Красота обнаруживает себя в любом теле, — его наполняет своей энергетикой личность, как жидкость сосуд. Так рождается и очарование. Лея это доказывает. И об этом напоминает. Вопреки иллюзии, что красота в привычных формах, — привычность вещь относительная.

Впервые я познакомился с Леей Сюбаевой на занятиях по пластике проекта «Практика движения». Первое взаимодействие — объятие. Лея взглянула на меня, и я почувствовал, как внутренне она уже пошла на встречу, — и это заставило без раздумий двинуться к ней.

Обычно объятия в рамках приветствия происходят механистично. А это было очень красноречивым — давно не чувствовал, что меня обнимают по-настоящему и этим греют. При всей внешней формальности этих объятий, почувствовал, как в какие-то 3 секунды у меня состоялся диалог с другой личностью, бессловесный, но емкий. Это стало для меня феноменом, — с тех пор я всегда внимателен к объятиям с другими людьми, — ведь это, что стало для меня открытием, может быть очень информативно. Лея задала импульс к исследованию этой составляющей в ритуале приветствия людей.

Готовность на контакт и объятия — это то, что отмечают все, кто знаком с ней. То, что снимает зажим со всех, кто впервые имеет опыт общения с человеком с ДЦП. Безусловно, это в характере Леи располагает людей. Но под характером тут стоит понимать какую-то глубокую личностную философию, — которую начинаешь разгадывать в ней со временем.

Нежная, но решительная

Сочетание внимательности к окружающим и решительность в характере Леи можно проследить по ее рассказам о школе:

«Я училась полных 12 лет. Была одной из первых, кого вызывали к доске или спрашивали с места. Было очень много казусных моментов: помогала одноклассникам на контрольных работах, — при этом сама не успевала сделать свою, а все-равно помогала. Оставалась после уроков в классе и объясняла человеку пройденный материал, который он не понял. Для меня это тоже было хорошо, ведь мне нужно было прежде всего понять самой, а потом доступно объяснить материал другому. Так приходилось самой дойти до сути. Но к этому я пришла после одного случая: была самостоятельная работа по алгебре по теме, которую я не поняла.

Взяла на перемене тетрадь своей одноклассницы и списала, — одинаковые варианты были. Учительница заметила, и на следующем уроке устроила очную ставку: кто у кого «слизал», — хотела нам двоим по паре поставить. И я призналась, что это моя вина, перед всем классом. С того момента я всегда делаю всё сама».

Очаровательно рассказывает Лея о своей маме. Полагаю, тандем нежности и решительности в натуре она переняла от нее:

«Я думаю, что наши мамы, имея ввиду мам, у которых есть дети с особенностями, они другие: они более чуткие, трепетные, у них повышено чувство тревожности за детей; они очень заботливы. Все качества, присуще мамам, у наших мам с приставкой «очень». Да это и понятно, — ведь они много энергии, времени, физических и душевных сил и, наконец, просто «себя» отдают на то, чтобы дети с особенностями были таким, как все, чтобы им было немного легче. Наверное поэтому связь мам с особенными детьми очень крепкая. Ну по крайне мере у меня это так.

Мама хотела девочку – доченьку. Родилась я, ну такая с особенностями. Начались долгие годы реабилитации, — естественно, без мамы никак и никуда. Оставив всё, она ездила со мной на лечение, по санаториям. Было трудно, она в основном одна со мной, — а я долго не ходила сама, — а еще сумки с вещами, поезда.

Когда я поступила в первый класс мама была со мной, потому что мне надо было помогать во всем. Устроившись на работу, она убегала в обед ко мне, чтобы накормить меня, — кушать сама не могла, взять ложку и есть, как другие, — а потом опять на работу. Так продолжалось 2 года.

Я училась в интернате для детей с НОДА (нарушения опорно-двигательного аппарата). Там надо было оставаться на неделю жить, но я уходила каждый вечер домой. По началу было неудобно: сумки, я уставшая засыпала в автобусе, — а тогда они не ходили так часто и не останавливались на каждом шагу. И маме приходилось со мной добираться домой. В общем ей со мной «весело» было. Потом она села за машину. Сейчас говорит, что это я ее тогда заставила, а я смеюсь: «да, я!». Зато сейчас она без машины даже в магазин не выйдет!

Сейчас будучи взрослой, не хочется ей доставлять лишних хлопот и беспокойств. Хотя без них не получается! Иногда я говорю ей, улыбаясь: «что бы ты без меня делала, — было бы скучно». А она мне: «А как без тебя, без тебя никак». Иногда ложусь к маме, прося погладить, и от теплоты ее рук засыпаю, как маленькая девочка».

Обязательность, умение дружить, искренность и мягкость в общении, — то чем можно охарактеризовать Лею по первому впечатлению. Одним точным поступком она может приблизить человека к себе, либо, напротив, напрочь «отрезать» общение. А еще она убеждена, что на «кусок хлеба» может заработать сама, — поэтому пенсию по инвалидности не тратит на текущие нужды.

Танец как форма диалога

Лея работает сотрудником по обработке данных в банке и параллельно ведет театральную деятельность: участвует в проектах «Практика движения» и «Э-моция», где выражает себя пластически, украшая своим исполнением каждую театральную работу.

Наблюдая за Леей на сцене, сразу подмечаешь сильное присутствие и положительную заряженность, которую она излучает. То самое лучеиспускание, о котором говорил Станиславский. Это позволяет композиции на сцене окрепнуть, собраться, благодаря чему более слабые исполнители, подхватывая, включаются в действие органичней.

Хрупкая с виду, она способна задавать весь закон сцены, работая со своим творческим состоянием — и это зритель может считывать не только наблюдая за изменением характера движений, но и бессознательно, по электричеству в воздухе, что повисает в зале от присутствия Леи на сцене. Это трудно не засвидетельствовать, даже если у человека его «улавливающее чувство» развито слабо.

«Дать возможность телу говорить»

Танец — альтернатива привычной коммуникации, порой более емкая и интересная форма диалога, будь он между двумя исполнителями, или танцором и зрителем.

Лея танцует, и ее движения не укладываются в привычное понимание танца, как хореографии. И в этом есть свежесть и социальный посыл:

«Дать возможность своему телу «говорить», на своем языке, пусть иногда непонятно, пусть не совсем так, как надо, но очень самобытно. Для меня танец — это умение чувствовать, управлять и освобождать себя от своих внутренних «блоков».

Присутствие Леи на сцене как развенчание мифа о том, что танец не доступен людям с особенностями опоры. Она показывает, что настоящее, выразительное и наполненное движение рождается изнутри. Каждое отдельное движение как событие, которое увлекает само по себе. И констатирует, что красота — это личность.

Фото со страницы Леи Сюбаевой

Цветные фото — автор Юрий Блинов