Огонь живой

Вечный огонь давно уже стал частью городского ландшафта. В каждом городе нашей страны неугасимо горит у монументов «пламя памяти». В советские времена все свадебные кортежи из «Волг» с разно­цветными лентами и куклой на бампере обязательно делали здесь остановку. Фотографировались у каменного солдата и возлагали к пятиконечной огненной чаше цветы. Теперь это редкость. Сегодня у монумента тусуются скейтбордисты…

Волнуется, дрожит огонь живой,
То встанет, то наклонится он гибко.
Не прекращается поток людской,
И неусыпна память о погибших.
Виктор Боков

Обнажённый солдат
В 1967 году, к 50-летию Великой Октябрьской революции, у входа в Парк культуры и отдыха имени Горького был установлен монумент павшим в борьбе за Советскую власть со скульптурой воина-колосса и 39-метровой стелой из титана, у основания которой зажгли Вечный огонь. Авторы монумента: скульптор В. М. Маликов, архитекторы Г. М. Пичуев и А. А. Спориус.
Поначалу обнажённый солдат озадачил общественность города. При мне на перемене в школе № 5 учительница истории жаловалась завучу: «Может, я чего-то недопонимаю? Повела класс к Вечному огню. Рассказываю о войне, о страданиях народа, а они хихикают. Девочки трогают солдата за… Не знаю даже как это называется?! Хотя бы листиком что ли прикрыли!»
Вроде бы собирались даже писать коллективную жалобу в редакцию «Советской Татарии». Но власти через газету разъяснили казанским «пуританам» (которых сами же и взрастили на произведениях соцреализма, где сцены с обнажением вымарывались): «Фигура солдата дана обнажённой, чтобы конкретно-временные признаки одежды не привязывали образ к определённой эпохе. Весь облик борца, гибнущего, но не сломленного духом, выражает страстную убеждённость в торжестве идеалов коммунизма, готовность пожертвовать собой ради счастья Родины».
Потом к солдату привыкли и перестали замечать натуралистические подробности. 

Размышления у Вечного огня
Какие мысли появляются у нашего современника, когда он смотрит на Вечный огонь? Что он думает? Что вспоминает?..
Как-то в воскресный день начала девяностых у мемориала стояла парочка из провинции. Видно, погуляли по парку, покатались на каруселях, потом посидели в ресторане «Лето», а на выходе решили завернуть к Вечному огню. Крепколобый мужчина, приземлённый и хозяйственный, искренне сокрушался: «Э-э-э, сколько газа сжигают! Деньги — на ветер».
Люди, конечно, разные. Одни видят в Вечном огне только большую газовую конфорку, другие — нечто большее: зарево войны, горящие танки, почерневшие города и полыхающие хаты Хатыни, печи Освенцима, залпы огнедышащих «Катюш» и канонаду наших батарей, бьющих по Берлину…
Подозреваю, что для недорослей огонь этот не более чем костерок в лесу. Он не отогревает в их головах ни одной мыслишки. Поэтому они прикуривают от Вечного огня, пьют пиво, разместившись вокруг него, как туристы, а напившись, могут даже попытаться загасить священное пламя! У нас такого не было, но случаи осквернения Вечного огня в других регионах России случались. Об этом писали СМИ и снимали сюжеты.
Если такое возможно, значит, дома у недоумка не висит на стене фотография прадеда, не вернувшегося с той войны, и отец ничего о нём не рассказывал. Не доставал из коробочки потемневшие медали и ордена, не отмечал День Победы, не замирал вместе со всей страной, когда верховный главнокомандующий с трибуны на Красной площади объявлял «минуту молчания» в память о жертвах войны. Не подзывал отпрыска, когда по телеку показывали фильм Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм», не…
И вот постепенно из этих многочисленных «не» сложился некий субъект, не обременённый исторической памятью. Он путает Куликовскую битву с Курской, зато знает, когда в стране открылся первый «Макдональдс». Он живёт в подвешенном состоянии, не касаясь родной земли, не чувствуя с ней никакой связи. Он принадлежит к неописанному наукой виду «порхающих»!

Советская свадьба: из ЗАГСа с цветами прямиком к Солдату и Вечному огню!

Иначе бы, когда «молодой и зелёный» вынимал из ширинки свой «пистолетик», то в пляшущих языках пламени мелькнуло бы лицо предка, которое никогда уже не постареет. Иначе бы, ему вспомнилась военная хроника с вереницей продрогших солдат, бредущих по раскисшей от осенних жёлтых дождей просёлочной дороге. Иначе бы, он увидел ухмылку на лице асса люфтваффе, уходящего в пике. И вот уже лежат новобранцы, уткнувшись в грязь с незакрытыми глазами. Сколько им было? Всего на год старше тебя?
Быстро пролетит время. Малец заматереет. Может, поумнеет, хотя надежды мало... Обычно из таких вырастают законченные циники, критикующие власть, но не себя любимого. У казанской поэтессы Елены Пиотровской есть такие строки: 
Какие бури истрепали,
какой огонь тебя спалил,
ещё вчера весёлый парень
в расцвете лет, в расцвете сил?

Не на войне, не на чужбине,
в своей квартире и стране,
сидишь, пьёшь водку на рябине,
на что-то жалуешься мне…
Из Татарии на фронт ушло более 700 тысяч солдат, а вернулось домой около 350 тысяч. Но что могут тебе рассказать эти цифры? Ведь даже представить сложно — сколько это? Во время концертов самый большой стадион Казани «Татнефть-арена» вмещает 10 тысяч 400 человек. Вот теперь и представь! 
Но статистика — безличностна, за цифрами не видно конкретного человека. Даже на стадионе лиц не разглядеть, зрители превращаются в однородную массу. Поможет оживить сухие цифры только искусство.

История продолжается
Великая Отечественная война, после победы над фашизмом, продолжилась в «параллельной реальности»: на необъятных просторах литературных произведений и кинофильмов. Она там идёт до сих пор. Фильм «Сталинград» снят в 2013-м, «Собибор» в 2018-м, «Ржев» в 2019 году. Может, есть что-то и поновее.
Приведу отрывок из стихотворения «Вечный огонь», написанного поэтом-блокадником Валентином Катарсиным: 
Нас в прошлое пускают по билету,
идут сквозь сердце кадры киноленты,
горит экран, и холодеет зал…
Горячий август, мятый краснотал,
дымится солнце, жатвой бредит просо,
губастый конь проносит седока.
И мальчики в шинелях не по росту
сжимают сабли в жёстких кулаках.
Высокий взрыв железо мнёт и корчит,
вдали пылает чёрное село.
Споткнулся конь о синий колокольчик,
и опустело жаркое седло.
Мак отцветал цветами кровяными,
в глазах тускнеет солнечный овал.
Прекрасное, единственное имя
мальчишка, умирая, прошептал…

Но проблема с памятью у подрастающего поколения началась не вчера. В 70-х, когда и я тоже был молодым, наметилась усталость от патриотических лозунгов, которые «кричали» со всех углов, не давая прохода. Смысл фразы «Никто не забыт и ничто не забыто» затёрся от слишком частого употребления. Парады Победы с дряхлеющим генсеком на мавзолее, как и все мероприятия, связанные с прошедшей войной, проводились формально. Молодёжь скучала. Фильмы, где наши гарантированно били немцев, укладывая сапёрной лопаткой с дюжину автоматчиков, превращали страшную войну в сказку. Нужна была встряска! Я до сих пор помню картину Сергея Колосова, снятую в 1974 году. Называлась она «Помни имя своё» и перемещала тебя в Освенцим. Я представил себя тем мальчиком с наколотым номером на руке, которому героиня протягивала сквозь колючую проволоку горячую картошку. Потом был двухсерийный фильм о зверствах фашистов и бандеровцев в Белоруссии режиссёра Элема Климова «Иди и смотри», вышедший на экраны страны в 1985 году. Картина стала для многих шоком. Война, подзабытая и превратившаяся в плакат, вновь опалила. Зрители в кинотеатрах оторопели. Они сидели, вжавшись в кресла. Ужас, происходящий на экране, потряс! После окончания сеанса люди брели до остановки молча. Они задумались, и все житейские неурядицы, заслонявшие небосвод, показались мелочью. Нет, не просто так режиссёр назвал свой фильм «Иди и смотри»! Это был призыв к советским людям, которые незаметно для себя превращались в обывателей.
Не забыл я потрясения и от автобиографической повести Наби Даули «Между жизнью и смертью». Я как будто бы вместе с автором бежал из фашистского плена, превращаясь от страха в тень! Такие книги меняют человека. Ты уже не сможешь смотреть на мир, с ленцой позёвывая, прежними глазами: 
«Впереди показалась деревушка, вернее, место, где недавно была деревня. Теперь здесь торчали одни голые печи, точно надгробные памятники сгоревшим дотла домам. Не было видно ни души. Но едва колонна вошла в деревню, откуда-то появилась старуха с ведром в руке. Рядом с ней маленькая девочка несла кружку. Видимо, они хотели напоить нас водой. Один из кон­воиров выбежал вперёд, пинком выбил у старушки ведро, выхватил из рук девочки кружку, бросил её на землю и растоптал.
— Русски, вег, вег*! — закричал он и принялся отгонять бабку.
Но та не уходила.
— Сынки мои, сыночки! Спаси вас господь... — повторяла она, вытирая глаза уголками платка.
Слова старой матери навсегда запали мне в душу. До сих пор стоит у меня перед глазами её горестное лицо. Может быть, женщина на другой же день умерла на головёшках своего сгоревшего дома. Я склоняю голову над её прахом... Встреть я сегодня ту маленькую девочку — я не узнал бы её. Но никогда не изгладится в моей памяти её образ. Милая, если ты жива, будь счастлива! Мы не смогли напиться из твоих маленьких ручек. Но как мы были рады вам! Как было дорого, что мы не были забыты на родной земле...»
Свою книгу Наби Даули начинает с обращения к молодым: 
«На войне я был рядовым солдатом. И скажу наперёд, я не собираюсь обсуждать стратегические планы и боевые действия той поры. Мне это не по силам. Но я твёрдо знаю одно: война была навязана нам насильственно, и мы вышли на справедливый бой, чтобы оградить родную землю от врага и защитить свободу своего народа. Мы вынуждены были убивать, чтобы не быть убитыми…
Молодой человек!
Когда ты доживёшь до моих лет, меня уже не будет на земле. Вот я и хочу оставить тебе небольшую повесть о том, чему я был свидетелем.
Уже в первые школьные годы ты начнёшь знакомиться с историей земли и её народов. Далёкие века пройдут перед тобою. Каких только имён не встретишь ты на страницах истории! Какие только события не глянут на тебя...
И, перелистывая страницу за страницей, ты, наконец, дойдёшь до нашей эпохи, до наших времён и прочтёшь слово: фашисты».

Это невозможно понять
Сами себя фашистами они не называли. «Мы, — утверждали пленные немцы, — национал-социалисты!»
Невозможно понять, как эти «цивилизованные» люди превратились в чудовищ? В голове не укладывается, как можно наслаждаться Бахом или Моцартом, а потом идти в барак и с остервенением забивать несчастных железным прутом? Как можно читать Гёте под абажуром из человеческой кожи? Как можно ласкать своих детей, читая им на ночь сказки, а затем отправляться в концлагерь и буднично, как это делает пекарь, бросать живых младенцев в топки?
Муса Джалиль безуспешно искал ответ на этот вопрос: 
И это страна великого Маркса?!
Это бурного Шиллера дом?!
Это сюда меня под конвоем
Пригнал фашист и назвал рабом?!
Как-то по каналу «Культура» показывали фильм, снятый немецкими документалистами, с воспоминаниями престарелых солдат рейха, выживших в пекле Сталинграда. Бывший ефрейтор рассказывал: «Тогда стояли сильные морозы. Я отвечал за дрова. Надо было топить в блиндажах печи, а ещё подвозить брёвна для укрепления траншей. Мы на санях отправлялись в ближайшую деревню и там разбирали избы. Я всегда брал с собой шоколад и раздавал его детям. Потом мы помогали вынести вещи на улицу и принимались за дело…»
И эта старая сволочь вспоминает об этом, как о чём-то добром. Ведь он угощал детей шоколадом, отламывая кусочки от плитки, а потом выгонял их на трескучий мороз!
Жаль, что его тогда не… Жаль, что фрау его дождалась.