«Учиться?.. Николашку отправим!»

Новые факты биографии доктора Беркутова

В № 8 нынешнего года был опубликован материал о Доме Беркутова, расположенном по адресу Фатыха Карима, 11/59. Его жильцы рассказали нам и о том, что им известно о первом хозяине деревянной городской усадьбы, враче пятой полицейской части Казани Николае Ивановиче Беркутове.

Поводом к написанию очерка стал фестиваль восстановления исторической среды «Том Сойер фест», завершившийся во дворе отреставрированного дома 21 сентября. Благодаря работе волонтёров и помощи партнёров фестиваля памятник архитектуры муниципального значения изрядно преобразился.

 Николай Иванович Беркутов                                                               Мария Васильевна Беркутова, жена Николая Ивановича Беркутова

Мы же обещали читателям продолжить поиски сведений о Николае Ивановиче Беркутове, легендарном казанском докторе. До сих пор нам было известно (и эта информация тиражировалась в других средствах массовой информации), что у Николая Беркутова был приёмный сын. Нам же благодаря нашим поискам удалось выяснить нечто большее.

После выхода уже упомянутой публикации через социальные сети в редакцию обратились знакомые потомков Бориса Трофимовича Бобошина, которого Николай Беркутов в своё время принял на воспитание. Внучка Бориса Трофимовича, Мария Михайловна Сергеева, охотно согласилась поделиться воспоминаниями о своих предках. Оказалось, что Борис Трофимович был не единственным приёмным ребёнком в семье супругов Николая Ивановича и Марии Васильевны Беркутовых. У него также была родная сестра Валентина Трофимовна, внучка которой Валентина Борисовна Вдовкина также дополнила воспоминания ценными деталями и фотографиями из семейного архива.

Среди них обращает на себя внимание снимок коротко стриженых брата и сестры, Бори и Вали. По всей видимости, фотографировали детей сразу после того, как забрали из приюта. У Марии Михайловны хранятся также фотографии их родного отца, Трофима Бобошина, и выписка из метрических книг Казанской епархии Лаишевского уезда, села Рыбной Слободы Казанско-Богородицкой церкви, о рождении и крещении Бориса Бобошина, появившегося на свет 5 марта 1902 года. В графе «Звание, имя, отчество и фамилия родителей, и какого исповедания» значится: «надсмотр­щик почтово‑телеграфного ведомства Трофим Иванов Бобошин и законная жена его Надежда Ивановна, оба православные».

Брат и сестра Борис и Валентина Бобошины

Брата и сестру Бобошиных Беркутовы приняли в свою семью в 1913 году. Старшему Борису в то время было десять лет. Свидетельства об этом зафиксированы в документах, которые хранятся в семейном архиве Марии Михайловны. После кончины Марии Васильевны Беркутовой в 1940-м (Николай Иванович умер в 1932‑м), Борис Бобошин унаследовал часть дома. Позже одну из долей наследства он продал другой казанской семье. Впоследствии оставшиеся доли также обрели новых хозяев.

Причины, по которым дети Трофима Бобошина оказались на казённом попечении, неизвестны. Как вспоминает Мария Михайловна, дедушка Борис Трофимович говорил о том, что его родной отец пропал во время революции. Если это действительно так, то, получается, что маленькие Борис и Валентина попали в приют при живом отце задолго до событий 1917 года. Сестра Трофима Бобошина, Вера Ивановна, рассказывает в свою очередь Валентина Борисовна, говорила о брате неопределённо и загадочно: «Троша был путешественник…»

Что же подвигло Николая Беркутова взять в свою семью оставшихся без попечения детей? Есть версия о том, что их настоящий родитель приходился Николаю Ивановичу земляком или даже дальним родственником.

Дача Николая Беркутова

По свидетельствам потомков брата и сестры Бобошиных, Николай Беркутов, так же как и Трофим Бобошин, был родом из Рыбной Слободы. Родился он в 1854 году, рос в бедной семье, трудился в детстве подпаском. Родной дядя мальчика служил писарем, и в его руках однажды оказалась пришедшая из губернской Казани «разнарядка». Согласно ей, одного ребёнка из числа крестьянских детей следовало отправить учиться на фельдшера. Среди населения поползли слухи о том, что с детьми-де в «фершалском» заведении обращаются крайне плохо, морят голодом, обижают и заставляют заниматься непосильным трудом. Те, что побогаче, приходили откупаться — кто поросёнка приносил, кто гуся — лишь бы избавить чадо от такой участи. В конце концов на земском собрании решили отправить в Казань Николашку Беркутова. Знать, откупить его было нечем.

На вступительных экзаменах Николашка выглядел «недорослем»: мало того, что был старше всех остальных — ему уже исполнилось пятнадцать лет, так к тому же не знал ни бельмеса ни из счёта, ни из правописания. Комиссия хотела было уже отослать его обратно, но он бросился на колени, умоляя его оставить. Желания возвращаться в голод и грязь, откуда приехал, не было. Обещание нагнать всех в недостающих знаниях подросток сдержал. Пренебрегал разве что богословскими дисциплинами, зато естественнонаучные и медицинские учебники штудировал даже по ночам.

Вполне возможно, что в дальнейшем он получил и высшее медицинское образование. Но об этом родственникам ничего не известно. О высокой квалификации и способностях врача говорит тот факт, что Николай Беркутов имел обширную медицинскую практику, лечил всё население Старо-Татарской слободы. Он хорошо владел татарским языком и занимался просвещением населения, прививая знания и навыки гигиены. По всей слободе бушевала тогда эпидемия трахомы.

Приём пациентов Николай Иванович Беркутов вёл в части дома с отдельным входом со стороны улицы Второй Поперечной (ныне Фатыха Карима). Вышедший из бедноты, Николай Иванович принимал абсолютно всех. К нему шли и местные баи, и простой люд. С бедняков доктор денег не брал. Но часто они сами, как только появлялась возможность, благодарили врача. Бабушка Валентины Борисовны Валентина Трофимовна Бобошина при жизни вспоминала о том, что, ­войдя однажды в часть дома, где шёл приём, увидела в темноте светящиеся глаза — в тёмных сенях лежал со связанными ногами живой баран. 

     Борис Трофимович Бобошин                                                         Нина Сергеевна Чигвинцева, жена Бориса Бобошина

Человек, прошедший недюжинную жизненную школу, Николай Иванович был также хорошим психологом. Иной раз, когда приходили к нему с напрасными жалобами (это он быстро вычислял проницательным взглядом по «габитусу» визитёра), он применял свой «метод плацебо» — наливал в склянку какого‑нибудь безобидного раствора и отправлял пациента восвояси. Состояние последнего, конечно же, после этого налаживалось.

У себя дома Беркутов производил и простые хирургические манипуляции. Свою приёмную воспитанницу Валентину Трофимовну он хотел обучить на медсестру и пробовал привлечь к ассистированию, но та была совершенно для этого не приспособлена и на первой же операции упала в обморок.

У Николая Беркутова была и собственная печать «Рецепт Н. Беркутова», которую он ставил на бланки с составами лекарств, и их принимали на изготовление казанские аптеки.

В определённом смысле Николая Ивановича можно назвать человеком счастливым. Жизнь воздала ему по справедливости за труды и талант. До революции он был человеком состоятельным. В семье говаривали, что средства хранил даже в швейцарских банках. ­Супруги Беркутовы любили путешествовать за границу, особенно во Францию. Оттуда погостить в Казань приезжала подруга семьи мадам Жове.

Усадьба врача имела надворные постройки — службы, баню, каретник. На участке был роскошный сад с редкого сорта персидской сиренью и виноградником. Растения Мария Васильевна Беркутова выписывала из Германии, а ухаживал за ними садовник.

Мария Михайловна интересовалась когда-то историей родового гнезда и обращалась за сведениями в архивы. Она сама делала выписки из документов, которые помогают восстановить предысторию дома Беркутова и участка, на котором он был расположен.

Согласно сделанным ею записям из окладных книг, участок, на котором сегодня находится Дом Беркутова, граничил с домовладениями Алкиных, Апанаевых, Юнусовых и Замановых. В 1895 году он был разделён между двумя владельцами, купцами Ахметзяном Насыровым и Хасаном Тагировым. 6 июня 1896 года доля Насырова перешла во владение Абдурахману Басырову, временному купцу. По постановлению Управы от 10 сентября 1902 года строения по оценке в 400 рублей, как уничтоженные пожаром, освобождались от обложений. Запись в окладной книге о налогах с недвижимости свидетельствует, что в 1906–1907 годы плательщиком с участка числился ещё Басыров, а уже с 1908 года — Николай Беркутов. По предъявлению купчей крепости, утверждённой 8 марта 1908 года, имущество Басырова с землёй «продано Беркутовым, о чём сообщено в тот же день нотариусу». К слову, в выписках этих фигурирует и чин Николая Беркутова — «коллежский секретарь». Тот же статус, как известно, имел Александр Сергеевич Пушкин.

Как уже писалось в предыдущей пуб­ликации, в 1908 году — то есть сразу после приобретения участка с домом — Казанская Городская Управа согласовала проект на постройку деревянных служб, хозяйственных помещений и бранд­мауэрной стены усадьбы. Также согласно проекту, преду­сматривалась частичная перестройка самого дома, поднятие его на три венца, увеличение окон, перекладка печей и осуществление пристроя входной группы со стороны улицы Второй Поперечной (ныне Фатыха Карима).

По словам отца Валентины Борисовны, зятя Бориса Трофимовича, Николай Беркутов владел двумя доходными домами. В посёлке Васильево у супругов Беркутовых была роскошная дача. После революции её национализировали, и характерное для эпохи чеховских дачников деревянное строение отошло санаторию «Васильевский». Ещё в 1970-е годы оно было в сохранности, и там располагался один из корпусов для отдыхающих. Соседями Беркутовых по даче были семьи профессора Боголюбова и Казем-Беков.

Жизнь в городе также текла в духе «дворянского гнезда». В доме играли в бильярд и преферанс, музицировали. На Пасху принимали за праздничным столом самого архиерея.

Перемены в привычный уклад жизни принесла Октябрьская революция 1917 года. В начале гражданской войны, после взятия Казани красными, Николай Иванович, как вспоминали его приёмные дети, уезжал на год в Сибирь. Они подробно описывали детали его возвращения домой. Поздним зимним вечером 1919 года в окно постучал страшно исхудавший человек с заиндевевшей бородой, в котором домашние не сразу узнали главу семейства.

Ирочка Бобошина, дочь Бориса Бобошина
 

Приход советской власти ознаменовался для жителей городских усадеб волной «уплотнений» и экспроприаций. В саду дома закапывали тазы с фамильным серебром, что не всегда спасало нажитое годами добро от большевистского штыка. Его след до сих пор хранит и дверца платяного шкафа, который стоит сегодня в доме Марии Михайловны. Во время обысков он был заперт на ключ, и закалённое стекло пытались выбить, однако тщетно — оно уцелело, только трещины в разные стороны разбежались.

Николай Иванович Беркутов дожил до 1932 года и до конца продолжал заниматься врачебной практикой. Его, конечно, вызывали на беседы в «органы». Но быстро отпускали, признавая полезным «трудящимся» элементом. Своего рода индульгенцией была репутация врача-благотворителя, лечившего неимущих жителей слободы. Да и простое происхождение, вероятно, помогало.

Приёмный сын Николая Беркутова Борис Трофимович Бобошин окончил ремесленное училище и Казанский химико-технологический институт. По образованию был инженером-механиком. Женился он на Нине Сергеевне Чигвинцевой, из рода купца Ажгихина, который до революции владел домом, расположенным теперь по адресу Пушкина, 38. Часть её родственников расстреляли во время гражданской войны в Ижевске, а ей самой как враждебному классовому элементу не дали возможность получить высшего образования. Она окончила полный курс гимназии и ­отучилась в школе преподавателей Швейно-игольной фабрики, но по специальности не работала, а всю жизнь прослужила в читальном зале библиотеки Казанского государственного университета. В архиве семьи хранится открытка, подаренная ей академиком Лихачёвым, проживавшим в Казани в годы эвакуации во время Великой Отечественной войны.

Мария Сергеева с художницей Евгенией Шапиро на закрытии фестиваля «Том Сойер фест»

Борис Трофимович Бобошин был участником финской кампании, брал линию Маннергейма. Во время Великой Отечественной войны он работал на Вертолётном заводе. Инженеров тогда было считанное количество, у них была бронь и на фронт их не отправляли. На работу в те страшные голодные годы часто добирались пешком — в сторону Соцгорода ходил один-единственный трамвай без стёкол в окнах. Друзья, бывало, кидали его, человека невысокого роста, поверх голов пассажиров, и он затаскивал по цепочке остальных. В морозные зимы домой ночевать и вовсе не возвращались, а спали прямо под станками.

Родные вспоминают Бориса Трофимовича как человека с золотыми руками. Ко­гда в городе проводили газовое отопление, он сам соорудил систему коммуникаций в доме. Там же, в одной из кладовок, обустроил самодельный холодильник с настоящим хладагентом, задолго до появления в продаже промышленных агрегатов. Трудился Борис Трофимович до самой старости в институте охраны труда и ушёл из жизни в 1983 году. Незадолго до кончины к нему, разбитому инсультом, приходила на дом пожилая врач, она вспоминала о том, что когда-то бывала в этом доме на практике у знаменитого врача Николая Ивановича Беркутова.

Сестра Бориса Трофимовича, Валентина Трофимовна, была младше брата на три года. Она жила в доме Николая Ивановича Беркутова до 1929-го, пока не вышла замуж за товарища своего брата. Вместе с мужем-военнослужащим в 1935 году они уехали в Курск, где их и застала ­война. Во время срочной эвакуации в Мордовию Валентина Трофимовна захватила совсем немного вещей и альбом с семейными фотографиями, среди которых были и снимки Николая Ивановича. Во время вражеских налётов она брала этот альбом с собой в бомбоубежище. В Казань семья Валентины Трофимовны вернулась только в 1946 году.

До сих пор жива дочь Бориса Трофимовича Бобошина, Ирина Борисовна. Выпускница Казанского авиационного института, всю жизнь она прожила в доме по улице Фатыха Карима и работала инженером на заводе «Радиоприбор», в какие‑то годы преподавала в родном институте. Последние годы по состоянию здоровья она проживает вместе со своей дочерью Марией Михайловной, названной в честь жены Николая Ивановича Беркутова, Марии Васильевны. Оба супруга покоятся на Арском кладбище Казани, и ухаживает за их могилами Мария Михайловна. Редакция выражает признательность ей и её троюродной сестре Валентине Борисовне за предоставленные сведения и ценные фотодокументы. Так сохраняется память о городе и его достойных гражданах, каким был, вне сомнения, первый хозяин дома на Фатыха Карима, врач Николай Иванович Беркутов.