью храбрых, как стандарт­но сообщалось в похоронках.

На курсах радистов. 1941
Пять девочек‑одноклассниц, близких подружек, среди которых и Софиша, так ласково звали Порсеву, снова учатся, только уже в Елабужской школе радистов. И вскоре девочки из интеллигентных семейств, казалось бы, не подготовленные к самостоятельной жизни с её грубостью и грязью, оказываются на войне.
Софиша — подруга моей старшей сестры. Она часто бывала в нашем доме, стала всеобщей любимицей.
Софа была очень ладной, привлекательной, подвижной. Умница, отличница во всём! И школу окончила на одни пятёрки. От этой прекрасной светловолосой девушки, доброжелательной и весёлой, трудно было глаз оторвать.
Началась армейская жизнь с её безжалостной реальностью, дисциплиной и страхом смерти.
Радист второго эшелона, Софа много времени проводила в укрытиях, под накатом бревён, в норах и щелях. Связисты были нервными волокнами Красной Армии, от чёткости их работы зависела Победа.
— Особенно страшно было при бомбёжках и артобстрелах. Землянка оживала, приходила в движение. Чувствовали тяжесть земли и брёвен наката над собой. С потолка и стен сыпалась земля, вот‑вот — и небольшое наше пространство исчезнет под обвалом!
Спишь на соломе, это уже хорошо. Укрываешься шинелью, распустив хлястик. На одну полу ляжешь, другой полой укроешься. Под голову — противогаз в металлической коробке. Накрываешь её белой портянкой. Нам выдавали портянки из белой мягкой ткани. Трусов не было, мужчины и женщины носили кальсоны. О сложностях с физиологическими потребностями говорить не буду. Возникали серьёзные конфликты с медиками, ведь приходилось буквально подворовывать перевязочный материал. В первые полтора года практически не мылись, завшивели!

Галя Андреева и Софа Порсева после Победы. 1954
Как‑то поступила гневная депеша высокого начальства: «От тифа гибнет бойцов больше, чем от ран!» Устроили помывку: отгородили пространство плащ‑палатками, отгребли снег, застелили соломой, в бочке грели воду и выдавали по ведру горячей воды на человека. Я попросила два ведра. Пригнали вошебойку — машину с прожарочной камерой. Вздохнули с облегчением.
Рядом со мной всегда находился шифровальщик.
— А любовь была?
— Была! Его звали Константином, старлей. Ему присвоили звание капитана, но погоны старшего лейтенанта Костя ещё не поменял. Он был первым мужчиной, который поцеловал меня. И я впервые поцеловала мужчину. Кроме поцелуя, ничего и не было. Ему разорвало грудь со спины. Несмотря на малый чин, за ним прислали самолёт — «кукурузник». Он умер в самолёте. Я потеряла свою первую и, наверное, самую‑самую главную любовь. Хотя каждая любовь бывает главной!
Мы, женщины войны, выглядели некрасиво. Особенно вначале. Кирзачи, сапоги из кирзы, появились только во второй половине войны. В них обулась вся Красная Армия. Нам, женщинам, достались сапоги в основном сорок второго размера. За сороковым размером охотились. А до этого были грубые ботинки и обмотки — длинные, прочные широкие ленты, их хватало замотать всю ногу до колена. Привлекательность женских ног была необязательна.
— Ты боялась, Софа?
— Ко всему привыкаешь! Но когда осознавала, что в следующее мгновение тебя может не быть, про себя шептала: «Боженька, Боженька! Сохрани мне жизнь, Боженька!»
На фронте я вступила в партию и пребываю в ней до настоящего времени. Кровавость вождя всех народов и его режима осуждаю, но без железной воли Сталина и Жукова, считаю, не удалось бы спасти страну. А вообще‑то наш род из староверов, вот ведь как всё бывает непросто!
Мне довелось участвовать в битве на Курской дуге. Работала без сбоев, и мой труд малой каплей пополнил чашу грандиозной Победы, после которой наши шли только на запад!
На фронте привыкаешь ко многому. Однажды вызвали к генералу, и в это время в его землянку входит майор, молодой парень. Вытянулся в струнку, докладывает: «Товарищ генерал! Ваш приказ не выполнен, так как орудия ушли под лёд». Генерал выхватил револьвер, застрелил майора и заорал: «Все вон!» Я выбежала и спряталась у себя в блиндаже. 
Когда меня временно перевели на соседний участок, моё место у аппарата заняла красавица‑сибирячка Шура Крылова. Бомбёжка. Осколком ей перебило обе ноги выше коленного сустава — ни крика, ни стона, ни кровотечения. Шура шёпотом попросила закурить. Затянулась пару раз и умерла. Такие случаи описаны ещё Пироговым. Ты как хирург должен это знать. Называется торпидный шок, правильно?
— Правильно!
— Перечислить все бомбёжки, обстрелы невозможно! Некоторые полузабыты. Но вот контузия оставила неизгладимый след.
Наша полуторка наехала на противотанковую мину. Шофёр погиб на месте, подполковник получил множество ранений ног и умер от потери крови спустя несколько часов. Моему напарнику радисту оторвало ногу (он потом преподавал математику в школе, мы переписывались). А меня немного посекло осколками, неглубоко, выбросило в сугроб, и это спасло жизнь. Очнулась от удушья, лицо и рот были в плотном снегу. Говорят, из снега торчали только ботинки. Вытащили. Ничего не слышу, не могу говорить, и все движения скованы.
Постепенно разговорилась, но слух резко снизился, я путала некоторые цифры и буквы. Это стало отражаться на работе. Столько мата обрушивалось не на каждую радистку.
В госпиталь я не пошла, отлёживалась в блиндажах. Из‑за цинги лишилась многих зубов, но когда вернулась с фронта, кое‑какие зубы ещё оставались. Потом пришлось удалить все напрочь. Но это уже потом.
Ни разу не раскаялась в том, что добровольно пошла воевать за Родину, за Сталина (эти понятия‑символы слились в то время воедино).

София Яковлевна Порсева. 9 мая 2014

Война заканчивалась. Поплевав на химический карандаш, написала письмо Сталину. Попросила отпустить меня на учёбу, я была уже принята в университет благодаря своим школьным пятёркам. Объясняла, что за четыре года очень отстала от культурной жизни, не прочла ни одной книги, ни одного журнала.
Вскоре меня вызвали в полит­отдел. Поначалу разволновалась, как при бомбёжке, но почти сразу успокоилась: ведь письмо вождю было уважительным, к тому же дальше фронта всё равно не пошлют. В политотделе встретили вежливо и направили в Казань. Добиралась на попутках пять дней.
Из университета перешла учиться в мединститут, потом долго была ассистентом на кафедре детских болезней ГИДУВа, занималась научными исследованиями. Последние годы работала врачом в суворовском училище.
Меня часто приглашали выступать перед молодёжью, и сейчас зовут, но здоровье уже не позволяет.
Я была замужем за достойным человеком, испытала радость материнства. Муж и сын умерли, но у меня есть очень хорошие племянницы.
Самая близкая моя подруга Галя, дочь профессора Андре­ева, ушла на фронт, когда ей ещё не исполнилось семнадцать лет. Галя сейчас сама профессор в Московском университете, академик, автор многих глубоких правовых исследований. Она воспитала когорту учеников.

Вскоре после войны встретил Софишу в Лядском саду. Она с удовольствием пила ситро. Крепкая молодая женщина в светлой гимнастёрке, перетянутой в талии солдатским ремнём, независимая и уверенная в себе, рассказала о своих студенческих делах. Трудно верилось, что она прошла через ад, что её по‑женски покатые плечи подняли четыре года СТРАШНОЙ ВОЙНЫ и, протащив их, сбросили в котлован, где нашлось место миллионам и миллионам человеческих жизней и судеб.
…Опухоль пациентки возникла как последствие гематомы, скоп­ления крови в результате травмы, приведшей к разрыву сосудов. Это значит, что по груди солдата Порсевой были нанесены тяжёлые удары.
Существует понятие — заслонить грудью друга, любимую.
Девочки, вчерашние школьницы, заслонили грудью страну. 

Фотографии из архива Софии Порсевой