Врачевательница детских сердец и душ

По семейной традиции врачевания

Вера Николаевна Печникова родилась в Казани в ноябре 1905 года. Отец Николай Павлович Печников, мой дед, был частнопрактикующим врачом кожно-венерологом. Он принимал больных в отдельном кабинете в купленном им доме на Первой Горе (теперь Ульянова-Ленина). Происходил он из купеческой семьи Пензенской губернии. С началом русско-японской войны Николая Павловича мобилизовали в действующую армию. Мама Веры Николаевны никогда не работала, но была, как сейчас говорят, волонтёром: играла на сцене театра для рабочих фабриканта Алафузова. Зинаида Георгиевна была из дворян: её отец Георгий Константинович Кобельков имел генеральский чин, дворянское звание, занимал высокую должность начальника Гражданской канцелярии Казанского окружного суда. Среди его девяти детей была дочь Екатерина, ставшая известной оперной певицей, заслуженной артисткой Татарской АССР. Ей посчастливилось петь на оперных сценах вместе с Шаляпиным, Баттистини, которые оставили о её исполнительстве восторженные отзывы.

Николай Павлович, состоятельный по тем временам человек, обеспечил своим дочерям Вере и Нине, моей будущей маме, которая была на год старше сестры, блестящее воспитание и образование. Сёстры прекрасно освоили немецкий и французский, их обучала гувернантка, «настоящая француженка», все называли её мадемуазель Лиже.

Когда наступила ученическая пора, Нину и Веру определили в школу, которой руководил известный педагог Сергей Платонович Сингалевич. Здание школы располагалось в Казани на улице Айвазовского. Сотоварищами сестёр по этому заведению стали многие будущие знаменитости: академик Борис Александрович Арбузов, историк профессор Василий Иванович Адо, «правая рука» могущественного председателя Совнаркома СССР, наркома иностранных дел Вячеслава Михайловича Молотова - Владимир Михайлович Хвостов, автор многих эссе о Салтыкове-Щедрине и Герцене, главный редактор ведущего и почитаемого в писательской среде журнала «Литературное наследство» Сергей Александрович Макашин. (Имел счастье лично пообщаться и с Сергеем Александровичем, и с Владимиром Михайловичем: в семидесятые годы они поочерёдно побывали у нас на даче в Боровом Матюшино.)

Потом Вера Николаевна окончила медицинский факультет Казанского университета и в мае 1927 года получила диплом врача. Её направили для врачевания в город Бондюгу. Там она вышла замуж за сотрудника местной больницы талантливого врача-хирурга Николая Алексеевича Войдинова.

Но вот срок обязательной отработки после вуза истёк, чета вернулась в Казань и поселилась в родительском доме Веры Николаевны на улице Ульянова-Ленина (тогда она именовалась улицей Ленина). Зажили большой дружной семьёй: дед, бабушка, мы с мамой и Вера Николаевна с супругом.

«Веракована»

Своих детей у Веры Николаевны не было, и всю свою нерастраченную силу материнства она обратила на меня. Имя‑отчество дяди Николая Алексеевича я произносил как «Никасеич», к тёте же обращался «кока», поскольку был её крестником, и «Кована» (объединял и сокращал «лишние» слоги из сочетания «Вера Николаевна» - получалось «Веракована», «Кована»). Так и называли в семье Веру Николаевну до конца её дней, и только много позже дочь и обе внучки стали говорить: «Баба Вера».

«Никасеич» в редкое свободное время увлекался охотой, рыбалкой, занимался фотографией - всё это в то время было непросто.

В Казани «Никасеич» работал ведущим хирургом Железнодорожной больницы в деревянных строениях дома № 22 на улице Гоголя. Вера Николаевна «врачевала» в детской клинике университета, затем в других больницах и поликлиниках города. В 1937 году ей посчастливилось поступить на работу в Казанский институт для усовершенствования врачей: сначала врачом-интерном, затем ассистентом кафедры детских болезней. Её руководителем и наставником стал всенародно известный педиатр профессор Ефим Моисеевич Лепский, за плечами которого были Берлинский университет и многолетний опыт работы. Детская больница тогда находилась в доме № 14 по улице Комлева (сейчас - Муштари). Очень удачно городские власти разместили её в старинном особняке в небольшом парке, окружённом вековыми липами.

Вера Николаевна несколько раз приводила меня в больницу, показывала интересное для мальчика оборудование. Но меня почему-то больше всего заинтересовали белые мыши в лаборатории: они шустро шмыгали по маленьким клеточкам и ничуть меня не боялись! Под руководством профессора Лепского Вера Николаевна начала работу над диссертацией и в 1940 году опубликовала несколько статей в научных медицинских журналах.

«На долгую память любимому другу Печниковой»

Утром 22 июня 1941 года наша семья собралась на площади речного порта, который называли «Дальнее устье» - там было реальное устье тогдашней Казанки. Семья приготовилась к ежегодному летнему переезду «на дачу» в село Верхний Услон (там, на той стороне Волги, обычно на всё лето снималась «в аренду» изба). Все наши вещи громоздились на доверху загруженной телеге, ведомой коричневой лошадкой. Тогда мне было только шесть, но в памяти осталось многократное повторённое по уличным громкоговорителям объявление диктора Юрия Левитана о вероломном нападении фашистской Германии на СССР. На площади возле речного порта забурлили людские потоки. На экстренном семейном совете было решено, несмотря ни на что, ехать в Верхний Услон. Там мама, бабушка и я пробыли до августа.

Вера Николаевна с мужем Николаем Алексеевичем Войдиновым.

Мимо нас по «казанской» стороне вереницей проплывали перекрашенные в серый цвет пароходы, спаренные баржи. Они, как я потом узнал, перевозили эвакуированных людей, оборудование для заводов, перемещаемых с территорий, которым угрожал враг.

Женщины-врачи, медицинские сёстры тоже подлежали мобилизации. В июле 1941 года и наша Вера Николаевна получила повестку из военкомата. Её направили в воинскую часть в Ульяновске. В ноябре капитан медицинской службы Печникова как-то сумела выбраться в родной город на побывку. Мы с мамой встретили её в речном порту. Уже грянули сильные морозы, колёса парохода из Ульяновска все были в сосульках.

Дома Веру Николаевну ожидал небольшой сюрприз. «Никасеич» ещё до мобилизации своей супруги принёс к нам домой щенка охотничьей породы, серого в чёрных «яблоках». После отъезда Веры Николаевны её муженёк так ни разу и не появился в нашем доме (как стало потом известно, нашёл другую женщину, с которой и связал свою судьбу). Пёс, получивший громкую кличку Нептун, между тем вырос до приличных размеров, и в момент, когда Вера Николаевна поднималась по лестнице, положил лапы на плечи хозяйки и принялся радостно облизывать её лицо! Вера Николаевна пробыла дома всего один день, и мы больше не видели её до 1946 года.

Фронтовая биография Веры Николаевны была такой же яркой и разнообразной, как и она сама: «В начале войны я работала начальником медицинского отделения в инфекционном полевом госпитале № 554. Госпиталь стоял в деревне Жихарево около Ладожского озера. Из Ленинграда через Ладогу к нам привозили больных… Госпиталь несколько раз бомбили, так как фронт был близко. Вскоре меня, как клинициста, перевели во фронтовой терапевтический госпиталь № 2894. В этом госпитале я проработала до конца войны. Места дислокации госпиталя: Ленинград, Псков, Новгород Великий». Работая терапевтом в военных госпиталях, Вера Николаевна приобрела опыт кардиоревматолога, что очень пригодилось ей, как специалисту высочайшего класса, в мирное время.

Какое-то время госпиталь Веры Николаевны находился в городе Бокситогорске в юго-восточной части Ленинградской области. С сорок первого по сорок третий год там размещалось до двадцати двух госпиталей для воинов Ленинградского, Волховского и Карельского фронтов, был устроен военный аэродром. Уже дома, в Казани, Вера Николаевна рассказывала, что в Бокситогорске и его окрестностях оставалось много неразорвавшихся мин и снарядов. Их жертвами становились местные мальчуганы, они зачастую и попадали в качестве пациентов в военные госпиталя.

О Бокситогорске мне напоминает замечательный «сувенир» - самодельный портсигар, сделанный неизвестным пациентом военного госпиталя из куска дюралю­миниевой обшивки сбитого самолёта. Автор гравировки на портсигаре не был озабочен соблюдением орфографических правил: «Виликая Отечеств. война. На долгою памят Любимому другу Печниковой Вере Николаевне. Г. Бокситогорск 12. IX. 1943». Зато, согласитесь, какой это тёплый «презент» лечащему врачу, какой бесценный дар - частичка нашей славной истории!

Немецкие арии для фрау майора

Грозная война подходила к концу. Госпиталь Веры Николаевны вслед за передовыми частями советских войск переместился в Германию. Его местом дислокации стали сначала Инстербург (сейчас - Черняховск), а затем Кёнигсберг (теперь - Калининград). К этому времени на плечах гимнастёрки Веры Николаевны красовались погоны майора. Именно в Кёнигсберге ей пригодилось знание языков. Воины-татары, узбеки, находившиеся на излечении, предпочитали общаться именно с ней, поскольку она хорошо их понимала. В госпитале как-то оказался необычный пациент - освобождённый из фашистского плена сын какого‑то французского миллионера, и он совсем не знал наш язык. А вот Вера Николаевна, одна-единственная среди сотрудников, свободно с ним разговаривала.

Семья Печниковых. Справа налево: Вера Николаевна, Вадик, Нина Николаевна, Зинаида Георгиевна. 1940

В Кёнигсберге некоторое время ещё оставались местные жители, и некоторые из них привлекались к работе обслуживающего персонала госпиталя. Немцы называли Веру Николаевну почтительно: «Gnedige frau mayor» («Уважаемая госпожа майор»). Жила она не близко от госпиталя, поэтому ежедневно, утром и вечером, за ней присылали «такси» - небольшую конную повозку, которой управлял… бывший директор городской психиатрической лечебницы. У «возницы» был явный вокальный талант, и он во время поездки зачастую исполнял для «фрау майора» сольные арии из сочинений Легара, Штрауса, Кальмана, такие, например, как «Bauen wir uns ein schwalbennest» (известная мелодия «Мы построим для себя ласточкино гнездо»). Представляю, какие колоритные были сцены!

Как-то, с согласия командования, Вера Николаевна отправилась с группой немцев за город, чтобы торжественно отметить день конфирмации одной из девочек, родственниц «возницы» (конфирмация - публичный акт, символизирующий достижение молодыми людьми церковного совершеннолетия - четырнадцати-шестнадцати лет и сознательное выражение ими веры в Бога, включение их в состав религиозного общества). Так что рядовые представители поверженного врага доверяли Вере Николаевне.

Продпайки, которые спасли наши жизни

В годы войны Вера Николаевна стала посылать нам в Казань посылки с едой. Это были американские консервы в металлических баночках со свиной тушёнкой, с яичным желтком - просто объедение! Эти посылки помогли членам нашей семьи жизни сохранить. А ведь рацион работников военных госпиталей зачастую мог состоять из «шрапнели», то есть перловки, зачастую плохо проваренной. Вера Николаевна буквально «отрывала от себя кусок», чтобы спасти родную семью.

С одной из таких продовольственных посылок, отправленных Верой Николаевной из Кёнигсберга, произошёл казус. На почте, где выдавали посылку, её, как обычно, взвесили, и все номиналы совпали с документами. Когда же дома мы вскрыли предполагаемый «продпаёк», внутри оказалась немецкая шинель. Подменить могли только в месте отправления (в Казани «фрицевские шмотки» не проявлялись!). Из этой шинели мне сшили костюм, и я щеголял в школе и на улице в красивой одёжке из зелёного сукна.

Многие очевидцы описывали послевоенный Кёнигсберг: разбомблённые строения, повсюду брошенные, бесхозные вещи: мебель, посуда, музыкальные инструменты. Офицерам, служившим в этом городе, разрешалось, с санкции соответствующих служб, по принципу «де-факто» обращать бесхозное имущество в личную собственность и отсылать в Советский Союз. Наша Вера Николаевна, оформив все положенные документы, отправила в Казань «трофейные» вещи. Так у нас в доме появилось пианино марки «Пфайфер», красивый диван в старинном стиле, большая картина-натюрморт в декоративной раме, посуда - фарфор и хрусталь. Всё это в Казани было тогда недоступно. Для меня же самым прекрасным даром Веры Николаевны был «фрицевский» велосипед, правда, дамский, но и такого у соседних ребят в округе не было, и я гордостью катался по улице на своём «велике», не забывая и друзей-пацанов. Позже тётя привезла домой немецкий фотоаппарат, и я увлёкся фотографией, зачастую занимаясь ею вместе с дарительницей.

Между тем, когда война закончилась, Вера Николаевна продолжала «тянуть военную лямку». К этому времени она была удостоена весомых боевых наград: орденов Отечественной войны II степени, Красной Звезды, медалей.

Кафедра педиатрии № 2

Только в июле 1946 года Вера Николаевна была демобилизована и вернулась в родную Казань. Конечно, её приняли в «родные пенаты» - на должность ассистента в Клинику детских болезней ГИДУВа под руководством профессора Лепского. Между прочим, у Ефима Моисеевича появился один из первых в Казани личных легковых автомобилей - «Москвич-401» (модифицированная модель немецкого «Опеля»). Однажды мне даже удалось прокатиться на этом чудо-автомобиле (двадцать три лошадиные силы!), управляемом наёмным шофёром.

В Казани Вера Николаевна продолжила работу над диссертацией, исследуя скрытую недостаточность тиамина у детей. Работала денно и нощно. Защитила кандидатскую с блеском и вскоре была утверждена в должности доцента кафедры педиатрии Казанского ГИДУВа.

Сотрудница Веры Николаевны Светлана Яковлевна Порсева вспоминает: в пятидесятые годы популярность института была столь велика, что одна кафедра педиатрии, базировавшаяся в клинике Лепского, не могла вместить более пятидесяти врачей, приезжавших на усовершенствование. Вера Николаевна взялась организовать ещё одну кафедру педиатрии. Новая кафедра была основана 18 октября 1956 года и называлась «Кафедра педиатрии № 2».

Зимой в собственном саду: Вера Николаевна с сестрой Ниной и снохой Лилией Печниковой. 1960-е

1960-едцать врачей-курсантов на базе плохо оснащённой 6-й больнички, имевшей не более ста коек. Аудитория для занятий отсутствовала, и лекции для врачей проходили в вестибюле. В штате кафедры были доцент Печникова, ассистенты Порсева, Валентина Ивановна Белоусова и санитарка тётя Вера. Позже к ним присоединилась кандидат медицинских наук Энже Мухамедовна Келехсаева. В хозчасти института по записке Веры Николаевны кафедре отпустили тридцать стульев для курсантов и два письменных стола.

Вера Николаевна обучила сотрудников кафедры невралгическому обследованию ребёнка. При диагностике практиковала консилиумы, не боясь умалить своё достоинство. Наладив через московского профессора Персиянинова связь с клиниками Бакулева и Мешалкина, направляла туда детей с пороком сердца на хирургическое вмешательство.

Практические занятия Веры Николаевны с врачами становились увлекательными спектаклями: она обладала артистическими задатками. Шумы сердца при пороках имитировались голосом. «Незабываемо!!! - и сейчас восхищается Софья Яковлевна Порсева.- Она нас учила не только врачеванию, но и культуре поведения, культуре чувств».

На лекциях Вера Николаевна использовала передовую тогда технику. Она выписывала многотомную Медицинскую энциклопедию, к которой прилагались небольшие граммофонные пластинки. Я помогал тёте озвучивать эти записи: приносил в больницу самодельный радиоусилитель и динамик.

Новой базой 2-й кафедры педиатрии затем стала Объединённая детская клиническая больница врачебно-санитарной службы Горьковской железной дороги на Гоголя, 22. Это уже была относительно комфортная обитель для работы. Там Вера Николаевна развила кипучую деятельность.

Она постоянно искала что-то новое для себя в диагностике, в науке. Нашу с супругой комнату в доме отделяла наполовину остеклённая дверь. И зачастую, просыпаясь в три ночи, мы видели, что в комнате «Кованы» ещё горит свет. Лекции харизматичная Вера Николаевна читала блестяще, она была бесспорным асом риторики, и учащиеся - врачи из Поволжья, Сибири буквально носили её на руках. Врач‑диагност от Бога, в 1966 году она получила звание «Заслуженный врач ТАССР». Тётю часто приглашали в привилегированную спецбольницу, где её пациентами становились дети академиков, первых лиц республики и Казани.

В 1967 году Вера Николаевна как бы ушла на пенсию, но работать продолжала. Ей уже было за восемьдесят, а она всё ещё консультировала сложных больных. В любое время суток шла к больному ребёнку друзей, соседей, и я не знаю ни одного случая ошибки в диагнозе.

Вторая мама

Во время домашних вечеринок Вера Николаевна была душой общества, читала наизусть большие фрагменты произведений Пушкина, Алексея Толстого, других корифеев литературы, рассказывала массу действительно остроумных, анекдотов, пела, аккомпанируя себе на фортепиано.

Тётя была неразлучна с моей мамой, они постоянно стремились быть вместе. Домашние заботы у них были раз и навсе­гда разделены: на маме - готовка, уборка, на Вере Николаевне - сад, огород.

Вернувшись с фронта в Казань, тётя взялась за моё воспитание «дополнительно» к усилиям моей любимой мамы. Она стала мне фактически второй мамой. Именно тётя «финансировала» покупку моего дорогостоящего «судьбоносного» саксофона, оплачивала моё обучение английскому языку.

Мне не раз попадало от Веры Николаевны за мои «проколы». Как-то раз, когда мне было семнадцать или восемнадцать, ребята из соседнего четырнадцатого дома предложили «раздавить пузырь на троих». Вечером сбегали в магазин «Горняк» на Бутлерова, который находился на том же месте, что и сейчас, но в старом двух­этажном здании. Купили бутылку какого‑то «Розового», зашли в садик около дома профессора Тузова (сейчас в новом здании там редакция «Российской газеты»), распили ликёрчик действительно, на троих, закусив ириской. Первое знакомство с алкоголем оказалось мерзостью: меня качало и мутило. Уже дома, когда я, склоняясь над ванной, пытался освободиться от содержимого желудка, Вера Николаевна колотила меня по спине кулаками, гневно восклицая: «Негодяй, мальчишка, напился, как мастеровой». После её урока быть «мастеровым» что-то больше не хотелось…

В объединённый семейный бюджет Вера Николаевна вносила львиную долю финансов, она получала заработную плату подчас большую, чем мы вместе с женой Лилией. Тётя жила больше для других, чем для себя.

Но главные семейные обязанности легли на плечи Веры Николаевны с рождением нашей дочери Веры, названной в честь бабушки. Теперь она обрела новое имя - «баба Вера». Когда наше дитя стало постарше, начали устраивать новогодние ёлки, с приглашением детей друзей, знакомых и соседей. Для детворы в зале устраивались кукольные представления. Вера Николаевна собственноручно изготовляла ёлочные украшения: разные фигурки, рисовала на ватмане шикарные декорации - огромные сюжетные полотна и делала самих кукол. Музыку к спектаклям, шумовые эффекты я заранее записывал: мы приобрели один из первых советских магнитофонов «Днепр». Наши кукольные спектакли имели у детей и их родителей ошеломляющий успех, и главная заслуга в этом принадлежала Вере Николаевне.

***

Вера Николаевна скончалась 12 июля 1987 года. Уходила тяжело: у неё были онкологические проблемы, но свой тяжкий недуг переносила стойко, как настоящий воин.

Наша семья свято хранит память о дорогой всем Вере Николаевне. Мой зять, Алексей Геннадьевич Гурьянов, ветеран МВД в чине полковника, в колонне «Бессмертного полка» вместе с женой Верой и двумя дочерями неоднократно проносил большой портрет Веры Николаевны.

Не один год после её ухода из жизни в нашем доме раздавались телефонные звонки с просьбой о консультации ребёнка. И каждый раз мы слышали: «Какая жалость, нет Веры Николаевны, а мы так на неё надеялись!» Казанцы знали, что она сохранила очень много детских жизней. Ей было дано врачевать не только детские сердца, но и чувства, и души.