«Здравствуйте! Я — от Маркиза»

 «Здравствуйте! Я — от Маркиза» — эта фраза открывала мне в Москве двери в любой театр, на любое представление, на спектакли, билеты на которые достать было невозможно. Я даже в самых смелых мыслях не мог этого представить, когда  ехал в Москву.

Юрий Георгиевич Красильников родился в Чистополе. Окончил Казанский авиационный институт, работал в Казанском моторостроительном производственном объединении конструктором, заместителем главного инженера. Занимался внедрением новой техники, кандидат технических наук, автор многих изобретений.

В 1989 году был избран народным депутатом СССР. В Верховном Совете работал в Комиссии по вопросам развития промышленности, в Комитете по науке и технике. С января 1992 года возглавлял в Департаменте авиационной промышленности Минпрома России подразделение по авиадвигателям и работал со всеми моторостроительными ОКБ и заводами России. После ликвидации Миноборонпрома вернулся в Казанское моторостроительное производственное объединение в качестве представителя завода в Москве по работе с авиакомпаниями. Сейчас живёт в Москве.

Лестница любви

А началось всё, давно-давно, в последний год войны. На улице Чернышевского, напротив Казанского университета около аэроклуба, военный лётчик в кожаном реглане фотографировал лейкой с выдвинутым блестящим объективом красивую молодую женщину, улыбающуюся белозубой улыбкой. Солнце ярко освещало эту сцену, а лётчик просил её то повернуться, то подойти поближе. Женщина смеялась, кокетливо соглашалась повернуться, улыбнуться, её весёлый смех и шутливые позы были полны праздничного настроения. И я подумал: может быть, настанет время, и у меня будет фотоаппарат, и я буду счастлив, как они. Он и Она.

С тех пор мечта о фотоаппарате не оставляла меня. «Лейка» по сравнению с «Фотокором», который был у знакомых, и я знал, как им фотографировать, поставив его на треногу, была просто чудо, вызывавшее восторг.

На Эльбрусе. Фильм «Эльбрус — моя мечта»

В конце войны на «сорочке», как называли в Казани вещевой рынок, стали появляться трофейные вещи. Я часто туда ходил, рассматривал всё, что продавалось. Там как в музее было всё, от разбитых чашек до патефонов и часов с кукушкой. Стали появляться и небольшие немецкие фотоаппараты. Мама, видя моё увлечение, пошла со мной на «сорочку» и купила небольшой фотоаппарат «Тенекс». Объектив там выдвигался гармошкой, как у «Фотокора», а по размерам он был как «Лейка». У него были регулируемая диафрагма и три выдержки. Я был счастлив! Начал фотографировать друзей, улицы Казани и понял, что мне не хватает в фотографиях движения. И стал мечтать о кинокамере.

Время шло, а мечта оставалась мечтой. В стране только начали выпускать «ФЭД», подобие «Лейки». О любительских камерах даже и мыслей не было.

Мечта моя сбылась неожиданно. Я уже был студентом, когда мамин брат Алексей Иванович пригласил нас погостить к нему в Киев. Матери отпуск не дали, и в Киеве в гостях у дяди Алёши оказался я один. Это были незабываемые дни! Красавец город очаровал меня. Я много снимал. Перед моим отъездом дядя Алёша предложил мне самому выбрать на память подарок, который он оплатит. В комиссионном магазине я выбрал кинокамеру. Она была очень дорогая по моим понятиям, но дядя Алёша сказал:

— Я доктор наук и достаточно зарабатываю, чтобы сделать такой подарок сыну моей сестры.

Так я стал обладателем кинокамеры для съёмок на плёнке два на восемь, которая по ширине была шестнадцать миллиметров, как плёнка для показа на кинопере­движках в клубах, и выпускалась в стране. Однако для моей камеры она не подходила по перфорации, так как на плёнке два на  восемь перфорация была в два раза чаще. Обещанную к выпуску плёнку всё не производили. Тогда я переделал грейфер в моей кинокамере под шестнадцатимиллиметровую плёнку и для съёмки кадров как на восьмимиллиметровую плёнку. В кинопроекторе установил новую рамку и, наконец, мог снимать и показывать кино. О чём снимать, мне было ясно, конечно, о любви!

Максим Горький, многотомник которого я тогда получал, в воспоминаниях цитирует стихи Верлена как пример того, что и у декадентов поэзия рождает более значительные мысли, чем отдельные слова.

Я часто вижу сон, таинственный и

                                                        странный:

Мне снится женщина. Её не знаю я:

Но с ней мы связаны любовью

                                                    постоянной,

И ей, лишь ей одной, дано понять меня.

Звук голоса её мне чудится неясно,

Но имя нежное и звучно, и прекрасно,

Как имена утерянных друзей.

Нем, как у статуи, недвижный взор

                                                              очей

И в звуках голоса спокойно-отдалённых

Звучат мне голоса из снов и грёз

                                                    влюблённых.

Из этих стихов родилась идея ожидания любви. Жизнь представлялась как лестница, по которой идут влюблённые, и с каждым шагом становятся всё ближе и ближе, всё счастливее, преодолевают вместе все преграды и уже вприпрыжку начинают бежать по ней, весело смеясь.

Друзья-горнолыжники. Фильм «Письмо»

Длинную деревянную лестницу, спускающуюся среди домиков окраины, я нашёл в старой одноэтажной части Казани, и начало фильма было отснято. Мой двоюродный брат Дима со своей девушкой Люсей спускались по этой лестнице и становились всё веселей. Затем вступали в конфликт с группой хулиганов и выходили к Волге, к её просторам. Мне хотелось завершить фильм кадрами, которые олицетворяли бы любовь, и я на Волге снял против солнца контражуром новую девушку, выходящую прямо на камеру из воды. Это был просто образ — контур в серебристых каплях воды, стекающих с плеч. Девушка, которая идёт к тебе. Это был образ любви. Так мне казалось. Я был доволен! Я снял кино!

«Мотопробег»

Качество, конечно, было не очень хорошее, и я понял — снимать надо на шестнадцатимиллиметровую плёнку. Пошёл в профком нашего моторостроительного завода, мне выделили деньги на кинокамеру «Киев», и я собрал группу друзей, занимавшихся фотографией. Так была создана любительская киностудия. Первый её фильм, который мы показали в заводском клубе, был «Мотопробег».

Мотопробег был посвящён городам-героям. Меня вызвали в партком и сказали:

— Ты мотоциклист, человек для участников пробега не чужой!

— Ты непьющий,— сказал второй секретарь парткома Биарсланов.— Предыдущий пробег наши ребята в Чебоксарах завершили пьянкой и скандалом, и нам дали возможность подтвердить нашу хорошую репутацию новым пробегом через Москву, Питер, Смоленск и снова Москву. Ты отвечаешь за то, чтобы мы не опозорились. Понял? Ты комиссар мотопробега.

Мотопробег был интересен сам по себе. Мы пережили массу приключений, увидели много городов, кроме городов-героев. Восемь мотоциклов и полуторка, в которой ехал начальник пробега, в кузове отдыхающие мотоциклисты и часто я.

Остановки на ночёвку у живописных лесов и рек были наполнены заботами о мотоциклах, обедали у костра. А в городах местные комитеты ДОСААФ устраивали нам экскурсии по местам боевой славы и историческим достопримечательностям. Недалеко от Смоленска у автомобиля оборвалась рулевая тяга, и мы, сидевшие в это время в кузове, перевернулись в кювет. Но всё обошлось без серьёзных травм, на счастье, бочка с бензином вылетела первой, а мы за ней.

Кино я снимал по мере возможностей. А в Москве нашу команду возглавил на машине начальник ГАИ столицы, и по центру широких улиц мы промчались на мотоциклах с флагом ДОСААФ без остановок, как правительственный кортеж. Нас разместили в гостинице, и через два дня отдыха мы направились в Казань. В Москве после конфликта начальника пробега с командой мне, как комиссару, пришлось освободить начальника пробега и назначить на его место технического руководителя Финкельберга, и мы благополучно вернулись домой.

Венгерские соблазны

После фильма «Мотопробег» через два года мы выпустили фильм «Венгерские встречи», который я снял, когда Татпрофсовет организовал поездку спортсменов, победителей и призёров республиканских соревнований, в Венгрию в туристической группе. Поездки за границу тогда были редкостью. Необходимо было в райкоме партии пройти комиссию, как правило, из ветеранов партии, которые проверяли политическую подкованность и благона­дёжность кандидата в туристы. Без решения этой комиссии выехать за рубеж было невозможно. Мы комиссию прошли.

Наша спортивная группа получилась весёлая и дружная. В ней были чемпионы по лыжам, стрелки по тарелочкам, многоборцы. Ребята разносторонние, образованные, с широким кругом интересов. Снимать их в кино было большое удовольствие.

Заграница нас, можно сказать, потрясла. Ещё на дороге от вокзала в Будапеште до места нашего отдыха на озере Балатон мы видели много красивых автомашин, возле них юношей и девушек в белых брюках, что было для нас непривычно.

Отдых на Балатоне, купание в озере, спортивные игры, танцы, плавание на яхте на остров Бадачён, общение с туристами из Чехословакии, ГДР — всё было празднично, с музыкой. Мы научились танцевать твист. И всё это я снимал в кино.

В последний день в Будапеште мы решили пойти в ночной клуб, послушать музыку, потанцевать. Деньги на это сэкономили, ведь валюты нам обменяли очень мало. Кто-то сумел купить кофточку, набор шариковых ручек, выпить пива на острове развлечений Маргит — и всё. Потому оставшиеся на вечер форинты позволяли нам скромно купить входные билеты в ночной клуб и рассчитывать там на бутылочку пива.

Днём руководитель нашей группы внезапно уехала в посольство, а вернувшись, собрала нас:

— Никаких ночных клубов! Вышло постановление ЦК КПСС о тлетворном влиянии буржуазной культуры на советских людей. Всё эти ваши твисты и развлечения — буржуазная мораль. Надеюсь, вы понимаете, что ждёт дома тех, кто сегодня посмеет пойти в ночной клуб?!

На этом кончилась наша вольница. Мы погуляли вечером по Будапешту, на стенах многих домов которого видны были следы от пуль восстания 1956 года.

На границе таможня нас встретила не как своих сыновей, а как каких-то контрабандистов. Наши чемоданы вытряхивали, и если там были грампластинки с джазом, которые в СССР в то время не выпускали, они изымались, и на наших глазах таможенники, ругаясь, уничтожали их. Это было так незаслуженно и так обидно, что мой друг, мастер спорта по спортивной стрельбе по тарелочкам, чуть не плакал. На каждом из больших дисков был твист наряду с народными песнями, ради которых он и купил много пластинок.

У меня была одна маленькая гибкая пластинка с твистом о маленьком котёнке, и полковник таможни начал ломать её на моих глазах, а она не поддавалась и разгибалась, несмотря на его старания.

Я не выдержал:

— Пластинка куплена на деньги, которые я заработал честным трудом, а это сломать невозможно!..

Дома я записал отобранный твист на магнитофон с радиоприёмника и фильм о венгерских встречах с большим успехом показывал в клубе и Дворце культуры завода.

«Гном»

В это время в Москве был открыт единственный в стране магазин для кинолюбителей. В нём было всё, о чём мечтали те, кто сами снимали кино: кинокамеры для шестнадцатимиллиметровой плёнки, камеры с плёнкой два на восемь и для съёмок на восьмимиллиметровой плёнке, бачки для проявки плёнки длиной не полтора метра, а пятнадцать, монтажные столики и много-много необходимых для кинолюбителей предметов — химикаты, плёнка и даже осветительные софиты.

После очередной командировки в Москву по заводским делам я привёз многое из того, о чём мы в нашей любительской киностудии «Гном» давно мечтали. Лидия Николаевна Белявцева, директор Дворца культуры, выделила нам комнату. В ней мы и проявляли, и монтировали, и сочиняли сюжеты. Членами киностудии были заводские ребята: Юра Белозёров, Валерий Болдырев, Игорь Бутузов, Коля Филиппов, Женя Зубарев, Вадим Борисенко.

Торжественное открытие нового здания подшефной школы № 9. 
Сюжет для телевидения снимает Радик Вильданов (крайний справа). Крайний слева — представитель завода Юрий Красильников. По левую руку от него — выступает директор новой школы заслуженный учитель ТАССР 
А. Н. Погодицкая. 1975

Однажды после долгого монтажа я вышел отдохнуть в фойе и увидел: на подоконнике сидит молодая девушка, свесив длинные стройные ноги почти до пола, небрежно курит и, видимо, кого-то ждёт. С такими ногами надо сниматься в кино, подумал я. Оказалось, это девушка Коли Филиппова, Света. Она тоже стала заниматься в киностудии.

Коля уже снял фильм о восхождении группы альпинистов республики на пик Ленина. Восхождение было посвящено пятидесятилетию Татарской республики. Фильм был снят в сложнейших условиях высокогорного восхождения. Не всем из группы удалось достигнуть вершины, но большинство преодолели мороз, непогоду и водрузили флаг нашей республики на  одном из самых высоких пиков страны. Фильм вызвал большой интерес и был показан не только в нашем клубе имени Урицкого, но и на спортивных площадках.

Затем появились в киностудии школьник Дима Бунтуков и две студентки университета, Зоя и Фарида. Зоя оканчивала вечерний факультет иностранных языков и работала стюардессой. Девушки увлекались джазовой музыкой, приносили редкие в то время записи Эллы Фицджеральд, Луи Армстронга. Зоя из своих полётов привозила устные новости из Москвы, что превращало нашу киностудию в настоящий клуб.

Фильмы выходили один за другим. Мы показывали их в нашем Дворце культуры и участвовали во всех киноконкурсах, проводимых в Казани. В то время Казань была закрытым городом. Теплоходы с туристами из ГДР, Польши, Чехословакии проходили без остановки в нашем городе.

Потом Казань открыли для заграничных туристов, а заводы обязали организовывать встречи дружбы в Домах и Дворцах культуры. Наш Дворец принимал немецких гостей. В основном это были молодые студенты из разных городов ГДР. Мне поручили познакомить целую группу гостей с работой кружков самодеятельности и киностудии. Моего немецкого вполне хватало для общения. С одной студенткой, изучавшей русский в Берлине, мы договорились переписываться, она очень интересовалась русским языком и кинолюбительством. Я ей писал по-немецки, а она мне — по-русски. Когда был объявлен киноконкурс о советско-немецкой дружбе, я с друзьями-горнолыжниками снял на Кавказе фильм, в котором мы отдыхаем в горах, я вспоминаю нашу встречу с Ириной Аймер и пишу ей письмо. Фильм был отмечен призом и отправлен в ГДР.

В это время я подружился с Рашитом Гайнуллиным, конструктором завода в Дербышках, выпускавшего кинокамеру «Кама». Восьмимиллиметровая «Кама» по техническим характеристикам, надёжности и внешнему виду была очень неудачной. Рашит взялся создать новую современную кинокамеру. Я делился с ним своими мыслями и опытом. Мы работали со всеми советскими кинокамерами и немецкой, купленной в комиссионке в Киеве. Парень он был способный и настойчивый. В итоге новая камера «Экран» пошла в производство. Камера получилась по всем параметрам хороша, но время восьмимиллиметровых камер подходило к концу, и широкого распространения «Экран» так и не получил, хотя его постоянно совершенствовали, и он не отставал от времени.

В те годы начали выпускать книги по истории кино, я собирал их, читал и перечитывал, погружаясь в этот сложный и заманчивый мир кинематографа. И мне казалось: вот ещё немного, и я начну снимать не только людей и события, которые происходят рядом со мной, а сделаю фильм, который взволнует всех, кто посмотрит моё кино. Пока наша киностудия «Гном» снимала кино о заводских туристах, альпинистах и спортсменах.

Урок

К осени готовился слёт «Золотая осень» о соревнованиях туристов в лесах под Казанью, и я договорился с телестудией о том, что фильм о них покажут по телевидению. Склеивал и переклеивал фильм, чтобы в нём были красивые кадры и интересные люди. Отбирал лучшие сюжеты: воздушную переправу через овраги, ориентирования на местности, соревнования, кто быстрее и лучше поставит палатки, разведёт костёр. Мне был дорог каждый кадр.

Когда я привёз фильм на телестудию, начальник киноцеха вызвал девушку, которая оказалась монтажницей, и дал ей указание поработать с моим фильмом, чтобы его можно было дать в эфир. Я ожидал, что, посмотрев фильм, она похвалит его и передаст для показа. Как же я был расстроен, когда, не досмотрев сюжет до конца, она сказала:

Операторы фильма «Моторостроители» Радик Вильданов и Валерий Болдырев.

— Так дело не пойдёт. Много лишних кадров, действие затянуто. Но сюжет ещё можно спасти.

Сняв катушки с фильмом с проектора, она села за монтажный стол и, быстро протягивая плёнку на резаке, стала отрезать длинные и короткие куски, тут же склеивала то, что выбирала, а часть драгоценной моей плёнки с кадрами, без которых, мне казалось, фильма не будет, бросала в корзину под столом. И скоро уже намотала остатки фильма на катушку для проектора, взяла её, и мы пошли по длинному коридору, в конце которого была комната киномеханика. Передала ему плёнку:

— Вильданов сказал, показать после новостей сегодня вечером.

Механик кивнул головой и сказал, что в девятнадцать тридцать поставит.

— Понял, когда смотреть? — спросила меня девушка.

Я только и успел сказать: — Спасибо. Понял,— как она исчезла в своей монтажной, кивнув головой.

Вечером я с нетерпением ждал по казанской программе свой фильм, переживая, какой он будет короткий и неинтересный. Наконец увидел титры «Золотая осень», диктор спокойно рассказывал о слёте, о людях, о которых я написал, и всё это удивительно совпадало с кадрами соревнований и лицами участников, а монтаж пейзажей и крупных планов сделан был так удачно, что я понял: профессионал сделал из моего черновика настоящее кино.

На следующий день я позвонил начальнику киноцеха Вильданову, поблагодарил его за показ фильма и попросил передать благодарность монтажнице, которая провела со мной урок мастерства. Радик Карямович ответил, посмеиваясь:

— Любители обычно обижаются на неё, говорят, что она выбрасывает лучшее. А ты, похоже, понял и оценил. Снимай дальше, мы будем давать тебя в эфир.

Я и члены киностудии понимали, что основа кинофильма — сценарий. Но где его взять? Хотелось снять что-то близкое нам всем. Собирали материалы по острову Свияжск с его загадочными полуразрушенными монастырями. Даже выезжали на съёмки. На высоком волжском берегу напротив острова поставили палатку и приготовились к съёмке, но начались дожди, и, проведя в мокрой палатке несколько дней, мы с Юрой Белозёровым и Валерой Болдыревым вернулись ни с чем домой.

С помощью Кудиновой, работавшей в партархиве обкома КПСС, удалось собрать интересный материал о башне Сю­юмбеки и о жизни поэта-героя Мусы Джалиля, в котором был его прижизненный портрет среди писателей, с лицом Джалиля, тщательно закрашенным в то время, когда он подозревался в измене Родине. Эти темы мы с жаром обсуждали в нашей киностудии. Но, к сожалению, они в то время не совпадали с официальной точкой зрения. Сценарий для кино не получился. Снимать по этому материалу было нельзя, а без него — неинтересно.

«В Тайге».

«Быть знаменитым некрасиво…»

Как-то я наткнулся в журнале «Огонёк» на рассказ Юрия Нагибина о схватке лесника с браконьером, убившим лося и лосёнка. Написал сценарий, и мы с Игорем Бутузовым приступили к съёмкам фильма «В Тайге».

Игорь на заводе руководил конструкторским бюро, а в жизни был и охотником, и грибником, и вообще умельцем. Лицо его имело крупные мужественные черты, которые подходили по сюжету для браконьера, так как при напряжении в них можно было углядеть жестокость, которая вовсе не была ему свойственна. Технические сложности, связанные с точной синхронизацией изображения выстрела и звука выстрела, который записывался на простой магнитофон, мы с Игорем решили просто. Выстрел фактически стал началом кинофильма, и все действия проходили после того, как браконьер убивает лосёнка и раздаётся крик лесника. Дальше звук и изображение уже не требовали точной синхронизации, так как крики лесника, треск ломающихся кустов и шум проходящего поезда проходили на кадрах убегающего браконьера. Падающего лосёнка я снимал в Москве в зоопарке. Перевернув камеру «вверх ногами», запечатлел вскакивающего лосёнка, а при монтаже поставил плёнку задом наперёд, смонтировав перед этим, как браконьер вскидывает ружьё и стреляет. Получилось отлично: выстрел, падение лосёнка, крик лесника, бег через лес, и в конце убегающему браконьеру путь преграждает длинный, на сто вагонов, товарный поезд, отрезающий путь бегству.

Фильм выиграл в Татарстане первое место и был послан на финал всесоюзного конкурса в Москву. Так я оказался в командировке от Татпрофсовета в Москве, в Центральном доме работников искусств, и познакомился с его директором товарищем Маркизом. Высокий, седой, с короткой стрижкой, в отличном, хорошо сидящем на стройной фигуре костюме, он был похож на иностранца со спокойными манерами, знающего себе цену.

Организатором всесоюзного конкурса любительских кинофильмов был известный советский кинорежиссёр Рошаль, создатель трилогии «Хождение по мукам», высоко оценённой не только в Советском Союзе, но и за рубежом. Решением ЦК КПСС Рошаль был утверждён ответственным за развитие кинолюбительства в стране и был председателем жюри этого конкурса.

В Москву съехались со всей страны кинолюбители, создатели фильмов о жизни страны, о природе, игровых, документальных, немых и звуковых с записью музыки и текстов на магнитофоне кинолент. Несколько дней в Центральном доме работников искусств шли просмотры, и жюри придирчиво оценивало фильмы с профессиональной точки зрения. Это было очень интересно и поучительно.

В свободное время я решил побывать, по возможности, в лучших театрах Москвы и подошёл к директору Центрального дома работников искусств посоветоваться, на какие спектакли лучше всего сходить. Маркиз пригласил меня в свой кабинет. Я рассказал ему о казанских театрах, о том, каким успехом у нас пользуется театр имени Качалова. Он внимательно слушал.

— Я вижу, ты серьёзно увлекаешься театром и кино. За кинотеатром «Ударник» перейдёшь мост, и направо будет небольшое здание, а в нём театральная касса. Там скажи, что ты от Маркиза, и получишь билет в любой театр Москвы.

Вечером я уже сидел в зале Театра на Таганке, куда не надеялся попасть, когда подходил к кассе, чтобы сказать: «Здравствуйте! Я — от Маркиза».

Спектакль заворожил своей не-театральностью. Зрительный зал как будто отсутствовал, хотя, когда я входил в него — он был. Небольшой залик, набитый публикой, не было никакого места в зале, где ещё мог бы поместиться зритель.

В Казани в театр мы с другом Фомой ходили часто, у нас была любимая артистка Юнона Карева. Сама атмосфера театра, носящего имя знаменитого Качалова, настраивала нас на удовольствие увидеть драму или комедию с характерными героями, с интригой и картинностью представления.

А в Театре на Таганке со мной происходило что-то странное. Казалось, что все сидящие на сцене ребята и Бог не артисты, просто мы собрались и обсуждаем что-то очень важное. Потом Бог, налив в стакан молока и отпив глоток, обыденным голосом произнёс: «Опять порошковое» — и это было так нетеатрально.

Это был «Добрый человек из Сезуана».

Маркиз посоветовал мне сходить на спектакль, где главную роль играла Любовь Орлова, любимица публики в предвоенные годы. В сорок седьмом я видел её в новом фильме Григория Александрова «Весна», и она была, как раньше, хороша. Но с тех пор прошло уже немало лет, и я ожидал увидеть в театре зрелую или даже пожилую женщину, пусть и сохранившую своё обаяние…

Занавес раздвинулся, и на сцене из‑за кулис появилась Орлова. Покачивая бёдрами, она шла, молча улыбаясь. И никто в мире не сказал бы, сколько ей лет — два-

дцать? или двадцать пять? Молодая, красивая, с упругой и даже развратной походкой, она шла вдоль рампы, и от неё было невозможно оторвать взгляд. Зал молча восхищённо провожал её взглядами и поворотом голов мужчин, и когда она скрылась за кулисами, крики «браво-браво!» и овации не смолкали, пока она снова не появилась на сцене, восхищая всех своей заразительной молодостью и красотой. Это был праздник! До финала она держала зал в восторженном напряжении.

В Вахтанговском театре я посмотрел «Принцессу Турандот». И этот спектакль, напомнивший мне чем-то безудержное веселье и бесшабашность уличных представлений у послевоенных базаров, тоже запомнился как праздник.

В гостинице, куда я вернулся из театра, представитель Татпрофсовета поделился со мной:

— Поздравляю! После собрания зампредседателя жюри подошёл ко мне и сообщил, что представленный нашей рес­публикой фильм «В Тайге» — лучший из всех. Завтра Рошаль утвердит протокол, и вы увезёте диплом лауреата в Казань. Можете обрадовать своё руководство.

Засыпая в номере с четырьмя койками и тусклой лампочкой под потолком, я с улыбкой вспомнил фразу Сергея Эйзенштейна о том, что наутро после премьеры киношедевра он проснулся знаменитым...

В Центральном доме работников ­искусств на следующий день всем участникам, отмеченным в докладе, выдали приглашение на вечер в ресторан Дома кино, где были забронированы столики. А мы пошли в зал на торжественное закрытие фестиваля. Наконец увидели Рошаля, который выступил с краткой речью и сказал, что этот фестиваль послужит опорой для развития кинолюбительского движения. А отобранные жюри фильмы, которые он утром посмотрел, будут использованы как образцы. Затем в двух словах поведал о своей работе над своей новой кинолентой и, извинившись, срочно уехал на съёмки, поручив вручение дипломов и грамот своему заму в жюри.

Мой фильм был отмечен только за операторскую работу. А тогда наш представитель встал и задал вопрос, где же диплом лауреата, вручавший награды кинодеятель попросил его зайти после церемонии вместе с автором фильма в комнату жюри. Там он объяснил:

— Понимаете, фестиваль был направлен по тематике на природу, где живут и работают сельские жители, поэтому Рошаль проголосовал за фильм, снятый колхозником, поскольку, мол, инженер живёт и работает в городе и его фильм лауреатом быть не может. Я голосовал против, но у Рошаля, как председателя, два голоса, и никто ему возразить не мог, кроме меня. Мне неприятно, что так получилось, но вы не расстраивайтесь, ваш фильм отличный.

Я не стал возражать:

— Очень вам благодарен, не расстраиваюсь и ещё вчера вечером сказал себе: «И наутро проснулся знаменитым!»

Он рассмеялся:

— А вы много знаете о кино, я это понял. Поступайте во ВГИК, уверен, пройдёте.

Вечером в ресторане, заняв свой столик, мы с участниками фестиваля приготовились весело отметить его завершение. И тут соседний столик заняла группа оживлённых молодых людей, среди которых были и узнаваемые лица. С ними пришла сверхпопулярная тогда красавица артистка Изольда Извицкая. Сыграв в новом фильме «Сорок первый», она сразу стала кумиром молодёжи. Окружавшие её парни веселились, и только Извицкая с грустным лицом отчуждённо села за стол. Мы не могли понять, как такая прекрасная и любимая миллионами зрителей женщина может грустить и казаться несчастной. И вдруг лицо её озарила улыбка — к их столику подходил Эдуард Бредун, тоже известный молодой артист, крепкий широкоплечий молодой человек. Улыбка изменила всё вокруг. Мы смотрели во все глаза. В зале стало светлее, а может, включили дополнительный свет...

«Моторостроители»

Когда мы вернулись в Казань, наша киностудия стала снимать хронику для показа на телестудии, где мы всегда получали профессиональную поддержку, особенно от Радика Вильданова, профессионала, окончившего ВГИК. Мы с ним подружились. Человек он был разносторонне образованный, с широким кругом друзей, от тренера по фехтованию Бориса Житлова, воспитавшего двух олимпийских чемпионок, до знаменитого Эльдара Рязанова. При этом он был скромным и простым, не кичился своими окружением и способностями, всегда готов был стать оператором, взять интервью или помочь пройти на показ закрытого фильма.

Приближался юбилей завода, и у нас родилась идея снять настоящий звуковой фильм на нормальной тридцатипятимил­лиметровой цветной плёнке. Дирекция завода поддержала идею, выделила средства на плёнку, профессиональную обработку и монтаж на оборудовании телестудии. Я написал сценарий фильма «Моторостроители». Вильданов дал согласие на участие в создании фильма, он и Валера Болдырев стали операторами, и мы принялись за работу.

Снимали на заводе, в цехах и отделах, часть сюжетов — с записью синхронного звука. Были сняты сюжеты на заводской базе отдыха, на спортивных площадках, в общежитиях, на строительстве жилья для работников завода хозспособом и многое другое. А для съёмок финала мы вылетели в Крым, где завод построил профилакторий и заводчане не только отдыхали, но и собирали в совхозе виноград, фрукты и овощи.

Недалеко от профилактория на морском берегу был необыкновенно длинный, можно сказать бесконечный, пляж «Беляус». Песок там был необычный, даже не песок, а миллионы маленьких ракушек, превращённых набегающими волнами нечто лёгкое и нежное. После завершения съёмок мы нежились на этом пляже и купались в море. Вода была тёплая-тёплая, идти по ней до глубокого места можно было долго, видели сквозь чистейшую воду стайки мелких рыбок, которые задевали твои ноги, бороздившие набегающие волны.

После такого отдыха в Казани мы быстро обработали всё снятое, и в заводской юбилей на торжественной части во Дворце культуры имени Урицкого зал смотрел фильм «Моторостроители», оживлённо на него реагируя. Фильм заканчивается панорамой административного корпуса и проходной завода, в которую вливается поток работников под музыку бодрой песни. Украшением фильма стали кадры взлёта нового советского аэробуса ИЛ-86 с двигателями, изготовленными на нашем заводе. Мы договорились с главным инженером «Аэрофлота» в Москве, и он оформил разрешение на киносъёмку на аэродроме. Зрелище было впечатляющее! Сначала шла съёмка рапидом, и было видно, как эта громадина разбегается по взлётной полосе, крылья с двигателями плавно колеблются, будто это взлетающая птица, машущая крыльями…

Снял это Коля Филиппов. Сколько ему пришлось преодолеть барьеров, запретов съёмок на аэродроме, и даже помощь главного инженера «Аэрофлота» не смогла  преодолеть все запреты аэродромных служб. Однако Коля с его альпинистской настойчивостью прошёл через все преграды и отлично снял, как наши реактивные двигатели поднимают на взлёте аэробус и уносят его в бесконечную голубизну неба…