Александр Родченко. «Ка­зань… В ней моё будущее…»

В ней моё будущее» даёт возможность по‑новому взглянуть на этот период биографии «пио­нера конструктивизма». В экспозиции представлено более два­дцати работ самого мастера, а также его жены, «амазонки русского авангарда» Варвары Степановой. Фотографии, графические листы, живопись были переданы в 2016 году в дар Государственному музею изобразительных искусств Респуб­лики Татарстан прямым потомком семьи, московским искусствоведом, фотографом и дизайнером Александром Лаврентьевым.

Имя Александра Родченко известно во всём мире в блестящей плеяде имён представителей русского авангарда. Судьба его очень созвучна времени, в котором пришлось жить и творить. Конструктивизм, основоположником которого он был, вошёл в историю в числе редких измов «оте­че­ственного разлива». Отец промышленного дизайна, изобретатель ракурсной фотосъёмки и техники фотомонтажа, мастер плаката - все перечисленные ипостаси сделали Родченко культовой фигурой искусства XX века. Немалую - если не решающую - роль в этом сыграл первый директор Музея современного искусства в Нью‑Йорке искусствовед Альфред Барр, посетивший в 1928 году Советскую Россию в поисках новейших «единиц» для своего собрания. В числе прочих - а среди них были Мейерхольд и Эйзенштейн, Грабарь и Лисицкий - он нанёс визит в московский дом Александра Родченко и Варвары Степановой. Судя по дневниковым записям Барра, к идее «экспорта» своих работ за океан Родченко отнёсся с некоторым равнодушием и даже раздражением. Ситуацию для предприимчивого американского арт‑менеджера то­гда спасла стратегически мыслящая Степанова.

Что же до сооте­че­ственников, то для целых поколений советских людей знакомство с Александром Родченко случилось по большей части благодаря его тандему с Владимиром Маяковским, чьи издания сопровождались фотографиями и плакатами художника. В годы сов­мест­ной работы с «глашатаем революции» он был на пике своей славы и признания. Так продолжалось вплоть до прогремевшего в 1930 году рокового выстрела Маяка, вслед за уходом которого для авангарда в России наступила эпоха опалы. В творческой жизни Родченко началась череда вынужденных компромиссов, приведших к глубокому внутреннему кризису.

***

«Ка­зань… В ней моё будущее…» - цитата из письма Александра Родченко жене Варваре Степановой, которую кураторы вынесли в название экспозиции, требует некоторого пояснения.

В воспоминаниях самого художника наш город рисуется, скорее, серым захолустьем. Настроение провинциальной скуки ощущается и в описываемой им атмо­сфере Казанской художественной школы. Впрочем, замечает он, плюсом было то, что альма матер не препятствовала всевозможным «левым» выкрутасам своих воспитанников. Левее, правда, Врубеля и Гогена «новаторы» не отклонялись - потому что просто не особо представляли куда. Их «новизна» и «левизна» выражались больше в эпигонстве - головы были буквально одурманены идеями царившего на рубеже столетий искусства модерна, образами поэтов‑символистов и графики Обри Бёрдслея. Молодые люди выпускали собственные сборники стихов, разрисовывая их эстетскими виньетками. В переписке с Варварой Степановой, которую Родченко также встретил в годы учёбы, он называет свою любимую Нагуаттой, а она его - королём Леандром‑огненным, и прочее в подобном духе.

Однако в то же самое время студент Родченко вдруг пишет двена­дцать пародийных живописных работ в стиле кубофутуризма. Поводом к их со­зданию послужил заказ казанского коллекционера, присяжного поверенного Николая Андреева на оформление его квартиры к Рождеству. И, как ни крути, выходит, что уже в Казани проявился Родченко‑футурист! Событием же, обратившим молодого художника в веру «искусства будущего» окончательно и бесповоротно, стали гастроли в зале Дворянского собрания в феврале 1914 года знаменитой тройки поэтов‑футуристов. Серьга в левом ухе Бурлюка, хризантема в петлице Каменского и жёлтая кофта Маяковского в один вечер сделали юношу «приверженцем» - как сам вспоминал - нового течения.

Если внимательно присмотреться к его «виньеткам» того же времени, то можно заметить, что и они постепенно перестают соответствовать традиционным канонам симметрии, а становятся будто бы первыми «экзерсисами» в построении будущих линейно‑циркульных композиций. О поисках этих самых новых графических форм художник и напишет однажды из Казани в Москву Степановой.

***

Интерес к фигуре Родченко со стороны казанских исследователей со временем только возрастает. Куратор выставки искусствовед Дина Ахметова уже много лет занимается изу­чением казанского периода художника, много времени проводя в архивах и по крупицам восстанавливая неизвестные до сих пор детали его биографии. Вместе с журналистом Светланой Брайловской ей удалось найти казанских внучатых племянников Александра Родченко, восстановить по документам несколько адресов его пребывания в нашем городе. Выяснилось, что вместе с братом Василием он проживал одно время в доме Орловой в Собачьем переулке, не сохранившемся к настоящему времени, а также квартировал в доме Михайлова по улице Лядской, как написано в его прошении о поступлении в Строгановское училище.

Исследовательская работа рождает новые гипотезы и открытия. В годы учёбы Родченко познакомился с профессором Бруно Адлером, создателем Этнографического музея Казанского университета, и сделал рисунки экспонатов музея к его книге (выпуск которой так и не состоялся). Эпизод об этом запечатлён в воспоминаниях художника. Совсем недавно стало известно, что все годы работы музея в нём действительно хранились и использовались каталожные карточки с рисунками экспонатов. По примерной датировке сотрудников музея они совпадают со временем, которое описывает в своих дневниках Родченко. На выставке эти карточки представлены в качестве «версии», звучащей, впрочем, очень убедительно. Если же удастся её подтвердить, то, значит, в Казани появятся новые артефакты, связанные с именем всемирно известного художника.

Своего рода «премь­ерами» экспозиции являются две не выставлявшиеся ранее графические работы четы Родченко‑Степановой, переданные в дар музею их дочерью Варварой Родченко‑Лаврентьевой ещё в 1990‑е годы вместе с известной живописной кубофутуристической работой «Девушка с цветком». Это - линогравюра «Композиция № 28» и ксилография «Чарли Чаплин».

Конечно же, главным событием выставки является показ переданных в дар Казани Александром Лаврентьевым фотографий, живописи и графики. Среди них немало известных кадров - «Портрет матери», «Портрет Маяковского», «Угол дома» (из серии «Дом на Мясницкой»), «Шуховская башня». Работа в смешанной технике «Карнавал» 1913 года - яркий образец раннего «символистского» периода художника. С ней резко контрастирует картина 1915 года «Цирк», явственно обозначая его переход в лагерь кубофутуристов. Гораздо более позднее полотно «Партерные акробаты», написанное уже в 1938 году, знаменует возврат художника к живописи, которую он якобы окончательно оставил в 1920‑х ради «опытов будущего». В ней также ощущаются отголоски воспоминаний казанской юности, с прогулками на Чёрное озеро, где располагались передвижные цирковые труппы.

Интересным свидетельством продолжения связи художника с городом юности является документ из Российского государственного архива литературы и искусства начала 1920‑х годов «План цикла лекций по вопросам современного искусства для учащихся Казанских государственных художественных мастерских». Редкие фотографии из семейного архива предоставил для выставки известный казанский врач и художник Альберт Галимов, внучатый племянник Веры Бурковой, ученицы Николая Фешина. На снимках запечатлены преподаватели и учащиеся Казанской художественной школы, в том числе и главный герой экспозиции.

{gallery}rod{/gallery}

Ну, а «точкой отсчёта» для будущего художника стала в своё время живописная работа малоизвестного ныне Георгия Белащенко «Вий». В годы отрочества Родченко попал в Городской музей, где эта картина особенно пора­зила его воображение. «Она решила мою жизнь»,- вспоминал он позднее. На полотне была изображена выдуманная жизнь. Значит, вот способ сотворения собственного те­атра: рисуя, «можно выдумывать, что хочешь»! Картину, редко покидающую фонды Музея изобразительных искусств, также увидят зрители, и она, возможно, вновь поразит чьё‑то воображение.

***

В 2016 году мэр Москвы Сергей Собянин подписал указ о присвоении улицам микрорайона ЗИЛа имён русских авангардистов. Среди них есть и имя Александра Родченко. Мастерски и концептуально собранная экспозиция ярко являет то, как зарождались и формировались идеи великого новатора в бытность его казанским студентом. Выходит, не посторонний и для нас «товарищ Родченко»? И, наверняка, заслуживает мемориальной доски с указанием имени по примеру своего наставника Николая Фешина и вдохновителя Давида Бурлюка? Тем паче, что Казани теперь есть что показать из наследия самого художника.