Сегодня — день памяти Равиля БУХАРАЕВА

* * *
Когда вернусь в казанские снега,
мы разглядим друг друга в свете Бога,
и я пойму, о чем была туга,
и я пойму, зачем была дорога.
Мой мальчик, потерпи ещё немного,
пока вернусь в казанские снега…

Мне кажется, я за двоих живу.
Мои глаза, промытые слезами,
еще не перестали быть глазами,
и уши слышат словно наяву
твой голос — в Лондоне или Казани:
мне кажется, я за двоих живу.

С московской фотографии смешной
ты указуешь путь назад — в начала
терзаний и предательств, мальчик мой.
Уже тогда в душе моей звучала
казанская метель и намечала
заснеженный и вьюжный путь домой…

Но где наш дом? Давно кружит пурга
по-над страной в развалах бурелома;
не различить ни друга, ни врага,
дорога, как и прежде, незнакома,
но знаю я — ты, слава Богу,
дома, — когда иду в казанские снега…

Отчизна, как всегда, едва видна.
Бог не нагрузит нас чужою ношей.
Твои надежды предала страна,
но грязь и кровь забелены порошей:
снега — они сияют, мой хороший.
Отчизна, как всегда, едва видна.

Теперь один я делаюсь старей.
Мне оклик твой с небес — порукой чести:
в ночи кромешной четче и острей
я слышу от тебя скупые вести;
но живы мы не порознь, а вместе,
пускай один я делаюсь старей.

Когда в душе вздымается пурга,
когда со всех чужбин в святые дали
зовут меня казанские снега,
я знаю: как и ты, снесу едва ли
всю эту ложь, но сладко и в опале,
когда зовут казанские снега.

За неизбывный, нервный непокой,
несклад и небыль, невидаль и несыть
уже сполна заплачено тоской.
Былого не обмерить и не взвесить.
Устав чудить, мечтать и куролесить,
во сне твоих волос коснусь рукой.

Мой мальчик, потерпи ещё чуть-чуть,
уже не так долга моя дорога.
Когда-нибудь, малыш, когда-нибудь
мы разглядим друг друга в свете Бога.
Все было — горе, счастье и тревога.
В казанские снега ложится путь.