За кадром

Матвеевка, 17 октября 1989 года. Я в гостях у Анастасии Ивановны Цветаевой в Доме ветеранов кино. Мы с ней сидим рядышком на кровати, я читаю ей вслух рассказы Сигизмунда Кржижановского - удивительные поэтические философские миниатюры. Именно в этот момент появляется седая полная женщина, Софья Владимировна Шилова, её давняя знакомая по летним приездам в Эстонию, в Кясму, как я узнаю позднее. Она рассказывает, что телефильм «Гибель Марины Цветаевой», в котором снималась и Анастасия Ивановна, да ещё и специально ездила для этого в Коктебель в ноябре прошлого года,- так вот, этот фильм на экраны, по-видимому, не выйдет. Его выпустили с грифом «без права показа по телевидению», режиссёру же, Дмитрию Ивановичу Дёмину, предложили картину изменить: убрать оттуда кадры с Вероникой Лосской, французским цветаеведом, отснятые в Париже. И настаивает на этом Мария Иосифовна Белкина,- да, да,- та самая Белкина, что написала такую великолепную книгу «Скрещение судеб» - о двух последних годах жизни Марины Цветаевой и о её детях. 26 октября в Центральном Доме кино обещают единственный закрытый просмотр этого фильма в том виде, в каком его мыслит и создал автор.

- Там будет обсуждение, Анастасия Ивановна, надо, чтобы вы тоже там были. Может быть, удастся защитить фильм, может быть, Вероника Лосская там и не говорит ничего такого, что бы могло показаться неприемлемым.- Софья Владимировна ещё полна надежды. Начинается составление списка тех, кого бы Анастасия Ивановна хотела видеть в Доме кино. Через полчаса Софья Владимировна отдыхает, лёжа на кровати в соседней комнате, а я сижу с ней рядом. Она держит меня за руку - откуда такой доверительный разговор? Интуиция!

- Вмешалась Анна Саакянц - почему? Чем ей помешала Вероника Лосская?

- Надо предать обсуждение гласности: пригласить несколько журналистов - например, из «Огонька», из «Московских новостей» и «Комсомольской правды»,- это предлагаю я.

- Вот скажите всё это Дёмину! Он так огорчён, скажите ему, пожалуйста, всё это по телефону! Я позвоню ему вечером, предупрежу, что вы позвоните, а вы обязательно это сделайте!

Вечером я в гостях у Тани Кузнецовой, многолетней поклонницы Марины Цветаевой. Звонок Софьи Владимировны:

- Лилит, Дмитрий Иванович Дёмин ждёт вас у телефона.- Звоню. Трубка охотно разговаривает со мной.

- Белкину мне как-то тихо, не спрашивая меня, назначили консультантом. Мы с самого начала с ней так хорошо работали! Но она сразу же поставила условие: или я в фильме снимаю тех, кого она укажет, или она не будет участвовать. Она предложила Н. Канель и Нину Гордон, а я хотел Сикорского и Таню Кванину. Она на них не согласилась: «Или я, или они»! Когда я снимал в Париже Веронику Лосскую, приехала Саакянц, присутствовала при съёмках, и я думал: «Как хорошо всё идёт». А потом вдруг - уже год назад - мне Белкина заявляет: «Из фильма надо убрать Анастасию Ивановну Цветаеву и Веронику Лосскую - они тут ни к чему». Ну, про Анастасию Ивановну она сейчас перестала говорить, а Лосскую требует убрать,- и самое скверное, что Вероника Лосская прислала официальное письмо с просьбой исключить её из фильма. А я не хочу так калечить картину! Она рассказывает о Сергее Эфроне, о том, что он руководил во Франции делом убийства невозвращенца Рейсса. Эти кадры - стержень картины. Я не вижу фильма без Лосской и категорически не согласен ничего переделывать.

Саакянц очень уважает моё начальство - как же, ведущий цветаевед - и прислушивается к её мнению. На общем просмотре все сотрудники были за картину в том виде, как я её сделал, а Саакянц с Белкиной требовали, чтобы Лосскую убрали. Они даже не протестовали против содержания её рассказа, они просто требуют, чтоб её не было в картине. Никакой логики! Я отвечаю, что, видимо, они хотят предать её забвению за её книгу «Цветаева в жизни», которая им не понравилась. Лосская опубликовала в Париже под этим названием рассказы разных людей (их имена зашифрованы), с разным уровнем понимания - и непонимания - цветаевской сверхсложной личности - и ведущим цветаеведам не нравится такое многоголосие, подчас обывательское непонимание. Они так же точно предали забвению Софью Полякову за её прекрасную книгу о Марине Цветаевой и Софье Парнок, она им тоже не пришлась по вкусу. Они даже адрес Поляковой скрывают от нас, рядовых любителей Марины Цветаевой.

В разговоре с Дёминым выясняется, что его цель сейчас - донести до зрителя свой вариант фильма. Меня осеняет:

- А можно пригласить людей, которые интересуются Мариной Цветаевой: посещают Тарусские костры, Цветаевские чтения в Некрасовской библиотеке.

- Конечно! Мы составим список, а если кто-то придёт просто так - так я буду у входа - и проведу!

У Тани Кузнецовой весь остаток вечера кипела работа: каждый вспоминал своих знакомых, интересующихся Мариной Цветаевой,- и мы диктовали этот длинный список (около тридцати фамилий!) по телефону Софье Владимировне - она любезно согласилась передиктовать его Дёмину. Потом звонили тем, кого включили в этот список. Люди удивлялись, благодарили - так редко бывает, что о тебе кто-то по-хорошему вспомнил...

К 26 октября я приехала из Ульяновска специально. Фильм оставил впечатление большой трагедии, начавшейся в 1917 году, и большой грусти. Вероника Лосская была удивительно человечна, с поистине парижским чувством меры. Алла Демидова прекрасно читала стихи Марины Цветаевой и отрывки из дневников и писем. Придраться было совершенно не к чему, что я и сказала после просмотра Дёмину. К всеобщему удивлению, обсуждение даже не намечалось и никого из ведущих цветаеведов не было. Анастасии Ивановне тоже не предложили высказаться. Софья Владимировна после просмотра позвонила мне за полночь:

- Надо уговорить Веронику Лосскую взять обратно своё заявление! Помогите! Попробуйте её убедить!

Я даю ей адрес Вероники Лосской в университетской гостинице - она как раз в командировке в России. Я и не думала, что мне может пригодиться этот адрес - она сама его продиктовала мне на Цветаевских чтениях в день рождения Марины, 9 октября - совсем недавно.

- Узнайте, пожалуйста, её телефон, и если удастся поговорить, то попросите её принять меня, чтобы я могла вручить ей журналы с моими работами о Марине Цветаевой. Вот тогда я и смогу завести разговор о фильме.

На следующий день утром я в разъездах, возвращаюсь домой в половине четвёртого. В семь часов вечера меня ждёт читка статьи моей о Цветаевой и Волошине для аудитории очень квалифицированной: там будет Пётр Старчик, композитор, который, сам себе аккомпанируя, поёт своё на стихи Марины Цветаевой, Ольги Седаковой, Даниила Андреева, Шаламова, Сумарокова - да кого он только не поёт! Вот, думаю, часок отдохну, пообедаю и то­гда уже снова - на другой конец Москвы. И вдруг вижу - телефонограмма: звонила Вероника Лосская, сможет принять с 17-ти до 18-ти, а вообще-то хотела бы днём, да меня не застала.

Через пять минут я уже мчусь через весь город в Университет.

Крохотный номер университетской гостиницы на 10-м этаже. Полный, объёмистый человек в прихожей бы не разделся - застрял бы. В комнате, кроме дивана, место, куда мог бы встать ещё один такой же диван - и только. Представляю, что думает обо всём этом Вероника Лосская, профессор Сорбонны. Рукопожатие - такое удивительно дружественное, прямое и крепкое. Очень много говорящее о владелице руки.

Хозяйка усаживает меня на стул, сама уютно устраивается, полуподжав ноги, на своей диван-кровати. Разговариваем. Я ей передаю по одному журналы, газету с «Римским семинаристом...» - сегодня его и буду читать. Рассказываю, как на меня снизошло это чудо - ночью, пока писала! - когда мне постепенно открывался лабиринт цветаевских стихов и поворотов её души, как я была всем этим ошеломлена утром, после бессонной ночи... Слушает внимательно - может быть, это и не просто вежливость? Рассказывает об особенностях издания и реализации книг за границей. Магазин в Париже не закажет новой партии её книги, пока не продаст все пятнадцать экземпляров, запрошенных в издательстве, в Америке.

- Прихожу в магазин. Слышу: продалось двенадцать книг. Спрашиваю: значит, плохо идёт?

- Что вы, мадам! За неделю - это просто прекрасно! - Наконец, заговариваю о фильме.

- Как хорошо вы там говорили! С таким тактом, так доброжелательно! Фильм нельзя трогать! Может быть, вы заберёте вашу просьбу - исключить вас оттуда?

- Я не могу! Я дала слово (такой акцент!). Мне ещё в Париж написала Белкина, что в этом фильме участвуют только современники Марины Цветаевой, а я тут лишняя. И я дала ей слово, что попрошу меня из фильма убрать. Но я её предупредила, что всё равно при показе по парижскому телевидению буду его комментировать и представлять, даже если меня из картины уберут.

- Но Белкина ведь хотела, чтобы и Анастасии Ивановны не было! Вот цена её аргументу! И Дёмин не согласен выпускать фильм, где не будет вас. Он считает, что это главный эпизод всей картины.

- Но я дала СЛОВО! -...

- Я боюсь, что фильм смоют. И дубля нет - Дёмин говорил.

- Как же они смоют, если французская фирма - не помню, какая,- второй продюсер? - Я цепляюсь за эту информацию:

- Узнаю у Дёмина, есть ли контракт. Может быть, это остановит дирекцию Гостелерадио.- Наконец, разговор становится откровенным:

- 10 октября был ещё один просмотр, меня туда пригласили. На нём были и Саакянц, и Белкина, и Мнухин. Ну, и крик был! Я не понимаю таких отношений! И очень жалею, что приехала в Москву именно сейчас. Если бы знала заранее, что так будет,- приехала бы в другое время.- Голос Вероники полон сдержанного достоинства.

- Я так и думала, что вам вся эта возня наших цветаеведов - ни к чему,- это я вслух. А про себя: «Они бы приурочили всё это к другому сроку её приезда - ведь картина уже год, как готова, и её задерживают - так говорил Дёмин». Вспоминаю ей про Софью Полякову, что её стараются предать забвению. Осторожно говорю: «Здесь что-то в этом роде. Это из-за вашей книги». Она держится мужественно - разговор-то для неё не из приятных.

- А вы не знаете, кто прислал Анастасии Ивановне мою книгу? Я знаю, что ей читали оттуда отрывки.

- Знаю, я специально это выяснила. Мне тоже было интересно, кто сделал эту пакость - настроил против вас Анастасию Ивановну перед самым просмотром фильма. Прислала свой экземпляр вашей книги Белкина через Иру Карташевскую - есть такая около Анастасии Ивановны,- а читал заложенные места Коля Леонтьев.

...Узнала я о таком чтении ещё за несколько часов до фильма, только уточнила потом. Коля Леонтьев, праправнук философа Константина Николаевича Леонтьева, пасынок Рюрика Ивнева, рассказал мне об этом. Просто так рассказал, не вкладывая никакого особенного смысла: «Я читал Анастасии Ивановне отрывки из книги Вероники Лосской». Дескать - держал эту книгу в руках. Через день по телефону я добилась, и он вспомнил: прислала книгу Белкина. А кто доложил об этом Веронике?

По следам своих впечатлений мне рассказывала о реакции Анастасии Ивановны на это чтение Софья Владимировна - она была рядом:

- Анастасия Ивановна совершенно вышла из себя, кричала: «Мерзавка эта Лосская! Попадись она мне! Если она будет мне дарить свою книгу - я её этой книгой прямо по лицу отхлещу!» Я её только по плечу гладила: «Успокойтесь, успокойтесь!» Негодяй этот Коля Леонтьев! Я его сразу поняла - вы видели, какие у него глаза?

Я пыталась ей возразить, что Коля ни при чём, что попади тут я,- меня бы попросили, я бы читала.

- Вы бы не читали, вы бы отказались!

Что бы я сделала? Начала бы читать - это точно. Увидела бы, что читаю, сразу бы поняла, что сейчас будет. Сказала бы - тихо - всем: «Это же нельзя Анастасии Ивановне читать!» И кто-нибудь другой всё равно прочитал бы...

Что бы я сделала на месте Коли? Кто знает! Думаешь, сделаю это - делаешь то. Никогда наверняка не знаешь, что сделаешь на самом деле...

...Бедная Анастасия Ивановна! В темноватую и тиховатую обитель её 95-летия так много не доходит! И ей порой так трудно во многом разобраться - смотрит уже из чужих рук, видит в объёме кем-то донесённого. А руки-то не всегда добрые... Вот, Надежда Ивановна Катаева-Лыткина хорошего мнения о книге Лосской в целом, это говорила Софья Владимировна. А ко­гда она сумеет об этом сказать Анастасии Ивановне? И захочет ли? И поторопится ли успокоить её?

Всё это мигом проносится в моём сознании, не нарушая беседы с Вероникой.

- Ну вот, теперь придётся мне Анастасию Ивановну утешать и убеждать её, что книга в целом - хорошая, позиция автора - вас - понимающая Марину Цветаеву, что те приземлённые - «кухонные» - пересуды характеризуют прежде всего самих говорящих и всю атмосферу непонимания вокруг Марины.

- Анастасия Ивановна всегда ко мне так хорошо относилась! Неужели это Белкина так сделала? Что же ей надо? - голос Вероники растерян.

И я тоже думаю - что же ей надо? И как связать новый её образ с тем - высоким - который вырастает из её прекрасной книги «Скрещение судеб»?..

***

Прошёл месяц. В конце ноября я узна­ла, что телефильм «Гибель Марины Цветаевой» отправлен на ХIII Всесоюзный фестиваль в Душанбе. Можно понять тот мой интерес, когда я смотрела в декабре кинопанораму с отчётом о телефестивале. Этот выпуск вели молодые с оговоркой в начале передачи, что никто из «взрослых» не взялся за эту неблагодарную тему.

Когда же хоть слово о фильме Дёмина? Смотрю, не отрываясь ни на секунду. Показывают отрывки из старых, давно виденных лент, и совсем новых. Но вот, наконец, одну минуту на экране кусочек документальной кинохроники 30-х годов, голос Аллы Демидовой с Марининым текстом, и внизу ползёт надпись «Гибель Марины Цветаевой». Жду продолжения, комментариев - ничего! Награждают победителей, показывают каждого, кому вручают приз - Дёмина не вижу. Позже узнаю, что фильм получил первую премию в своём жанре. И ни слова, ни по телевидению, и в печати. Но уже тогда, сидя возле телевизора, я думаю: «Да-а! Длинны руки у Белкиной и тех, что за ней стоят!»

Проходит ещё едва ли неделя - и вдруг - радость! «Гибель Марины Цветаевой» в программе телевидения на первую неделю января - дважды! По случайному совпадению в эти дни я в Москве. Звоню Софье Владимировне, уверена, что она знает причину такого поворота событий. Слышу:

- Мне позвонил Дёмин и сказал, что как только Вероника Лосская уехала, она сразу прислала из Парижа письмо и отозвала свой отказ. Она написала, что ей открылись новые, ранее не известные ей обстоятельства и что отказ свой участвовать в фильме она написала под нажимом. Просит его вернуть. После этого картина сразу пошла на экран. Дёмин сейчас очень жалеет, что не смог участвовать в фестивале в Лейпциге. Но Белкина тогда заявила, что если он пошлёт фильм в Лейпциг, она приедет в Германию и устроит скандал. Вы знаете, какой аргумент приводился Белкиной Дёмину против Лосской? Она сказала: «Мы в фильме все старухи, а Лосская такая красотка, так как мы на её фоне выглядим?» Дёмин только руками развёл: ну что ответить на эти дамские разговоры? - Софья Владимировна смеётся.

Последний штрих в этой истории, последнее впечатление: на столе у Анастасии Ивановны дома доступная для всеобщего обозрения книга Вероники Лосской - французский вариант - с дарственной надписью. Прислана из Парижа от Лосской по почте.

8 января 1990