Тугра городу Минску

Журнал "Казань", № 2, 2015

Мне давно хотелось повода заполнить пробел в своём трансконтинентальном маршруте от Тихого океана до Атлантики, осваиваемом порциями уже десять лет. Транзитный Минск всякий раз выпадал из него, скрытый унылыми задворками вдоль чыгуначных путей. А МIНСК ВАКЗАЛ из вагона выглядит строго‑технологическим пересадочным терминалом, не привлекая ни малейшего интереса следующих в западные страны пассажиров.

Добавить европейских штрихов к своей выставке исламского каллиграфического личного знака - тугры в рамках международного проекта «Каллиграфия за мир» мне предложил наш казанский художник Владимир Александрович Попов, и Федеральное агентство «Россотрудничество» пригласило меня в рамках этого проекта в Минск. Хорошо известный в арабо‑турецком мире проект впервые демонстрировался в христианской стране, где о тонкостях мусульманской культуры мало что известно, а по‑арабски и вовсе никто не читает. Поэтому потребовались экспонаты, более очевидные для воспитанной на советской, православной и католической традициях публики, но так же необычно, как тугры Попова, выплёскивающиеся за рамки канона. Я представил несколько картин в технике растровой изотрансформации с католическими святынями Италии и панорамами Булгара, Казани, Парижа, в которых широко известные видовые сюжеты предстают в совершенно неожиданном образе. Основную экспозицию авторских тугр и шамаилей дополняли традиционные образцы изысков нескольких школ исламской каллиграфии и большая энциклопедическая коллекция акварелей татарского костюма XVIII‑начала XX века кисти Любови Сперанской, органично вплетённая в просветительские лекции импресарио проекта Асии Садыковой.

Абсолютно ничем не примечательный из окон поезда Минск поразил прямо с вокзала - прежде всего его грандиозным фасадом: со стороны площади эта гигантски‑воздушная конструкция как бы распиралась мягким светом. Две башни напротив вокзала, демонстрирующие всему Западу триумф Советской империи, подсвечены уже снаружи, с торжественным акцентом на каждую деталь пышного архитектурного убранства и расходящиеся по обе стороны колоннады. Вдали за башнями ещё колоннада, а дома там лишь обозначались по контуру, слагаясь в величественную перспективу ночного освещения. Тщательно поставленная подсветка уходила не только вдаль по парадному проспекту Независимости, но и, как оказалось, вглубь почти до самых окраин двухмиллионного города. Сплошной вертикальный свет выявлял, помимо монументальности сталинских построек, масштабность структурных сопряжений кварталов из лаконичных хрущёвок и непривычно витиеватых девяти­этажек с вертикалями современных высоток и старинных соборов.

В мире не так много городов, подобно Санкт‑Петербургу или Барселоне выстроенных по генеральному плану. Минск, почти полностью разрушенный в годы Великой Отечественной войны - величайший памятник советского градостроительства, возведённый как единое целое. Белорусы, впервые за свою многовековую историю обретшие независимость вследствие распада СССР в 1991 году, как ни в одной другой постсоветской стране, продолжают чтить всё лучшее из низвергнутого прошлого, и по‑хозяйски хранят свою столицу в привычном её виде, обновляя лишь косметически, а ультрасовременный хайтек в основном возводя в новых районах окраин. Не припомню столь целостного и грамотного освещения ни в одном из посещённых ночью городов. Разве что Монте‑Карло… Но там вся страна из трёх знаменитых городков меньше одного района Минска! Потом, вернувшись в предновогоднюю Казань, я под свежим впечатлением обошёл центральные районы и всё же нашёл достойно освещённое пространство и в нашем городе. Побережье поймы Казанки от Ленинской дамбы до моста Миллениум тоже поражает великолепной светокомпозицией - такой, какой природа спонтанно наделяет свои естественные творения, создавая руками людей мегаполисы.

Если о красоте Минска я знал заранее, то вместо белорусов меня встречали татары, да приветствовали на правильном родном языке - это была полная не­ожи­данность! Оказалось, что в Беларуси существует довольно крепкая татаро‑башкирская диаспора, и большая часть наших соплеменников живёт вовсе не в столице. Тем не менее, зал в день открытия выставки был полон, и только с прессой обстояло как‑то не очень… Но места, освободившиеся по завершении официальной церемонии, тут же заполнили студенты‑художники, и Владимир Александрович просто зажёгся под пытливыми взорами юных славян, раскрывая им суть исламских художественных традиций и тонкости восточного искусства рисования вязью арабских букв. Рассказал он и о том, как, зарисовывая на передовой немецкие позиции для наведения огня артиллерии, прямо на фронте стал художником, возненавидел всякое насилие и задумал идею, воплотившуюся в нынешнем проекте «Каллиграфия за мир».

По устоявшейся традиции в странах, где проходят выставки этого проекта, в её экспозицию привлекаются работы местных мастеров каллиграфии - поэтому в ней и присутствуют многие школы арабского письма, а прочая письменность исчерпывалась лишь примитивной латиницей недавно приобщившейся к письму туземной народности самоа и новозеландской - тоже латинской, но оформленной в этническом своеобразии Океании. Надо отметить, что только иероглифы жёстко привязаны к изображаемому - поэтому их у китайцев‑японцов‑корейцев многие сотни и тысячи, а арабское письмо - это алфавит всего из двадцати восьми букв. И каждая буква означает лишь абстрактный звук, как в понятной нам кириллице или латинице. Но сотни этих шрифтов различаются лишь декоративными элементами, разве что средневековый готический изрядно богат и изыскан. И нельзя сказать, что арабские буквы более свободны в написании - кириллицу тоже можно сколь угодно вытягивать по вертикали, горизонтали или диагонали, наматывать и завивать, сохраняя лишь специфику знака. Просто мусульманам‑суннитам вера запрещает изображать человека, и их художественные потребности нашли выражение через текст и буквенный декор, что за много веков выросло в богатейшую культуру тугры и шамаиля. Но сегодня у них это стало ремеслом, как в России гжель, палех и другие промыслы по ручному тиражированию канонических образцов.

Особенность работ Попова в их художественной неповторимости - его произведения созданы каждый раз с нуля, все восемь сотен за двадцать лет его творчества в этом жанре. А если шамаиль, написанный поверх пейзажа маслом, можно считать лишь новаторством, то узнаваемые черты лица в литерных струениях тугры - это открытие, подобное изобретению полиграфии, когда элементами печатной текстуры составляется изображение.

В Минске нас пригласили в мастерскую к старейшему художнику‑каллиграфу в Беларуси. Художники всегда необычны, но привыкнуть к этому нельзя, и каждый раз заново удивляешься! В мастерской Павла Семченко было всё - от разобранных механизмов старинных часов до токарного станка с совсем свежей стружкой, и даже коллекция топоров!!! Работает он не только на бумаге, но и по металлу - гравировкой и травлением. Целые картины на листах латуни увиты текстами. Есть даже автопортреты с выписанной вензелями бородой - это было совсем по‑нашему, так же, как название серии его работ - «Мелодыяграфiя». В довершение, он нам читал по‑белорусски свои стихи - вполне понятные без перевода. Согласие обогатить своими работами наш проект он дал, как только посетил выставку.

Вечером прошла ещё одна встреча - с татаро‑башкирской диаспорой Минска. Сейчас в Белоруссии татар проживает более семи тысяч, и около шестисот башкир. На встрече был продемонстрирован специально привезённый из Казани настоящий татарский костюм. Значимость этого акта мне стала понятна только через несколько дней на концерте: свои костюмы белорусские татары зачастую лишь робко стилизуют в крое, но украшают белорусским орнаментом - красно‑чёрной вышивкой по льну и белой ткани или золотым шитьём по алому атласу.

Славянские племена стали формироваться в нации во второй половине первого тысячелетия нашей эры, а к концу его нынешние русские, украинцы и белорусы уже смыкали свои княжества в единое государство Киевская Русь, которое распалось в начале второго тысячелетия. В него входило Полоцкое княжество, а Витебск был основан самой княгиней Киевской Ольгой. А мы как раз собрались в древнерусский город Витебск, где тоже проживает немало татар. Традиционно туристам здесь демонстрируют уцелевшую в вой­не нерегулярную планировку улиц XVIII - XIX веков, ратушу с высоченной башней и несколько соборов, в том числе и восстановленный с лёгкой руки патриарха Алексия II Свято‑Успенский. Он высится на той самой горе, где в 974 году постаревшая Равноапостольная Великая княгиня, передав власть своему сыну Святославу, повелела выстроить град в столь живописном месте с обозреньем в прекрасные дали. Скандинавкой Элгой она была по рождению, но правила Русью яро и долго, и православие приняла в Византии впереди всей Руси.

Жаль, что насыщенная выездная программа не вместила музея Марка Шагала и мемориальные места других достопримечательных витеблян, но у Памятника героям Великой Отечественной войны, уже рискуя вернуться заполночь, мы остановились. Рядовой Попов освобождал эти края… Проходя мимо «сорокопятки», он показал нам лафет орудия, с какого ещё при отступлении по Украине во сне свалился на полном ходу, чуть не погибнув ничего не успевшим свершить юнцом. Но он твёрдо верит, что в неопределённом «там» есть кто‑то, мудро управляющий всем, что происходит в этом Мире.

В день следующий предстояла встреча с татарами Гродненской области. Но вы­ехать туда утром нам не удалось: вдруг очну­лась пресса, и до самого обеда ведущие телеканалы страны и Минска по очереди снимали сюжеты о нашей выставке, оказывается, и газета «Комсомольская правда» в Беларуси тоже есть… А говорят белорусы исключительно по‑русски - бытовую белорусскую речь мне довелось услышать только в поезде от сошедших где‑то в глубинке пассажиров соседнего купе, но тогда я ещё не знал, что такая экзотика больше не повторится. Вот надписи - по­чти все по‑белорусски и без дублирования на втором государственном языке республики. Такие на­цио­наль­ные особенности у этого доброжелательного и трудолюбивого народа, который мирно жил себе на уме то под поляками, то под литовцами, то под российским императором, а вот под немцами не захотел - такого партизанского отпора фашизм не получил ни от какой другой нации на оккупированных территориях. И отсутствие государственности для белорусов совсем не означало отсутствия самоопределения: этнос сквозь целое тысячелетие пронёс свои традиции и вынашивал культуру, пока вызрели условия заявить о своей самостоятельности. При этом всё доброе из прошлого, в том числе и социалистического, продолжает служить народу. Капитализм процветает и там, но он тоже какой‑то более добрый. Два десятилетия твёрдые руки батьки Лукашенки держат крепкий порядок - особой продвинутости в этой стране нет, но есть достаток. Символом всенародной консолидации принят узорчатый Государственный флаг. Ему даже воздвигнут монумент, а его старинный узор «восходящее солнце» - в этой стране самый распространённый оформительный мотив. Рубли там принимаются только белорусские, наши и валюта не в ходу. А цены даже с учётом процентов при обмене заметно ниже, разве только на водку - абсолютно такие же, как в России.

Добрались в далёкий город у самой польской границы лишь к сумеркам, и было совсем не до памятников. А в этом тысячелетнем городе сохранился единственный образец зодчества Чёрной Руси - земель, захваченных Польшей. Сама же архитектура Городенского княжества весьма своеобразна, как конструктивно, так и каменным декором, напоминающим постмавританский мудехар в Испании. Но Каложскую церковь теперь я разглядываю по утрам на своём чайном бокале, к холодильнику примагничены гродненские соборы, и там же на кухне висит льняной рушник с нехитрым узором - свидетельства знаменитого татарского гостеприимства из Беларуси, где за чаем нас угощали перемячами и познакомили с искусством художницы и писателя из татар. Надо сказать, что в их творчестве на­цио­наль­ных особенностей я совсем не приметил, но в центральной библиотеке, где нас принимали, среди других татарских изданий мне попались и номера нашего журнала «Казань» - культуру казанских татар тут знают, только индивидуально выписывать иностранную периодику выходит дороговато.

Третьим городом, куда проект выезжал в передвижном формате, был совсем небольшой городок Ивье, прослывший как неофициальная столица белорусских татар. Красиво искажённое на белорусский лад название, в оригинале звучащее примерно как «эйе» - жилище, дали приглашённые в эти края литовским князем Витовтом ещё в 1397 году татары. Храбрые воины, они защищали границы Великого княжества Литовского от Московской Руси, Золотой Орды да тевтонских крестоносцев, умело разводили коней и садили огороды на предоставленных беспошлинно землях. Им была дана свобода обычаев и мусульманского вероисповедования, а знати - статус шляхты. Их браки с местным христианским населением ничем не ограничивались, разве что многожёнства не допускалось. Первые татары с Волги пришли в Великое княжество Литовское с низвергнутым ханом Тохтамышем как союзники, будучи в состоянии междоусобной борьбы с новым ставленником Тамерлана в Орде. Властелин Средней Азии Тамерлан (он же - Тимур) не мог допустить дальнейшего возвышения своего ордынского вассала, захватившего и пожёгшего Москву после гибели темника Мамая в Куликовской битве. Но Тохтамыш и не собирался расставаться с властью. Вместе с литовскими дружинами он сходил в Крым и привёл из этого похода признававших его ханом Золотой Орды ещё и крымских татар, а также караимов.

По преданию, селение Ивье было основано Евой, одной из жён завоевателя западнорусских земель Великого князя литовского Гедимина, в начале XIV века, но письменно впервые упоминается лишь в 1444 году, уже когда сорокатысячное (а по некоторым данным даже стотысячное) татарское население вовсю прижилось в десятках слобод и хуторах вдоль дороги от Гродно к Минску, а приведший их беглый хан Тохтамыш, воспрянувший было на новые подвиги, давно был убит в Тюмени (кто силён в географии - восхитится межконтинентальной траекторией конных манёвров тех времён!). А Золотая Орда распалась на самостоятельные ханства. Татары в этих местах остались полноправными гражданами и продолжили трудиться и воевать во благо своей Родины, которая становилась Речью Посполитой, Российской империей, Советским Союзом, а теперь - Республикой Беларусь. Ивье стало городом и по нынешней моде обзавелось геральдической атрибутикой лишь в 2000 году, но у него богатая семивековая история, славная прежде всего веротерпимостью. Кроме мусульман здесь прижились ещё и иудеи - вокруг центральной площади сразу три старинные синагоги и самобытные дома штетла - еврейского местечка. На мой вопрос, велик ли приход иудейских храмов, экскурсовод (а по городу с десятитысячным населением организованы экскурсии) поведала, что последний еврей уехал отсюда в Израиль два года назад, а более двух с половиной тысяч уничтожили фашисты. Судя по замку на воротах церкви, православие здесь не особенно востребовано, а сам храм Гавриила Белостокского перестроен из жилого дома в 1994 году в традиции, присущей татарским мечетям: по центру обычной четырёхскатной крыши возвышается восьмигранный барабан с золотистой луковкой и крестом, а звонница сооружена на крыше пристроя рядом. Но это вовсе не заимствование: такие архитектурные решения мне попадались даже в древнем северном Пудоже, куда ислам не добирался (хотя откуда‑то и в тех краях, наряду с финно‑угорскими, встречаются тюркские названия - может, этот мир уже переживал глобализацию?). В той невзрачной церковке есть и своя уникальная реликвия - икона Казанской Божьей Матери, сто двенадцать раз облетевшая вокруг Земли на борту станции «Союз» в 2004 году с российско‑киргизским космонавтом Салижаном Шариповым.

В особой чести здесь храм католический. Ксёндз Петропавловского костёла сам пригласил нас войти, увидев на улице, когда мы припоминали, где раньше видели эту радушно распростёршую объятия статую Христа Искупителя (на фотографиях Рио‑де‑Жанейро, конечно!). Он показал нам очень основательное убранство величественного нефа с лаконичными витражами, обставленного старинной мебелью, раскрашенной скульптурой и живописью в богатых рамах из почернелого дерева, на хорах средних размеров орган. Архитектура барокко XVIII - XIX веков доныне соседствует с элементами былой готики, окружавшей протестантов‑ариан, которые в XVI веке при Радзивиллах прославили Ивье на всю страну, открыв здесь крупнейшую в Литве арианскую академию, где учились кроме самих протестантов и католики с православными, и одну из первых в Белоруссии типографий, в которой, как предполагают, отпечатали белорусскую «Грамматику Мелетия Смотрицкого». Изначально этот храм был выстроен в конце XV века, но в XVII веке дважды выгорал дотла и заново отстраивался на руинах уже католическими монахами‑бернардинцами. С 1858 года собор стал приходской церковью. А прихожан‑католиков, с учётом окрестных сёл, сегодня около восьми тысяч набирается.

Дома в Ивье большей частью одноэтажные, выглядят сплошным серым массивом из белого кирпича, без наличников и прочего декора. В татарской слободе они выделяются среди теплиц и огородной зелени ярко выкрашенной древесиной. Попадаются тут и окна с наличниками - пусть не очень нарядными, но в резных поволжских традициях. Быть может, это дома татар, переселившихся сюда в советские годы? Именно они в Беларуси являются носителями татарского языка и привычной нашему народу культуры.

Исконно белорусские татары давно утратили язык, а былые булгарские традиции до наших дней не очень‑то донесли и мы сами - их казанские потомки. Многие наши обычаи - лишь пережитки последних веков, и те стремительно выходят из употребления. И в этом нет никакой трагедии: мы же в повседневности не добываем огонь трением только потому, что так делали наши первобытные предки, но для каждых Олимпийских игр ритуальный огонь зажигаем от солнечных лучей. Татары Беларуси так же свято хранят национальные традиции, проводя свои праздники, выставки и концерты, приглашая на них белорусских соседей и татар из разных регионов мира. Так они делятся накопленным достоянием в этнической сфере и охотно перенимают утраченные традиции. В Гродно от нас просто потребовали провести урок татарского языка, но, не владея методикой обучения, мы ограничились лишь общением по‑татарски - оказывается, просто послушать обиходную татарскую речь - для местных татар было в диковинку.

А следует отдать им должное: даже утратив язык, вплоть до Советской власти местные татары продолжали писать арабскими буквами, но по‑белорусски, добавив в существующий алфавит недостающие буквы. Так они издавали и китабы - книги с татарским фольклором и религиозными текстами. Это феноменально на фоне богатых собственных белорусских литературно‑письменных традиций, созданных великим просветителем Франциском Скориной, который перевёл и издал для славян Псалтирь с Библией. Но то была христианская письменность, а татары оставались мусульманами и читали Коран по‑арабски.

Ещё в Крыму я встречал к себе самое доброе расположение татар с совершенно иными традициями и непонятным мне языком благодаря лишь единоверию наших народов. И здесь исламская традиция явилась проводником для обретшего с веками многообразие татарского народа.

Всего в Белоруссии насчитывалось девятнадцать мечетей. В Ивье мечеть построили на средства графини Эльвиры Замойской, католички по вероисповеданию, ещё в 1882 году. С тех пор она действует и не закрывалась даже в периоды воинствующего атеизма. Сегодня на пятничную молитву к михрабу приходят с полусотни мусульман, а в исламские праздники и весь просторный двор заполняется людьми. Адама‑хазрата назначили имамом недавно, но, несмотря на свои молодые годы, он возглавляет татарскую общину города и по долгу службы нередко пребывает в роли учителя‑наставника. Осознавая себя татарином, по‑татарски он всё же не говорит, но арабским овладел в совершенстве, пока учился в Турции. Канапацкий, Шабанович, Кричинский, Радкевич - типичные татарские фамилии в этой стране. Вот Радецкий у нас всех прочно ассоциирован со знаменитым маршем Штрауса в честь австрийского фельдмаршала. Но, оправившись от первого впечатления, в лице Адама Радецкого я разглядел предостаточно черт и татарских. (Только это не повод к далеко идущим домыслам!)

Любопытно, что здесь католичество и православие расценивают не как течения в христианстве, а считают самостоятельными религиями. В 2012 году рядом с памятниками погибшим в Великой Отечественной войне и воинам‑афганцам на центральной площади воздвигли гигантский Монумент в честь дружбы четырёх конфессий: католицизма, православия, мусульманства и иудаизма.

Формат проекта, с которым мы приехали в Белоруссию, изначально был задуман передвижным - под титаническую способность Владимира Попова, ошарашив публику богатством прожитых лет, самолично раскрыть суть своего творчества, знакомя не только с готовыми произведениями, часть которых не ставится в основную экспозицию выставки для экспонирования в выездном режиме, но ещё и вживую демонстрировать, как это создаётся, в процессе мастер‑классов. Ученики художественного класса ивьевской школы в тот день получили урок написания тугры из первых рук самого мастера! Мы же поспешили в Минск, где ждал концерт с приглашёнными из Казани популярными исполнителями, а наша основная экспозиция была перевезена в фойе концертного зала «Дома Москвы» для демонстрации новой аудитории…

В день отъезда мы планировали походить на прощанье по Минску хоть разок в светлое время. Но не тут‑то было! Заявилась с тремя десятками своих студентов ученица Павла Семченко - как откажешь воспитаннице партнёра! Её зовут Анной. А когда два варианта тугры разными почерками с этим именем были написаны, Владимир Александрович предложил ей самой поработать над третьим вариантом - уже не арабскими буквами, а кириллицей. Восторгам зрителей этого импровизированного представления просто не было предела! Нам же оставалось, пока не стемнело, подняться на смотровую площадку и хотя бы с крыши Национальной биб­лио­теки Беларуси полюбоваться городом, напоследок…

…Сферопанораме, снятой с вершины того исполинского кристалла, чего‑то недоставало - быть может, очертаний ромбокубоктаэдра самого здания, скрытого под навесом… И мне ничего другого не оставалось, как только применить старый испытанный приём - дополнить картину тугрой. Ничего нет проще! Правда, всем я говорю, что на самом деле мне так захотелось отдать дань соучастия проекту Владимира Александровича Попова «Каллиграфия за мир» и сделать приношение доброму городу Минску.