Мои «места силы» в Казани и не только

Забирова Фарида Мухамедовна

Заместитель председателя совета Татарстанского отдетения ВООПИиК, архитектор

Город для меня — живой организм, в котором есть меридианы, акупунктурные точки, минимальными воздействиями на которые можно получить максимальный эффект. Эти ключевые места исторически сложились в результате развития города, они воспринимаются на уровне ощущений. Многие из них могут представлять собой «места силы», которые делятся на положительные и отрицательные. Я на себе испытала действие и тех, и других.

Фарида Забирова на раскопках вокруг башни Сююмбике . 1977

Положительные «места силы» — это места, где становится легко, куда хочется приходить «зарядить батарейки», а отрицательные — которые забирают энергию, вытягивают её. Есть специалисты по биоэнергетике, которые умеют определять «геопатогенные зоны» — места, неблагоприятно воздействующие на здоровье и самочувствие человека, их иногда приравнивают к «местам силы» с отрицательной энергетикой. Я знакома с известным архитектором — профессором Московского архитектурного института, который организовал биофизическое отделение при Союзе архитекторов России, он мне на Чёртовом городище в Елабуге продемонстрировал своё умение, определив дислокацию подземных ходов при помощи рамки. Хотя учёные и относят эти знания к области псевдонаучных теорий, они помогают людям сэкономить энергию и не селиться и не работать в местах, где ты её можешь потерять независимо от твоей воли.

Плюс и минус

Есть деление «мест силы» на природные и искусственные места. И это знание подтвердилось личным опытом — в начале 60-х годов меня отправили в пионерский лагерь «Голубое озеро», который располагался на холме над цепью Малых Голубых озёр с бирюзовой водой. Нас водили на Большое Голубое озеро с водой изумрудного цвета. Так что нам с родителями посчастливилось увидеть это «голубое чудо Приказанья» ещё в первозданной красоте, когда оно ещё не было таким заиленным, а на малых озёрах почти не было людей, они появлялись только на родительский день в лагере. Можно было сидеть и смотреть на воду долго-долго, и уходить не хотелось — чувствовалось единение с природой, восхищение Его творением, покой и единство со всем сущим. Мы и сегодня часто ездим на озёра, привозим туда гостей, все чувствительные к энергетике земли подтверждают, что это — «место силы», но каждый раз оно воспринимается немного по-разному. Специалисты  утверждают, что «активность таких мест зависит от лунного цикла, времени суток и ещё множества факторов». Мы с сыном для себя вывели формулу: энергетика каждого места складывается из энергетики Земли (геоинформационной системы), энергетики людей, которые здесь побывали, и личной энергии и воспоминаний, связанных с этим местом. Поэтому «мес­та силы» могут восприниматься индивидуально, к каждому месту требуется отдельный подход, но их восприятие может совпадать у ряда людей.

В городе это мой любимый Лядской садик, около которого я живу. Рядом находится и школа № 3, где мы с сестрой учились (это и само по себе «место силы», связанное с памятью о Фешине, Мюфке, Бурлюке). Мы обе до сих пор очень любим это место, недаром встречу с классом моих «пионерчиков» (они уже бабушки и дедушки, а я всё равно для них пионервожатая) начинаем с садика. В зависимости от настроения гуляю одна, или с друзьями, или в Лядском садике, или в «Эрмитажке», которая, на мой взгляд, обладает отрицательной энергетикой, с ней связаны легенды о «диком барине», там закапывали умерших кошек и собак. Иногда человеку необходимо сбросить негативную энергию, чтобы потом зарядиться позитивной, как утверждают специалисты в этой области. Подобное явление отражено в фольклоре, когда Иван-царевич сначала омывается мёртвой водой, а затем — живой. Это интуитивно мы чувствовали с детства, ко­гда с одноклассницами «паслись» то в одном садике, чтобы поделиться секретами, то в другом, чтобы философствовать о строении мироздания и искусстве (мы были озадачены такими проблемами ещё тогда).

Лядской сад. Фото Гульнары Сагиевой

Сад "Эрмитаж". Фото Гульнары Сагиевой

Особая энергетика святых мест

Я выбрала профессию архитектора, и под руководством моего учителя Сайяра Ситдиковича Айдарова стала заниматься историей архитектуры и реставрацией. Он возил нас на практику в Самарканд, там, обмеряя портал Гур-Эмира, где похоронен Эмир Тимур, я почувствовала такой прилив сил, что мне не хотелось оттуда уходить. Я одна обмеряла это чудо, совершенно не уставала и не чувствовала жары. Потом ещё несколько раз ездила туда, всё время менялось окружение — уходила аутентичная застройка махалли вокруг, но особая энергетика этого места ощущалась каждый раз, недаром это место овеяно легендами.

Реконструкция орнамента Сайяра Айдарова при участии Фариды Забировой.

С 1974 года мы ездили с Учителем восемь лет в Билярскую археологическую экспедицию под руководством Альфреда Хасановича Халикова. Билярское городище, особенно археологические остатки Соборной мечети и «Караван-сарая», который мы обмеряли, а потом участвовали в консервации памятников, стали моими «местами силы». Под руководством этих замечательных учителей я участвовала в раскопках вокруг башни Сююмбике в 1977 году, когда я ощутила те же переживания, как около Гур-Эмира. Это были теперь уже исторические раскопки, которые должны были обосновать 800-летие основания Казани. Я фиксировала шурф у юго-восточного угла башни Сююмбике, в котором были найдены остатки минарета прежней мечети. Это было потрясающее ощущение — прикосновение к свидетельству подлинной истории и символическому месту, главному «культурному коду» Казани, это такое намоленное ­место, при нас бабушки приходили, касались стены башни и молились. Опять же не чувствовалось усталости, только прилив сил, большой энтузиазм.

Место археологического раскопа. Фото Эдуарда Хайруллина

Мечеть Кул-Шариф. Фото Фарита Зиятдинова

А рядом был раскоп двух усыпальниц казанских ханов и их семей, там я фиксировала находки и их расположение, это место было тоже заряжено, но по-другому. В мавзолее находились деревянные табуты (гробы), обитые кожей и серебряными гвоздями и инкрустированными угловыми накладками. Фиксируя стратиграфию раскопа, я особенно остро прочувствовала этот «слоёный пирог» истории, следы периода ханства, пожара 1552 года, русского периода, коммуникаций советского периода. Видимо, это было место силы, где уравновешивались энергии инь и янь. Потом в проекте консервации археологических остатков мавзолея и проекте благоустройства это ощущение ­наложения разных сеток, координат жизни — мусульманской сетки построек Казанского ханства и русской регулярной сетки — мы показали в камне и мощением, которым выложена планировочная сетка с ориентацией на Мекку. Это было пре­дусмотрено разработанной в 1993 году коллективом единомышленников Концепцией сохранения и использования Казанского Кремля, которой было предложено создание музея-заповедника, строительство мечети Кул-Шариф, создание музеев и возведение мавзолея казанских ханов. Концепция была в основном реализована после 2000 года, когда Историко-архитектурный комплекс Казанского Кремля вошёл в Список Всемирного природного и культурного наследия, в 2005 году праздновали 1000-летие основания Казани. Важным событием стало торжественное перезахоронение останков казанских ханов в мавзолее у башни Сююмбике. Мавзолей спроектировал мой брат Рустем Забиров, это был самый сложный проект, были разработаны двенадцать вариантов, все прекрасные по пропорциям. По результатам обсуждения на всех уровнях, опасаясь слишком активного влияния на выдающуюся универсальную ценность объекта всемирного наследия, выбрали самый деликатный вариант, а это место как бы сопротивлялось.

Исполненный долг

Когда в мае 2017 года, через сорок лет, произошло долгожданное перезахоронение останков, я была счастлива, это было чувство исполненного нами долга перед поколениями предков и для будущего. При разработке проекта табутов использовались мои обмерные чертежи — так приятно, привет из молодости! И сейчас это очень уравновешенное место силы, кстати, независимо друг от друга, эксперты подтвердили, что оно обладает мощным энергетическим полем. Интересно было бы его измерить и сравнить с полем Гур-Эмира, потому что очень хочется объективировать субъективные ощущения. Но, как ­утверждают специалисты по биоэнергетике, разделить места силы по площади, степени воздействия на человека и значимости в энергополе Земли пока что не в человеческих силах. Я знаю, что для очень многих, как и для меня, это самое значимое «место силы» не только в Казани, но и на Земле.

Бывший "Губернаторский дом с императорской квартирой" (ныне резиденция Президента РТ)

Когда занимаешься реставрацией объекта культурного наследия, входишь в контакт с этим местом, возвращаешься к нему в разное время на обмеры, при уточнении проектных решений, потом для проведения авторского надзора. Для меня каждое здание как человек, чаще женщина: со своим характером, её историю надо понять, постичь её характер, почувствовать энергетику нейтральную или как «места силы» — положительно или отрицательно заряженных. Положительно заряженным мне показалось здание бывшего «Губернаторского дома с императорской квартирой» (ныне резиденции Президента Республики Татарстан), которое мы реставрировали в 1999–2001 годах. Здание стоит на мысу «Чернышевского хребтика», как его называют геологи, на месте его, по преданиям, были сады Сююмбике — Бустан, а археологи нашли рядом остатки Ханского дворца. Нам здание досталось хотя и с сохранным декором и системой дымоходов, но перегороженное перегородками, удивила скромность кабинета первого лица республики. О каждом здании можно написать не одну статью, я и писала о некоторых, но в ключе энергетического восприятия — впервые.

Священные «места силы»

Как очень сильные сакральные «места силы» я прочувствовала мечеть Марджани и Апанаевскую мечеть в Старо-Татарской слободе, которые строились одновременно. Мечеть Марджани мы реставрировали к 1000-летию основания Казани, это была единственная мечеть, в которой не прекращалась молитва ни на день с 1770 года, даже в годы войн и революций. Нам было дано такое задание от мухтасиба Казани Мансура-хазрата — несмотря ни на что, сохранить возможность молитвы, это было важно и для нас, и мы выполнили это ­условие. Намоленность этого места чувствовали и христиане, в том числе католики, и мусульмане, особенно дети — им не хочется уходить из мечети. Для меня это было ещё и личной историей, и историей нашей семьи — дядя моего дедушки Касым Салихов был имамом и в Апанаевской мечети, и в мечети Марджани. В разработке эскизного проекта реставрации Апанаевской мечети я участвовала в 1987 году, когда там ещё располагался детский сад, здание было без минарета и как бы ждало нашей помощи в восстановлении былой красоты. Это был непростой путь поэтапной реставрации, разборки поздних перекрытий, восстановления минарета. Тогда мы с коллегами Светланой Персовой и Ляйлёй Сайфуллиной сделали открытие — оказывается, эти мечети имели аналогичные планировку и конструктивное решение, только декор различный, а получилось: мечеть Марджани с мужским образом, а Апанаевская — с женским, они веками переглядываются, расположенные на одной улице

.

 Мечеть Марджани . Фото Гульнары Сагиевой

Апанаевская мечеть . Фото Эдуарда Хайруллина

Очень значимым для нашей семьи является здание одного из старейших медресе, которое имело разные названия: «Апанаевское» (так как основано прихожанами Апанаевской мечети), «Медресе куль буе», то есть «Приозёрное» (поскольку главный фасад медресе выходит на озеро Кабан). Указной имам Второй соборной мечети Касым Салихов с 1899 года до самого закрытия медресе заведовал им, в народе закрепилось название «Касыймия», наш дедушка — мулла Шамсемухамед Забиров выучился в этом медресе, сохранились архивные документы о сдаче экзаменов и личное дело указного муллы. В непростой судьбе этого здания я тоже принимаю посильное участие как эксперт, и это тоже моё «место силы».

Вся Закабанная часть Старо-Татарской слободы для меня — «место силы», я тут родилась на улице Тукаевской, 85, и мне посчастливилось реставрировать эти дома и снять напластования советского периода, когда в 1932 году были надстроены дома усадеб Юнусовых XVIII века, Бурнаевых XIX века и дома Хорохорова начала XX века. Мы с коллегами обосновали на основе архивных материалов градостроительную и архитектурную ценность этого комплекса, предложили концепцию реставрации, назвав его «Машиной времени», а собственник-антиквар и предприниматель Алексей Сёмин согласился на это, потеряв 2000 квадратных метров, потому что «там порода прёт», и это чудо, в котором был Божий промысел. Улице мы вернули исторический масштаб, всё как бы встало на свои места, я каждый раз испытываю особое чувство радости, ко­гда там бываю, хотя это место заряжено по-разному, пока в нём нет жизни. Если концепция реставрации и использования Казанского Кремля реализована на 95 процентов, то концепция по Старо-Татарской слободе (кроме нашего, там было сделано ещё девять градостроительных проектов) пока реализована частично, потому что нет главного компонента для реализации — политической воли, а на всё Божья воля.

Сакральный каркас Казани

Очень мощно заряженным является место обретения Казанской иконы Божией Матери, где воссоздан прекрасный Собор по первоначальному проекту Старова. Алексей Никитин, который обмерял архитектурно-археологические остатки Пещерного храма, рассказывал мне, что он получал огромное удовольствие от этой работы, совершенно не уставал, сидел на раскопе до самых сумерек и жалел, что нельзя продолжить работу. Я сразу вспомнила свой опыт с обмерами Гур-Эмира и башни Сююмбике. Мы с экспертами Рафаэлем Валеевым и Ильзирой Кузьминой, готовя заключение на проект реставрации Пещерного храма, тоже ощутили прилив сил и энергии, это не зависит от конфессиональной принадлежности, я уверена. Воссоздание Собора Казанской иконы Божьей Матери — это тоже исполнение долга, миссия нашего поколения перед прошлым и будущим.

Собор Казанской иконы Божией Матери. Фото Эдуарда Хайруллина

Я построила сакральный каркас Казани в рамках работы над Концепцией устойчивого развития исторического поселения Казань, наложив сетки мусульманского (по мечетям и медресе) и христианского каркасов. Мусульманский каркас имеет фрактальный характер, мы с моей дипломницей Алиёй Хайбуллиной проверили его по татарским слободам городов «Нового шёлкового пути» — они оказались идентичными: «эчпочмаками» с разной длиной сторон треугольника, что связано с делением территории на махалли довольно равномерно. Сложнее оказалось построить христианский сакральный каркас по церквям, сохранившимся и утраченным, который уплотнялся по мере приближения к территории Казанского Кремля. Такая же закономерность проявилась на другом уровне, сакральном каркасе бывшего Казанского уезда, я докладывала это на Форуме идентичности в 2020 году. Однако прошло столетие с радикальной смены формаций, многие храмы были разрушены, а «места силы» остались. На месте многих снесённых храмов были построены жилые дома периода «сталинского ампира» (например, жилые дома на углах улиц Московской и Чернышевского, Татарстан и Шигабутдина Марджани, Айвазовского и Лесгафта). Жители этих домов ощущают особую энергетику этих мест, но по‑разному — некоторые квартиры находятся над храмом, а некоторые — над захоронениями вокруг церкви или собора.

К отрицательно заряженным «местам силы» (геопатогенным зонам) я, по ощущениям, могу отнести здания бывшего Архиерейского дома в Казанском Кремле, Александровского пассажа и Мергасовского дома, расположенные на геологическом разломе вдоль Чёрного озера. В Александровском пассаже мы с ГлавАПУ работали с 1981 по 1994 год, после провала в Черноозёрском блоке в 1977 году, фактически «закрыли своим телом» здание от разрушения. Спасибо за это Муниру Хасановичу Агишеву, тогда занимавшему пост главного архитектора города и решившемуся на это. Иначе после освобождения от жильцов это пустующее здание могли наполовину снести. Нам поручили разработать проект реставрации и приспособления этого здания в 1989 году, с тех пор два раза поменялись его собственники, мы периодически возвращаемся к реставрации Пассажа, пока всё ограничилось укреплением фундаментов, воссозданием провалившейся части здания, реставрацией фасадов и консервацией стеклянного фонаря над двором. У этого одного из красивейших зданий Казани трагическая судьба, я его ощущаю как дорогого и близкого больного человека, которому помочь вернуться к жизни не в силах. Пассаж — это «отдельная песня», где в разных местах чувствуешь себя по-разному, там столько энергетических наслоений, что Ильдар Ханов приходил и диагностировал это здание как отрицательно заряженное место, но не везде.

Александровский пассаж. Фото Гульнары Сагиевой

Известно, что к геопатогенным зонам очень чувствительны кошки и собаки. По опыту знаю, что кошки любят такие места, а собаки не выносят: к нам в Пассаж пришла подруга со здоровой породистой собачкой, так её стало рвать у нас на глазах. Я знаю случай, когда русские гончие выбросились из окна четвёртого этажа в доме на Кремлёвской, построенном на месте карстового провала части Гостиного двора, так называемого «Бегемота».

Отрицательно заряженными «местами силы», по ощущениям, являются такие объекты реставрации, где реализовывались наши проекты, как Дом Кекина (Горького, 8), здание Земской больницы (К. Маркса, 17), Дом Дротоевского (К. Маркса, 56). О каждом из них можно написать отдельную статью.

Проходя мимо, ещё школьницей чувствовала отрицательную энергетику дома по улице Гоголя, 4 (потом узнала, что это Дом Марко-Набокова, в котором располагался штаб ВЧК), тяжёлым воспринимаю Мергасовский дом.

Есть мечта составить карту «мест силы», отмечая, сколько человек их относит к положительным, а сколько — к отрицательным. Для этого нужен опрос определённого числа жителей — «выборка», как называют это социологи. Тогда можно было бы выявить «акупунктурные точки» живого организма исторического поселения Казань.

Специалисты утверждают, что всё же мы крайне мало знаем о природе подобных мест. «Места силы» тоже гаснут, мигрируют и образуются в других местах, просто происходит это всё в течение тысячелетий, так что человечество не успевает этого заметить.