Альфрид Шаймарданов: «Когда-то я написал: я стану знаменитым!»

Его картины можно или очень сильно любить, или… не понимать.

«Наивная» живопись, в которой творит известный казанский художник Альфрид Шаймарданов - для тех, чьё сердце наполнено добротой, детским восприятием мира, умением радоваться прекрасным мгновениям жизни.

В середине января в Национальной художественной галерее «Хазинэ» открылась персональная выставка художника. Накануне открытия Альфрид стал гостем нашей редакции.

- Альфрид, в Казани это уже третья большая выставка ваших работ. Что изменилось за эти годы?

- Картины мои не изменились, и кредо моё осталось прежним. Это образно-символическое отражение времени и места, в котором я живу. В своём творчестве я опираюсь на классиков нашей живописи - Репина, Петрова-Водкина, Кустодиева, Кандинского, Малевича… Формы творческого выражения у них разные, но все они рассказывали о времени, в котором жили….

- Но разве это не обычное дело, ко­гда художник говорит о своём времени?

- Если человек не владеет искусствоведческой грамотой, символикой и мастерством их применения, а главное - не имеет гражданской позиции, то и картины такого художника будут «немыми».

- Сколько оригинальных картин вы уже написали?

- Порядка двухсот.

- А свою самую первую картину помните?

- Она даже сохранилась. «Шар улетел» - так она называлась. В 1993 году я жил в общежитии, где со мной соседствовали ещё два человека. Писать картины там было невозможно. Когда же я нашёл изостудию в ДК химиков, то мою первую картину мне помогали писать всей изостудией. Я же не умел рисовать, да и сейчас, наверно, особо не умею. Но в искусстве многое значит наличие идеи, а их у меня всегда было с избытком. Вот с этим «Шаром…», набравшись наглости, я пошёл в Музей изобразительных искусств Татарстана. На руках у меня было письмо от италь­янского художника с мировым именем, классика конструктивизма Джетулио Альвиани. «Посмотрите,- сказал я,- меня знают за рубежом. И я хочу участвовать в вашей выставке «Авангард: Вчера. Сегодня. Завтра». Мой апломб подпитывало и то, что я получил серьёзные искусствоведческие знания, которые вложил в меня мой учитель Иван Степанович Соловьёв. Именно он вселил в меня уверенность в себе, это помогает мне и по сей день.

- Но как всё же случилось, что рисовать вы начали в тридцать два года? Как правило, талант, если он есть, проявляется с раннего детства.

- Я думал над этим и понял, что желание рисовать было всегда, просто сидело глубоко внутри и искало выход. После окончания школы я долго не мог понять, чего я хочу. Поскольку учился хорошо, мог бы поступить в институт, чего и ждали от меня родители. Но я мучился сам и прилично помучил родных, особенно маму. Она всё надеялась, что годам к двадцати пяти я остепенюсь, обзаведусь семьёй, сделаю карьеру юриста или строителя… Но я, как будто нарочно, придумывал себе испытания, поскольку одна мысль, что я буду жить и заниматься нелюбимым делом, вызывала во мне сопротивление. Окончил Ленинградский институт киноинженеров. По распределению работал на Казанской студии кинохроники. Не понравилось. Снова уехал в Питер в попытке начать новую жизнь, оттуда в Казахстан, где в то время жили родители. Год собирался с мыслями, и в конце концов решил, что мне надо возвращаться в Казань и становиться Знаменитым Художником! В девяносто третьем году я начал рисовать, а через год написал в своём дневнике «Я стану знаменитым!»

- Почему не скульптором или писателем?

- Наверно, в какой-то момент гены «выстрелили». Ведь мой дед Шаймардан Гараев был известным мастером по дереву, жил в деревне Сабабаш Сабинского района, а я приезжал к нему на каникулы и видел, с какой любовью он создаёт деревянные изделия. Казалось, ему было подвластно все. Сундуки, телеги, коромысла, игрушки, любая деревенская утварь. В студенчестве я дружил с девушкой, которая любила рисовать. Мы вместе ходили в музеи, на выставки. Я чувствовал, что мне интересна живопись. Нравилось рассматривать картины, цветовая гамма полотен всегда радовала и возбуждала…

- Когда в ваших руках оказалась кисть… Вы же не сразу определили свой жанр как «наивную живопись»?..

- Это получилось само собой. Когда у меня возникали какие-то образы, идеи, я их фиксировал на бумаге, буквально записывал. И никогда не испытывал комплексов по поводу того, умею я рисовать или нет. Далеко не все люди, которые по‑настоящему проявляют себя в искусстве, имеют специальное образование. Это касается не только живописи, но и литературы, и кино, и вокала. Примеров масса!

Поэтому, когда меня спрашивают: как долго вы вырабатывали свою стилистику - я отвечаю, что она вырабатывалась сама собой. Возможно, на мою манеру живописи влияет и некая психофизиологическая составляющая, которая неподконтрольна мне. Я имею в виду яркие краски, которые кого-то могут и раздражать. Однажды меня даже спросили: «Ваши предки из Африки?» Возможно, сказываются и мои татарские корни - мы же любим и яркие цвета, и аппликативность. В любом случае, только начав рисовать, я сразу понял, что наивная живопись - это та площадка, где я могу искренне и всецело самовыражаться. Была уверенность на грани одержимости. Я знал, что результат будет, но не знал, что путь окажется настолько тернистым и сложным. Были периоды провалов, моменты, когда хотелось всё бросить. Напишешь картину и думаешь: «Ай да Шаймарданов, ай да сукин сын!»… Ждёшь результата, а его нет!

- Кто первым оценил вашу живопись?

- В 1994 году в Доме офицеров открылась галерея, и я задумал сделать там свою выставку. В ту пору я был никому не известным в Казани художником. Открытие прошло замечательно, в книге отзывов появились первые отклики. Но как-то ко мне подходит директор галереи и со смущением говорит: «У нас тут был известный искусствовед Альберт Шакиров… Боюсь вам даже пересказать его оценку… чтобы вас не расстроить». А сказал он примерно следующее: «Ваша галерея претендует на звание ведущей в республике, но если бы я был председателем колхоза, то даже в сельском клубе такое не повесил».

Для меня это был удар. Я-то ждал восхищения, а тут такой ушат холодной воды! Первое, что пришло мне в голову - высказать «этому искусствоведу» всё, что я о нём думаю. Но когда я уже открывал дверь его кабинета, внезапно решил изменить тактику и похвалить его! Я сказал, что посещение им моей выставки - большая честь для меня, а оценка им моих работ - стимул для моего дальнейшего творчества. С тех пор мы с ним дружили и впоследствии сделали знаменитую выставку моих картин, посвящённую дню рождения Нико Пиросмани, на открытии которой, кстати, выступил Валерий Меладзе.

- А если бы вы сами были искусствоведом, какими словами оценили бы своё творчество?

- Я себя чувствую, как Владимир Ильич Ленин в эпоху революции. Я пришёл в искусство как идейный человек. Мне нужны были совершенно определённые результаты. Я посвятил этому всю свою жизнь и не жалею об этом. Меня знают во всём мире. Московские искусствоведы приняли моё творчество и не раз называли меня живым классиком «наивной живописи». В 1997 я впервые представлял нашу республику на Всемирной выставке на­ивного искусства в Братиславе. Моя задача не просто создавать картины «наивного» жанра, но и добиваться того, чтобы они были самого высокого уровня, чтобы имели вес и в России, и в мире, где изобразительное искусство - это целая индустрия. Сегодня моё имя можно найти в каталоге «Пятнадцать ведущих художников наивного жанра», выпущенном в Лондоне.

{gallery}alfrit{/gallery}

Кстати, проходящая сейчас выставка знаменательна сразу двумя круглыми датами. Двадцать пять лет с начала моей творческой деятельности и сто лет со дня рождения классика наивной живописи Нико Пиросмани. Я уже говорил как-то в интервью, что в детстве увидел фильм о Пиросмани, и он произвёл на меня сильное впечатление. А сейчас у меня существует убеждение, что жизнь всех художников‑наивистов - это некая матрица, которая повторяется в их судьбах. Это и неприятие их обществом, насмешки, отрицание их творчества. И я тут не исключение.

- Как рождается новая картина?

- Образ будущей картины возникает спонтанно. Любая ситуация, сцена, фраза, сказанная кем-то или прочитанная мною, может натолкнуть на сюжет новой картины. Например, взять мою работу «Река жизни» с зебрами. Как-то случайно увидел в программе «Дискавери», как зебры, с риском для жизни, во время ежегодной миграции переходят реку. Река кишит крокодилами, а на берегу их могут поджидать ещё и львы. У меня сразу возникла ассоциация с нашей жизнью. Иногда, чтобы добиться цели, ты упорно стремишься туда, где, кажется, и лучше, и безопаснее. Преодолеваешь множество препятствий, а достичь цели порой так и не удаётся.

- «Реку жизни» тоже можно увидеть на выставке?

- Сейчас эта картина находится в собрании Коломенского музея органической культуры. Кстати, не единственная. Там пять моих работ.

- В каких ещё музеях есть ваши работы?

- В музеях Екатеринбурга, Москвы, во многих частных коллекциях в России и за рубежом. В татарстанских музеях нет ни одной моей работы. Но, несмотря на это, я всё равно прежде всего татарстанский художник. Моя родина и родина моих родителей, моих предков - село Богатые Сабы, деревня Сабабаш Сабинского района. И хотя вырос я в Казахстане, а моя «перезагрузка» как личности произошла в Ленинграде, татарстанские корни - это основная подпитка моего творчества. У меня всегда была какая-то внутренняя неуспокоенность, что после многих коллективных и персональных выставок я никак не мог собраться и сделать выставку в Богатых Сабах. И вот, наконец, два года назад это событие свершилось. До сих пор чувствую ту теплоту, с которой земляки приняли моё творчество.

Горжусь и тем, что в Краеведческом музее в Сабах висит большой фотоплакат «Знаменитые люди Сабинского района», и среди этих людей ваш покорный слуга.

- Вы говорите, что в каждой вашей картине есть смысл. Ваша последняя работа - «Привычка жениться». Что вы хотели в ней выразить?

- Там много чего. И моя гражданская позиция, и чувственная составляющая, и дань уважения Сальвадору Дали и Гала. Эта пара «не отпускает» меня, являясь неким ориентиром для наполнения жизни интересными событиями. Вообще, мне сказочно повезло в этой жизни. Я на своём месте. Занимаюсь тем, что люблю, живу относительно честно, никого не напрягаю. Я нашёл себя! И отклики почитателей моего творчества - тому подтверждение.

- Ваш жанр - «наивная живопись». А вы сами - человек наивный?

- Если говорить о бытовой стороне жизни, то в каких-то вещах я, наверно, наивен. Было время, когда я даже комплексовал по этому поводу. Но потом решил, что творчество важнее быта. И успокоился. Что касается моего творчества, то я стараюсь быть предельно профессиональным в широком смысле этого слова. И главные ориентиры для меня - Нико Пиросмани, Анри Руссо, Иван Генералин.

- Как и где вы любите отдыхать?

- Внутри картины. Если взглянуть на моё творчество, то я уже «побывал» везде - на экваторе, в Антарктиде, на море, в саванне, в пустыне, в космосе… Я спокойно отношусь к перемещениям. Наверное, это у меня от отца, он по натуре тоже домосед. Если передо мной встанет дилемма - съездить в Париж или написать хорошую картину, я выберу второе.

- Сколько раз вы влюблялись?

- Постоянно влюбляюсь. Особенно, когда посетительницы на моих выставках, заметьте, независимо от их возраста, начинают хвалить мои картины, я в них тут же влюбляюсь!

- Что бы вы изменили в своей жизни, если бы вам снова было двадцать пять?

- Постарался бы быть более организованным, целеустремлённым, смелым. Выдавливание из себя комплексов отняло слишком много времени. Сомнений быть не должно. Я всегда помню, что жизнь коротка, а искусство вечно!

- Вам нравится время, в котором вы живёте?

- Времена, как известно, не выбирают. Задача художника - найти яркий образ своего времени. Моё время - источник моего вдохновения, и я радуюсь, что этот источник неиссякаем.

- Вам чаще встречались люди, которые помогали, или те, которые пытались «оттолкнуть»?

- Дело в том, что и те, и другие помогали мне расти и совершенствоваться. Но мне очень повезло! Людей, которым я благодарен и которые мне помогали, очень много. Родители, Ляля Кузнецова, Марина Разбежкина, семья художников Якуповых…

- У вас много друзей?

- Двое-трое. А вот самым большим, безоговорочно, лучшим другом был Иван Степанович Соловьёв. Я не знаю, кого должен благодарить, кому отсылать эту безмерную благодарность, что я встретил в своей жизни этого уникального человека. Будучи книгочеем, библиографом, энциклопедистом, он постоянно делился со мной своими знаниями. Я дружил с ним тридцать лет, до последних дней его жизни.

- Ваша самая яркая картинка жизни из детства?

- Я рос очень стеснительным ребёнком. Как-то, мне было года четыре, папа повёл меня на ёлку. Дед Мороз раздавал игрушки детям, которые прочитали стихи. А мне очень хотелось игрушку. И вот Дед Мороз говорит: «Давай, рассказывай что-нибудь!». Я никак не мог решиться, но игрушку очень хотелось, и, пересилив себя, встал на стульчик и рассказал стишок, который до сих пор помню: «Летит, летит ракета. Вокруг земного света. А там сидит Гагарин, простой советский парень!» И Дед Мороз мне вручил резинового мишку, с которым я долго потом не расставался и даже в порыве любви отгрыз ему нос. Наверно, поэтому в моих картинах часто присутствуют медведи.

- Ваши мечты связаны только с искусством или есть что-то за его пределами?

- Я свою жизнь посвятил искусству, а значит, и все мечты связаны с ним. Моя цель не просто написать картину, а доставить её на пьедестал. Я хочу, чтобы мои работы висели в лучших музеях мира.

- Ваш любимый город?

- Я вроде бы не привязан ни к одному городу. Но именно в Казани я состоялся как художник, и этот город никогда не создавал мне ужасных условий, когда мне нечего было бы есть, или негде было ночевать. Наоборот, он всегда энергетически подпитывал меня и вдохновлял. Неизвестно, как сложилась бы моя жизнь, окажись я не в Казани, а где-то ещё…

Беседовала Наиля ХАЙРЕТДИНОВА