Хранитель древностей

Начало. 1970-е 
Яков Вайсфельд родился в Ленинграде в конце войны, в семье военного врача, пережившего блокаду. Юность и молодость его прошли в атмосфере 60-х, недолгой, но оставившей след эпохи оттепели. Он всегда был чуток к настроению времени, которое обострило желание уйти от унылой реальности. Захватившая тогда многих романтика профессии геолога, желание быть ближе к жизни, не обжитой уютом повседневности, стали для него решающими в его первом жизненном выборе. Конец 60-х был началом учёбы на геофаке Казанского университета, временем работы в геофизической экспедиции, прерванных военной службой, отмеченной затем званием «Отличника Советской Армии».
Позже пришло осознание своего призвания и лучшие годы — годы учёбы (1974–1980) на искусствоведческом факультете в «Репинке» (Институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина Академии художеств СССР), которые проходили в атмосфере Питера 70-х, города, где ему довелось родиться, и времени, когда самой реальной свободой казалась свобода творчества.
В казанский музей он пришёл в 1972 году. Яков Вайсфельд принадлежал к первому молодому поколению тогда начинающих специалистов музея — в то время Музея изобразительных искусств Татарской АССР. Яков Вайсфельд, Владимир Разумейченко, Татьяна Голубцова, Вилора Чернышова, Михаил Яо, Вера Цой — они не были «кабинетными» искусствоведами, глядевшими на мир из окон прекрасного особняка, служившего в прошлом местом обитания казанских военных губернаторов, и методично сеявшими знания, ещё недавно почерпнутые в студенческих аудиториях и читальных залах Академии художеств. Вместе со старшими коллегами первого коллектива музея, открывшегося для зрителей в 1967 году, они дали начало этому музею, создавая его собственными усилиями, вдохновением и нередко собственными руками, иногда в прямом смысле этого слова, они формировали его коллекцию и во многом определили лицо музея, его постоянную экспозицию, его духовную атмо­сферу, как и творческую тесную связь с художниками и мастерскими Худфонда.

Музей. Фонды 
Работа в фондах музея была для Якова Вайсфельда во многом определяющей, но она не исчерпывала всего. Образ Вайсфельда только как тихого хранителя древностей, каким обычно представляют себе сотрудника музея, слишком далёк от истины и истинной музейной жизни. Кроме хранения, были ещё и лекции, и экскурсии, и выставки, постройка экспозиции, отбор произведений и поиск формы их подачи, и атрибуция, неспешное сидение в архивах и откапывание фактов, которые потом вместит миниатюрная музейная этикетка, и ещё многое другое. 
Вместе с тем он не был аскетом от искусства, погружённым только в исследование произведений и артефактов, но всегда жил полной жизнью. Неизжитый романтизм молодости времён геологической практики проявлял себя во многом, и в том числе в тяге к походам, и в любви к авторской песне. Он был душой музея, и коллеги нередко бывали у него дома, где при незамысловатом застолье велись вечные споры и разговоры о живописи, искусстве, литературе, политике. Были и неизбежные в то время почти для всех мужчин музея подработки, сначала охранником музея, затем экспертом в «антикварке». Это и поездки, и сплавы на байдарке, и незабываемый Новый год в Кирилло-Белозёрском монастыре, в большой музейной компании, сорвавшейся в поездку по его инициативе. Это и участие на протяжении многих лет в реставрации храмов Казани, в числе которых был и Петропавловский собор. 
Свою службу в музее Яков начал с отдела пропаганды, экскурсоводом, затем работал в фондах, был первым хранителем икон и всей коллекции живописи (русского, западноевропейского, советского и татарского искусства), проделав огромную работу по описанию произведений. 

Белые ночи. Из серии «Питер». 1970-е
Фото Владимира Разумейченко

Уже в начале пути судьба предоставила ему неожиданный опыт работы с редкой по своему уровню, составу и цельности частной коллекцией. В начале 80-х появилась исключительная возможность быть причастным к приобретению в музей блестящей коллекции русской живописи и графики конца XIX — начала XX века, собранной ленинградскими учёными А. Н. Раммом и Ю. П. Уринсон, а также иметь честь быть автором-составителем изданного вскоре каталога. Коллекция состояла из 175 произведений художников первого ряда, входивших в объединения «Мир искусства», «Союз русских художников», «Голубая роза» (Серов, Левитан, Коровин, Кустодиев, Серебрякова, Бенуа, Бакст, Рерих, Остроумова‑Лебедева, Браз, Альтман, Гончарова, Кончаловский, Петров-Водкин, Фальк, Юон и другие). По завещанию владельцев составление и издание каталога (что и выполнил Яков Вайсфельд) было непременным условием безвозмездной передачи коллекции в Музей изобразительных искусств ТАССР. Но, к сожалению, обещание не было выполнено: владельцев убедили, что более достойное место для собрания такого масштаба — в создающемся новом Музее личных коллекций Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве, где она хранится и сегодня.

Свияжск. 
XX век начинался с открытия иконы и авангарда, который обрёл в ней и свои истоки, и новые средства выразительности. Огромный интерес к тому и другому, остановленный вихрем событий, был утрачен на долгие годы, и обретён в 70-е, когда вновь возникает всеобщий интерес к древнерусскому искусству. Ещё были живы традиции советского богоборчества 60-х, когда первые выставки Савелия Ямщикова, представившего спасённые им коллекции икон провинциальных музеев, вновь открыли её России и миру. Начались паломничества в деревни за досками, перекочевавшими во многие государственные и частные коллекции из разрушенных церквей. Конец 80-х — это время, когда к иконе стали проявлять и научный интерес. 
Продолжая инициативу 1920‑х годов известного казанского искусствоведа П. Е. Корнилова, создавшего на основе небольшого собрания отдельных памятников Отдел древнерусского искусства в Центральном музее ТАССР, Музей изобразительных искусств в конце 1960-х впервые в респуб­лике поставил задачу создания экспозиции и формирования полноценной коллекции древнерусского искусства. И скоро от нескольких десятков икон она выросла до пяти сотен. Почти треть этого собрания (170 памятников XVI–XVIII веков.) составили поступления икон и полихромной скульптуры из Свияжска, которые стали наиболее ценной частью коллекции, по своей значимости не уступавшей лучшим собраниям России.

Яков Вайсфельд. 1970-е

Фото: Владимир Разумейченко

В 1973 году началась целенаправленная реставрация Свияжска, первой цитадели христианства в Поволжье, древнего города-крепости с большим монастырским комплексом и собранием икон. Состояние росписей интерьеров и икон в закрытых, выживавших сами по себе, храмах было угрожающим. Именно тогда, в том числе и благодаря инициативе и усилиям Вайсфельда, музей добился постепенной целенаправленной передачи икон из Свияжска в фонды. Большая часть памятников, а также фрески XVI века и иконы Успенского собора и Троицкой церкви были отреставрированы под руководством И. П. Ярославцева в мастерской объединения «Росреставрация» (Москва, ныне МНРХУ). По результатам реставрации, как логичное следствие и условие сохранения икон в будущем, была осуществлена их передача в музей. Старожилы Свияжска до сих пор вспоминают историю о перевозе икон на лодках. 
Позже, в 1983 году, в своём докладе, где много внимания уделялось истории формирования коллекции музея, Вайсфельд писал: «Музею изобразительных искусств с помощью Министерства культуры Татарской АССР удалось добиться постепенной передачи отреставрированных икон себе. Поступило 60 памятников, ценных помимо своих художественных достоинств ещё и тем, что они представляют собой цельные комплексы XVI века Успенского собора и Троицкой церкви, составлявшие ряды праздничного и пророческого чина». В создающейся экспозиции музея это позволило представить целые части иконостаса. В докладе Вайсфельда отражено начало работы над изу­чением музейной коллекции икон, первым хранителем которой он стал, создание рукописного каталога, датировка, анализ состава и истории иконостаса Успенского собора и Троицкой церкви, которые будут затем продолжены и отражены в его дальнейших публикациях. 
В 1981–1983 годы, согласно решению Министерства культуры СССР, принятому совместно с Комитетом по делам религий при Совете Министров СССР, на территории Татарстана проводилось обследование действующих церквей с целью выявления и постановки на государственный учёт памятников, имеющих художественное и историко‑архитектурное значение. Эта работа проводилась впервые. Основное внимание уделялось памятникам музейного значения, выявленным на территории бывшего Казанского края. Обследование осуществлялась Комиссией МК ТАССР, основная нагрузка легла на сотрудников музея и, прежде всего, на Якова Вайсфельда, который был ведущим экспертом респуб­лики по древнерусской живописи.
Было взято на учёт более 500 памятников XVI–XX веков древнерусского искусства, в том числе и предметов декоративно-прикладного искусства, а также серебряных и медных окладов XVIII–XIX веков. Здесь были и памятники из старообрядческих домов Казани и молелен Чистополя. Многое было спасено. Эта работа стимулировала изучение Я. Вайсфельдом старообрядческих собраний в ТАССР, а также исследование местных традиций и развития чеканного дела на территории Казанского края, выявлению казанских мастеров. 

На реставрации храма. Яков Вайсфельд, Владимир Разумейченко, Юрий Горшунов.

Очевидна значительная заслуга Якова Вайсфельда в формировании коллекции музея. В 1977–1982 годы с его участием только за пять лет было приобретено 2439 произведений живописи, графики, скульптуры и декоративно-прикладного искусства, пополнившие постоянную экспозицию музея и предназначенных, в том числе, и для будущего филиала музея в Елабуге — Дома‑музея И. И. Шишкина.
В 1987 году Яков Вайсфельд возглавил Свияжский архитектурно-художественный музей, который стал филиалом ГМИИ РТ. Работа была самой многоплановой: и ремонтно-реставрационной, и выставочной, и пропагандистской, и административной. К нему обращались не только по музейным вопросам. На острове выживание было очень непростым, как и самим островитянам, с их особым ощущением независимости, присущим жизни, изолированной от «большой земли». Вайсфельду, человеку мягкому и всегда внимательному к чужим просьбам, удалось установить тесный контакт и завоевать особое уважение старожилов. 
При этом продолжалась и научная работа. В 2009 году в Санкт‑Пе­тербурге вышло исследование, посвящённое Успенскому собору в Свияжске, куда вошла и публикация Я. Вайсфельда. На основании изучения архивных материалов XVI–XVII веков и их сопоставления Вайсфельду удалось воссоздать иконостас Успенского собора Свияжска, его первоначальный облик, определить последующие перемены в составе икон и историю их бытования. В издании представлен также каталог икон из иконостаса Успенского собора Свияжского Успенского Богородицкого монастыря. 
Комплектование, изучение и экс­понирование — взаимосвязанные звенья одной цепи в музейной работе с коллекцией. Изучение музейного собрания икон положило начало традиции выставок. Первой из них, куратором которой был Яков Вайсфельд, была выставка 1989 года икон, возвращённых в музей после длительной реставрации: «Древнерусское искусство XVI–XVIII веков. Реставрация. Новые поступления». Она стала настоящим открытием для зрителей Казани блестящей коллекции, достойной любого столичного музея. В 1992 году — «Икона Нового времени». В 1995 году в составе собрания ГМИИ РТ иконы были показаны в Нидерландах, в городе Зутфене. В 1997-м — «Иконография Богоматери в древнерусском искусстве», в 2000-м — «Иконография Иисуса Христа», в 2003-м — «Иконография православных святых в русской иконе XVI–XIX вв.» и ряд других. 

Рождество Богоматери. XVI в.; XVII в. (фрагментарно по личному письму). Дерево, темпера. Оклад: серебро, басма, золочение.

«Неизвестный художник. Портрет неизвестной»
Логичным продолжением изу­чения древнерусского искусства для Вайсфельда стал интерес к парсуне и провинциальному портрету, где живы были традиции иконы и народного искусства. Ряд произведений портретной русской живописи XVIII–XIX веков в собрании ГМИИ РТ был атрибутирован Вайсфельдом, который вернул им авторство и восстановил имена изображённых лиц.
Интерес к портрету проявился уже на первом курсе, когда его курсовая работа стала зрелым исследованием, посвящённым живописной работе Павла Бенькова «Портрет Фирсовой» из фондов музея, как затем и защищённая на «отлично» дипломная работа на тему «История изучения русского портрета XVIII века в советском искусствознании». 

Святитель Николай Чудотворец (Никола Зарайский). 
Конец XVI — начало XVII века. Дерево, темпера. Икона из местного ряда иконостаса Успенского собора Свияжска. Из собрания ГМИИ РТ

Яков Вайсфельд в экспозиции выставки. 2008 

В 1980-е годы вновь пришло время очередного интереса к феномену примитива в русском искусстве, его влиянию на профессиональное искусство. Началось активное изучение творчества неизвестных провинциальных художников прошлого. В конце 1980-х событием для страны стала выставка Савелия Ямщикова «Реставрация и исследование музейных ценностей», результат его работы в фондах провинциальных музеев, где были открыты миру и удивительные забытые мастера прошлого — Ефим Честняков, Николай Мыльников, Григорий Островский, был возрождён жанр русского провинциального портрета XVIII–XIX веков.
Менялись экспозиции музеев, их прежняя односторонность и приверженность только «высокому искусству» была нарушена вторжением парсуны, а также рождённым в русских усадьбах искусством безымянных, но талантливых мастеров. Как и в других периферийных музеях, тогда в Казанском музее изобразительных искусств многие из этих портретов обрели жизнь, благодаря мастерству столичных реставраторов и атрибуции местных искусствоведов. 
Будучи хранителем русской живописи, Вайсфельд отобрал на реставрацию ряд наиболее значимых произведений, которые должны были занять достойное место в постоянной экспозиции музея. В процессе исследований были обнаружены и прочитаны подписи и значимые надписи, которые разрешили некоторые сомнения и подтвердили его догадки относительно авторства. Затем последовала кропотливая работа в столичных архивах, в результате которой Вайсфельду удалось определить авторство, имя и историю изображённых лиц, историю создания работ.
Одним из таких произведений XVIII века, которое числилось как «Неизвестный художник. Портрет неизвестной» (знакомое словосочетание в музейной практике), оказался женский портрет кисти Григория Островского, имя которого стало открытием после прошедшей в Москве выставки «Солигалические находки» в 1973 году. Вайсфельду удалось установить имя автора, предполагаемое имя портретируемой, время создания, а также проследить и историю появления этого портрета в Казани. Результатом этой работы стала статья в журнале «Художник».
Так рождалась хорошо знакомая нам теперь экспозиция ГМИИ РТ русского искусства XVIII века, представленная в основном портретом, где наряду с полотнами Левицкого и Рокотова заняли почётное место портреты неизвестных и крепостных художников русской провинции. 
Одним из них был Иван Титов, известный лишь по единственному портрету канцлера России, петровского сподвижника графа Алексея Петровича Бестужева‑Рюмина (1693–1766/67). О жизни художника было мало что известно. В процессе поисков в Центральном государственном архиве древних актов в Москве Якову Вайсфельду удалось выявить и неизвестные ранее документы. Он исследовал творчество художника Ивана Титова и восстановил некоторые сведения его биографии, составил список его произведений, находившихся в доме графа. Установил фамилии ранее неизвестных домовых художников Бестужева-Рюмина, выявил шесть копий и повторений казанского портрета в других музеях России, включая Государственный Исторический музей, Русский музей и Третьяковскую галерею, раскрыл историю текстов из Священного Писания на обороте многих из этих портретов.
Более полувека находившийся в запасниках, впервые после реставрации в экспозиции был показан самый ранний в коллекции портрет XVIII века, связанный с искусством Петровской эпохи, с периодом 1730-х годов, когда сохранилось, по словам Якова, «не более полутора десятков портретов», причём «не подписанных и без чёткой датировки». Это портрет, как значилось на старой этикетке, «Даниила Ивановича Янькова — Гоф-интенданта двора ее императорского величества Императрицы Анны Иоанновны». Используя архивные данные, отрывочные литературные сведения, Вайсфельд воссоздал его биографию, связав её с датой создания портрета, 1732 годом — годом с высоким назначением в Гоф-интенданты и произведением в чин майора, а также очертил круг художников, предполагаемых авторов портрета Янькова. 
Яков Вайсфельд работал над атрибуцией целого ряда произведений живописи XVIII–XIX веков в собрании ГМИИ РТ, вернув авторство и восстановив имена изображённых лиц портретам кисти Зиновия Иванова, Григория Островского, Ивана Черкасова, Карла Рейхеля, Казимежа Войняковского, определил интерьер Троицкой церкви в Свияжске, изображённый на картине А. Черногорова. Часть этой научной работы отражена и в генеральном каталоге русского искусства ГМИИ РТ, составленного Г. А. Могильниковой, где можно встретить упоминания о предоставленных Яковом биографических и архивных сведений о художниках и  их произведениях из коллекции музея.

Начало 
«художеств» в Казани
Один из наиболее значимых разделов коллекции, отражённый тогда в постоянной экспозиции музея — «Искусство Казанской губернии». Интерес к казанской школе мастеров прошлого был традиционным для лучших исследователей, краеведов и историков искусства, работавших в Казани в 1920-е годы: П. М. Дульского, П. Е. Корнилова, Б. П Деннике, В. В. Егерева, чьи труды давно стали достоянием отечественного искусствознания, не утратив своей ценности до сих пор. Все они были блестящими знатоками и энтузиастами местной старины.
Начало «Изящных искусств» в Казани было связано с существованием рисовальных классов Императорской Казанской гимназии, а затем Императорского Казанского университета, который был в то время губернским центром не только научной, но и культурной и духовной жизни. Начатая П. Е. Корниловым работа по составлению «Словаря казанских художников XVIII — первой половины XIX века» была продолжена искусствоведами Государственного музея изобразительных искусств РТ. Основываясь на обширном архивном материале, Я. Х. Вайсфельд воссоздал часть истории художеств в Казани, собрав ценные сведения по деятельности рисовальных классов Императорского казанского университета (ИКУ), о первых коллекциях учебных музеев, существовавших при кафедрах ИКУ, Музея древностей и искусств, ставших затем основой художественных собраний Казани. Ему удалось уточнить биографические сведения о ведущих казанских художниках (В. С. Попов, И. П. Петров, И. И. Протопопов, Л. Д. Крюков, З. И. Иванов, А. Н. Ракович, В. С. Турин), о работавших в Казани преподавателях и учениках Арзамасской школы живописи (Р. А. Ступин, В. А. Щегольков), а также художниках-иностранцах (Карл Барду, Людвиг С., Карл Герке) и других.
Яков Вайсфельд был погружён в историю и особую атмосферу губернской Казани. На его счету немного публикаций, его больше увлекал сам процесс работы в архивах Москвы, Петербурга, Казани, результаты этих изысканий сегодня хранятся в Научном архиве ГМИИ РТ. 

Иван Титов. Портрет Алексея Петровича Бестужева-Рюмина. 
1759. Холст, масло. Из собрания ГМИИ РТ

Ценность коллекции музея определяется её качеством, а качество — степенью изученности. Анонимная коллекция мертва. Произведения, хранящиеся в фондах, оживают, когда обретают имя автора и изображённого лица, место и время создания, только тогда они становятся доступными зрителю и научному сообществу, живут во времени и пространстве, занимая определённое место в истории искусства, страны, города, в творчестве самого художника. 
Можно многое ещё вспомнить о Якове Вайсфельде, перечислить сделанное им, но за краткими фактами биографии и послужного списка, где перечислены должности, события, дела и награды, не всегда различишь индивидуальное лицо, и то, что наполнило целую жизнь, и то, что останется в памяти. Прошло время, и из жизни ушли многие, кто хорошо знал и помнил его, кто мог бы оживить память об ушедшем времени, о совершенно особой тогда атмосфере, о людях, олицетворявших молодость музея, и одновременно — его профессиональную зрелость… и ещё о многом. Эта статья — лишь попытка напомнить сегодня об одном из этих немногих людей, каждый из которых был личностью, оставив свой след в истории этого музея.