«Общее житие» в декорациях Свияжска

За неделю до августа на остров Свияжск прибыла всемирно известная команда Rimini Protokoll. С багажом уникального опыта и нестандартных идей. К спектаклям нынешнего лета создатели подошли с особым трепетом, любопытством и осторожностью. Деликатную тему непростого симбиоза церковной и светской жизни рискнул отобразить молодой ­европейский режиссёр Штефан Кэги, один из главных новаторов в современном театральном мире. Работа заняла десять дней. Велась она в модном стиле «site specific», орудуя конкретными объектами острова Свияжска - неотъемлемой частью самих эскизов. Это трендовое направление современного театра пропагандирует создание произведений ­искусства в рамках определённого пространства, не нарушая его пределы. Суть театральной «АРТели» в том, чтобы создать высокохудожественный «продукт» в строго сжатые сроки и вынести его на зрительский суд, не самый гуманный суд в мире.

Тем более, когда режиссёр так рискует. Штефан Кэги в паре с Каролин Барно из швейцарского Театра Види-Лозанн с энтузиазмом взялись за непростую тему лабораторной работы - «общее житие». Тема церковная и, безусловно, не безопасная. «Мостик» между РПЦ и игровым искусством шаткий, верёвочный. И натянутый. Слишком много нюансов, слишком много предрассудков.

Участниками действа стали четыре студента Казанской духовной семинарии. Приближенные к церкви молодые люди далеки от актёрской профессии: «Призвание» - было решено именовать и считать не «спектаклем», а «встречей».

Знакомство зрителей с главными героями началось издалека. Старт задала известная всем игра по принципу «шесть стульев на семерых». Оказавшийся без места участник импровизировал как мог: «меняются местами те, кто…» («…сегодня в чёрном / успел искупаться / не выспался / имеет собаку / хотя бы раз в жизни исповедовался») и вновь пытался занять стул. Семинаристы играли наравне с гостями, смеялись и шутили. Смущение, которое привычно испытывать по отношению к священнослужителям и их строгим одеяниям, в такой атмосфере не возникло. На это и ставили.

Зрители были поделены на группы, объекты посещали «порционно». Четыре семинариста, четыре истории, четыре локации. Церковных колоколов, к слову, тоже четыре. Окончание своего монолога каждый герой символично подытоживал колокольным звоном.

Давайте знакомиться. Во дворе жилого дома красной лентой огорожен прямоугольник. Матвею ещё нет двадцати. Когда-то он всерьёз занимался боксом. От спортивного прошлого остались потрёпанные перчатки и подзабытое знание терминов. На импровизированном боксёрском ринге юноша рассказал о позиции защиты, но упор сделал на позицию атаки: борьбе с грехом, попытках погасить свой внутренний огонь. Настоящим нока­утом стало для зрителей рассуждение на тему любви к противоположному полу. «Девятнадцать лет - возраст романтики…» - откровенничал Матвей. Гулять под дождём и под липами, жить в режиме ожидания - аргументы бывшего боксёра в пользу своей сознательной готовности быть побеждённым. В любви. «Отражение звона колокольного - отражение певчее, отражение души. Моя душа наполнена любовью - и я хочу сыграть звон любви»,- семинарист сменил гонг на колокол.

Артёму двадцать три, он фотограф. Борьба со страстями и самим собой, желание уступать и «где нужно промолчать», отдавать из сердца и кармана - таковы причины, которые впервые привели шестнадцатилетнего мальчика в храм. Здесь, по словам Артёма, он восполнил ощущение недостающей теплоты. Он фиксирует эмоции людей во время богослужений, их молитвенный настрой, глубину и силу их истинных чувств. Снимки семинарист-фотограф размещает в социальных сетях. Для участников встречи он организовал фотовыставку на руинах старой церкви.

{gallery}dekor{/gallery}

Степан старше своих друзей, ему немного за три­дцать. Он учился на театрального режиссёра. Эпизод, который он разыграл на водительском сидении «Лады‑Нивы», был нестандартной трактовкой сцены из легендарного фильма Тарантино «Криминальное чтиво». «Бог может остановить пули, он может превратить кока-колу в пепси-колу или найти ключи от моей машины. Нельзя судить о таких вещах, основываясь только на их значительности. Совершенно несущественно, является ли происшедшее с нами чудом по определению. Существенно другое: я почувствовал присутствие Бога, и значит, он был там…»

Степан «в православии» уже одиннадцать лет и имеет на­иболее запутанные отношения с церковью, которые сам он завуалированно трактует как «я лягушка в молоке, пытающаяся взбить масло». Он, дай Бог, станет священником. Но хочет снимать кино. «Криминальное чтиво» впечатлительный киноман впервые увидел в десять лет, с тех пор «черничный пирог» для него - метафора личная и особая. «Кино - это не развлечение, а возможность рассказать о себе»,- твёрдо уверен Степан.

Даниилу двадцать. До семинарии он занимался IT, осваивая языки программирования. Толковому и наивному студенту факультета программирования был предложен проект по очевидному «выбиванию денег». Именно это Даниил считает точкой отсчёта своей душевной трансформации: «важен момент - развернуться на сто восемьдесят градусов». Пора­зительно то, что свои знания и таланты он «внедрил» и внутрь церкви: создал приложение для радио «Вера» и православную социальную сеть. Его проекты амбициозны: идея создания VR-трансляций из церквей со «спецэффектами» во время богослужений вызвала как восхищение, так и сопротивление. Есть ли вообще место техническому прогрессу в духовном мире?

Завершилось «Призвание» неожиданным ка­раоке. Вместе с семинаристами все хором исполнили песню «Город золотой». Выбор репертуара не случаен: человек, орёл, телец и лев - образы, используемые в церковной символике. Песнопение плавно перешло в «пресс‑кон­ференцию» на открытом воздухе: напротив зрителей в одном ряду со студентами сел Игумен Евфимий (Моисеев), проректор Казанской семинарии. Пасмурное небо и фоновые грозы стали невольной декорацией его запланированного появления и дальнейшего обсуждения. Искренне и вслух удивило присутствующих то, насколько светским оказалось их общение с представителем церкви. Напряжение и тучи рассеивались, а зрители и погода смелели. Гости впервые смогли задать действительно интересующие их вопросы: о Pussy Riot, «Тангейзере» и законе об оскорблении чувств верующих. Даже шагнули в ментальные дали: «Как относится церковь к искусственному интеллекту?»

И общий немой вопрос: как всё это вообще оказалось возможным? Русская православная церковь и современный экспериментальный театр - тандем неоднозначный. По словам Игумена Евфимия, студенты не играли, а несли Послание. Здесь были органично соблюдены интересы как церкви, так и театра. На замечание зрителей о неуместности слова «спектакль» священнослужитель примирительно пошутил: «Горшком назови, только в печь не ставь». «Во многом есть элементы театрального действа. И театр, и церковь используют некую символику, визуальное… Иммерсивный театр посмотрел - не увидел ничего, что бы противоречило церкви, в данном виде искусства»,- продолжал разрушать чопорные стереотипы Игумен Евфимий. Он лично дал согласие на участие в необычном проекте своих учеников, а митрополит Казанский и Татарстанский Феофан их благословил. Игумен справедливо напомнил о наличии существенных рамок, о которых с иностранным режиссёром Штефаном они договорились, в обоих смыслах, на берегу. На важное уточнение мгновенно отреагировал зритель, посвятивший несколько лет обучению в православной школе и признавший себя «убеждённым атеистом». Двойственное впечатление от увиденного он объяснил «сглаживанием острых тем» и заявил о своём личном желании «более конфликтного» содержания.

Остроты ему так и не добавили, ведь не в этом «соль» представленных эскизов. Команда Rimini Protokoll ставят и ставили не на конфликт, а на коммуникацию. Своей задачей новаторский театр видит создание взаимосвязей. Особенно там, где они, на первый взгляд, практически невозможны. Это поиск компромисса и осознанный отказ от провокации. Остальное уже на совести зрителя.

Изначально планировалось задействовать троих студентов-семинаристов. «Добавочная» история возникла неспроста. Православное христианство знает четыре канонических Евангелия: от Матфея, от Луки, от Марка и от Иоан­на. Тексты различаются между собой в зависимости от личных свойств характера каждого из евангелистов: мытаря (сборщика податей и налогов), врача и живописца, сына рыбака… Проректор Казанской семинарии уверен: каждый текст несёт отпечаток личности, а любая история человека о его встрече с Богом и духовном преображении - послание. За короткий срок была проделана колоссальная работа. На локальном уровне русская православная церковь примирилась с современным театром. Более того, они оказались друг другу полезны. Молодые умы живы и подвижны, они сохраняют право на индивидуальность. Неповторимые мирские истории объединяет общий духовный порыв. «Невозможно заменить Степана Иваном»,- заверили и режиссёры, и священнослужители. Другой человек - это совсем другая история.