Лестница в небо

Высота семиярусной 
башни — 58 метров.

Фото Гульнары Сагиевой

Расположенная с торца башни дверь, ведущая внутрь, — с виду совсем неказистая, вход сразу уходит на пару ступенек вниз. Как объясняет Рустэм Мухамедович, за долгие годы нарос культурный слой, и таким образом часть проёма оказалась примерно на полметра ниже уровня земли. По узенькой лестнице, по одному — иначе нельзя — мы поднимаемся на второй ярус, находящийся над воротами‑аркой. «Впервые я попал сюда в 1978 году, когда здесь велись раскопки мавзолея казанских ханов под руководством Альфреда Хасановича Халикова вместе с Сайя­ром Ситдиковичем Айдаровым. Меня поразило, что проём окон метра на полтора был заложен черепами. Оказалось, рядом с башней был не только мавзолей, но целое кладбище. Причём кладбище двух периодов: Казанского ханства и последующих после завоевания его войсками Ивана Грозного времён. Сайяр Ситдикович тогда взял один из черепов и говорит: «Вот посмотри, чем отличается череп монголоидный от европеоидного», и показав ярко выраженные скулы, наглядно преподал урок антропологии. Это и было первым моим знакомством с башней».
В стенах яруса видны ниши, которые, судя по всему, закрывались дверями, — остались следы от петель. Над головами у нас — сосновые балки времён строительства сооружения. 

Вход внутрь — неприметная дверь с торца первого яруса

Фото Рустэма Забирова

Поражает тот факт, что долгие годы и десятилетия башня была открыта для доступа. Более того — одно время он был, видимо, организованным. Подтверждение тому — остатки стеклянной будки кассира на третьем ярусе. На него ведёт узкая каменная лестница. Иной раз ступеньки под ногами проявляют капризный «уклончивый» характер, что усугубляется фрагментами наледи. Но в сопровождении могучего главного архитектора подъём столь опасным не кажется.
Деревянная лестница третьего яруса также хранит «свидетельства» пребывания здесь посетителей в разные годы. Когда проводили реставрацию, то специально сохранили балки с автографами, некоторые из которых датируются довоенными годами. Свод третьего яруса держат кованые железные тяжи, сохранившиеся со времён возведения башни. 

Под лестницей третьего яруса можно видеть остатки будки кассира.

Фото Гульнары Сагиевой

Потолок второго яруса держат 
аутентичные сосновые балки.

Фото Гульнары Сагиевой

Если выглянуть в выходящий на север открытый проём, можно видеть маковку Дворцовой церкви. Возникает оптическая иллюзия того, что храм кренится в западном направлении. На самом деле, как мы помним, «падает» башня. 
Наблюдать за её креном и фиксировать его начали в 1910 году. Тогда он составлял 39 сантиметров. Здание решили укрепить металлической конструкцией. Наблюдения продолжились в 1913, 1941 годах, с 1947 года они проводились раз в два года. Во второй половине 80-х фундамент башни укрепили 20-метровыми железобетонными сваями. Но полностью «падение» остановить не удалось. За последние 30 лет башня накренилась на 10 сантиметров, отклонившись от вертикали на 2 метра 8 сантиметров. До критического уровня наклона, составляющего 245 сантиметров, остаётся каких‑то 100 лет, считает Рустэм Мухамедович, основываясь на расчётах ведущих конструкторов «Тат­инвестгражданпроекта». 

Кренящаяся маковка Дворцовой церкви — оптическая иллюзия, возникающая в проёме окна третьего яруса падающей башни.

Фото Гульнары Сагиевой

На открытую галерею вокруг восьмерика четвёртого яруса мы поднимаемся по деревянной лестнице. От падения вниз защищает только полуметровый парапет. Прогуливаться по узенькому пространству с непривычки жутковато. Умиротворяет только баритон нашего «экскурсовода», которому не впервой преодолевать это восхождение.
В отношении башни Сююмбике сегодня можно привести, скорее, ряд «нефактов», начиная с растиражированной легенды о ринувшейся с её седьмого яруса последней казанской ханши Сююмбике. До сих пор остаётся невыясненной дата строительства башни. Предположительно, это — начало XVIII века. Неизвестны и имена зодчих. Ими могли быть и итальянские архитекторы, продолжившие традиции строительства Московского кремля, в частности его Боровицкой башни, которая считается ранним прообразом башни Сююмбике. 
Известно, что башня несла функцию дозорной. Вид с неё открывался на сорок километров окрест. Можно было наблюдать движение кораблей по Волге, пре­дупреждая намерения возможных врагов.
По словам Рустэма Забирова, название Сююмбекиной башни вошло в обиход казанцев ориентировочно в 1832 году, когда оно впервые упоминается в газете «Волжский муравей». Хотя татары сами называли её «ханской мечетью». Идентичность мусульманского символа закрепилась за башней в 1918 году, когда по инициативе Центрального мусульманского комиссариата её передали мусульманскому населению. Установленный в первой половине XVIII века российский герб заменили на полумесяц. В 1930-е годы на волне атеизма его сняли, а в 1990-е восстановили вновь. 
На наружных стенах встречаются надписи, сделанные на арабице. Остаётся только удивляться вечному стремлению человека вписать своё имя в историю. Тем временем, сами памятники продолжают страдать от подобного отношения, о чём журналисты уже не раз били тревогу. И, думается, что закрытие башни для доступа — вполне целесообразный шаг. Либо таковой должен быть строго организован. 
Как бы ни хотелось продолжить подъём, но сезон обильных снегопадов этому воспрепятствовал. Крошечная дверь внутрь четвёртого яруса оказалась плотно заметена.
Мы договорились, что обязательно продолжим наше восхождение летом. Будем надеяться, что ещё удастся посмотреть на Казань глазами царицы из красивой городской легенды. 

Подписи на арабице: Сайид Гарай Мубарак-джан (или — хан).

Аль-хамду ли-Лахи (Хвала Всевышнему). Расшифровка Н. А. Гараевой.

Фото Гульнары Сагиевой

Четвёртый ярус.

Пятый ярус.

«Автографы» 1941 года.

Верхний ярус.

Фото Рустэма Забирова