Страдания по "Самолёту" и чудесные Теньки

Журнал "Казань", № 9, 2013

Сентябрь в Казани - яблочная пора

Найдётся ли сегодня в Казани мальчик двенадцати лет, способный по абрису судна, цвету полосы на трубе и бортах, форме носа и высоте окон кают первого класса издалека узнать волжское судно? Нет таких мальчиков, потому что давно уже нет на Волге чудесного разнообразия пароходов старинных пассажирских судоходных компаний. «Ф. и Г. Братья Каменские», «Иванъ Любимовъ и Ко», лёгко‑пассажирские пароходства «Дружба» Флегонта Михайловича Баукина, «Иванъ Савинъ и Волжское паевое товарищество», пароходное общество «По Волге», товарищества «Купеческое пароходство по реке Волге», «Вятско‑Волжское пароходство», акционерное пароходное общество «Русь», пароходства «Кавказъ и Меркурiй», «Восточное Общество» и, конечно, «Самолётъ»… Сколько гордости и грусти для волжанина в этих полузабытых словах…

С 1843 до 1918 года сотни пассажирских колёсных пароходов разных компаний и конструкций курсировали по бассейну Волги, встречали господ в щедро украшенных бронзой, красным деревом, зеркалами и кожей ресторанах и каютах первого класса. «Олег Вещий», «Владимир Мономах», «Святослав», «Дмитрий Донской» «Пётр Великий», «Императрица Екатерина II», множество Великих князей и княгинь, и просто «Царь», «Царица», «Царевич», «Царевна», «Князь», «Княгиня», «Самодержец» и немало других пароходов с царскими именами в трюмах четвёртого класса и на палубах без устали перевозили простой люд с тюками, мешками, корзинами, снизками вяленой рыбы, козами и поросятами. Впрочем, общество «По Волге» имело на плаву и «Крестьянку». Капитаны в безупречных кителях, с душистыми от хорошего табака усами, вышколенные команды несли свою службу с большим достоинством.

В навигацию на реке и пристанях кипела неповторимая волжская жизнь. А по берегам была своя, тоже волжская, жизнь, иная. Там, на высоком правом склоне над рекой, в усадьбах и дачах в бинокли наблюдали за навигацией фанаты волжских пароходов, чаще мужчины. Сидя компаниями на веранде с бокалом вина и трубкой в зубах, они спешили первыми назвать имя проходящего мимо судна, спорили, указывая на полосу на трубе или на число окон между дверьми, входили в экстаз, когда пароходы устраивали гонки, делали ставки. У судов каждого общества был свой облик, форма, пропорции, цвет, и, что замечательно - голос! Свои свистки и гудки! Пароходы «Общества пароходства по Волге» были чёрно-белыми с большой золочёной шестиконечной звездой в белом круге над гребным колёсом. Самолётские щеголяли розовой надстройкой и красно-бело-красной полосой по бортам.

В Казани семейные прогулки к пристаням в Устье были излюбленным развлечением горожан начиная с ледохода - о нём сообщали в газетах, и люди спешили полюбоваться стихией плывущих громад льда. В эти дни трамваи в Устье были переполнены, а извозчики поднимали цену. У большинства пароходств были свои красиво оформленные пристани. Пароходы шли непрерывным потоком, порою швартовались у причала по четыре‑пять бок к боку. Тут же работали трактиры, рестораны, бурлил базар. Типографии массово выпускали открытки с видами волжских судов. Дети, волжане, вырастали в этом семейном почитании Волги и знали её пароходы порою не хуже взрослых.

Сегодня к нашим читателям пришёл почти столетний волжский подарок,- самодельный рукописный детский журнал «Самолётъ» 1920 года двенадцатилетнего казанского мальчика из старинной профессорской семьи Васьяна Порфирьева, где есть рассказ о поездке на пароходе за яблоками в Теньки. Как много сегодня читается в подробном отчёте о том далёком путешествии!

Двадцатый год в Казани… Неполных два года назад гражданская война опустошила Казанскую губернию, перебила, изгнала людей. Новая власть агрессивна и этим сильна, и всё равно ещё безвластна во многом. Расстрелы. Реквизиции. Но порядка нет. Разруха. Голод. Одуревший от безнаказанности гегемон. Отчаявшиеся люди. Всё это видится в рассказе Васьяна.

Бывало, в осеннюю пору казанские базары заваливали лучшими, шедшими за гроши яблоками из обильных правобережных помещичьих и крестьянских садов. После революции казанцы за яблоками сами отправляются за Волгу. До пристаней Устья через город около десяти километров пешком. А раньше регулярно ходили трамваи. Зоркий глаз мальчика из калейдоскопа событий трёх дней то и дело выхватывает яркие штрихи изменений в стране. Некрасиво перекрашенные дурной рукой названия пароходов, отнятых у владельцев ещё в 1918 году. Уже ходит по реке «Владимир Ульянов». Скоро самолётская гордость «Баянъ», лучший из лучших, станет «Михаилом Калининым». Полнейший беспорядок на пароходе,- люди вынуждены, всё сминая, атаковать его, потому что иначе просто никогда никуда не доберёшься. Судно опасно перегружено, может перевернуться в любой момент, но до этого никому из начальников нет дела. Да и есть ли начальники? Есть ли теперь власть в пароходном волжском деле? При царе пароходчиков инспекторы из Казанского округа путей сообщения наказывали штрафом или арестом даже за отсутствие медикаментов на судне. Матросский мат, покрывавший пассажиров. Снаряды, что грузят почему-то в Теньках на уже критически осевший пароходик. Лодка «Чрезвычайная комиссия», сопровождающая его. Это реалии молодой советской страны, но мальчику они не так интересны и важны, как Река и её Пароходы,- его любовь и страсть на многие будущие годы. Он не может заснуть, чтобы ничего не пропустить по пути.

По-детски беспристрастно Васьян видит и деревню, любуется её тишиной и зеленью. Волга у Казани разделяет не просто два берега, а две природные климатические зоны. На левом берегу леса, уходящие в северную тайгу. На правом уже лесостепь, ковыльные луга с цветами до пояса, степная растительность, и, что главное, там много теплее, чем в Казани,- помидоры, вишня, слива и яблоки спеют чуть не на месяц раньше. Даже абрикосы и черешня вызревают. И воздух сухой, целебный,- самое место для дачников.

Васьян любопытен, обследует и разглядывает, всё замечает. И вот теперь мы знаем о сельской школе того времени, большом волжском селе Теньки, где ещё нет ужасающего голода и разорения,- стада мирно пасутся, в церкви благовестят по утрам, даже продают творог и молоко. Крик крестьян на сходке, пустота в их по­дворьях и садах - ничто для казанского школьника рядом с хозяйством настоящего сельхозпроизводителя Соколова. У того всё есть, и много всего, он работает сам и всё успевает. Можно же так! Раскулачивание, оно впереди…

Васьян заметил в Теньках староверческую церковь. Через шестьдесят лет плотник из соседних с Теньками Лабышек дядя Лёша расскажет казанским дачникам Улумбековым, как в тридцатые годы в их и соседних деревнях истребляли староверов. Сначала красноармейцы всех их держали под арестом, потом повели на расстрел. И щуплый Лёшка-пацан попал туда же. Он еле шёл последним. На краю оврага замыкающий красноармеец дал ему пинка, парень свалился в овраг. Остальных порешили. Хорошо, что пока об этом никто не догадывается, и в Теньках ранним утром двадцатого года тихо, почти благостно.

Но главное в рассказе мальчика - это пароходство «Самолётъ» и его сорок два розовых волжских корабля,- нежная любовь Васьяна. В детстве он издавал свой рукописный журнал «Самолётъ». Уже известный профессор-ботаник Казанского университета, создатель Раифского и Саралинского заповедников, ведущий специалист по елово-широколиственным лесам Поволжья, безудержный коллекционер фотографий старых волжских пароходов и их редчайший знаток, Васьян Сергеевич узнает в фильме Михалкова «Жестокий романс» самолётскую жемчужину «Великую княжну Ольгу Николаевну» с широкой палубой второго этажа, латунными перилами, круглыми вторыми окошками под потолком в каютах первого класса, песенным шлёпаньем колёсных плиц, и обрадуется встрече. Так он радовался только музыке Шопена, знал каждую ноту. Как, впрочем, и каждую деталь старых волжских пароходов, и музыку их жизни.

Мы немножко отредактировали рассказ, оставив некоторые авторские особенности,- от этого эффект присутствия ещё ярче. Так и хочется теперь кратким путеводителем взять в руки рассказ ­Васьяна, сесть на пароходик и, рассматривая берега и дали, отправиться за яблоками в Теньки. И самое время,- того и гляди теньковские берега и уникальные для нас ковыльные луга над Волгой, минуя законодательство России, убивая протестующих одиночек, продадут под имения, забетонируют, загородят и загадят, уничтожат дивный природный ансамбль, сложившийся тут за миллионы лет. И новым казанским мальчикам уже негде будет ступить на правый волжский берег. Спасибо, останется рассказ Васьяна Порфирьева.