«Чтоб вечный стимул к совершенству в борьбе со злом добро несло»

Отец мой, Борис Николаевич Зыков, не был профессио­нальным художником. Он окончил КАИ, преподавал там и в казанском филиале Московского энергоинститута (то­гда так назывался современный Казанский энергетический университет) студентам теоретические основы электротехники, был кандидатом технических наук, соавтором научных монографий.

При этом вся его жизнь была поиском истины - того, зачем человек приходит в этот мир, что он должен в нём после себя оставить.

Резьба по дереву поначалу была для не­го обычным увлечением. Он любил, увидев необычной формы корягу, слегка поработать над ней перочинным ножиком, чтобы придать черты забавного зверя или какого‑нибудь лесного гнома.

Но параллельно в его жизни был огромный интерес к истории искусства, к литературе, мифологии, философии… Он изу­чал творческий опыт выдающихся скульп­торов, в частности, работавших с деревом Сергея Конёнкова и Степана Эрьзи. Так приходило понимание, что дерево может стать инструментом для выражения серь­ёзных размышлений о жизни. Его ваза «Жизнь и смерть» - символ двойственности мира, где вечно борются эти начала, и пусть смерть в итоге все­гда побеждает - важно, чтобы жизнь не прошла напрасно.

«Для достижения блаженства

Он сотворил добро и зло,

Чтоб вечный стимул к совершенству

В борьбе со злом добро несло»,-

писал отец в одном из своих сти­хо­творений (стихи художника тоже представлены в экспозиции), под Ним разумея Высший разум, управляющий всей нашей жизнью.

Размышления же о том, что именно представляет собой эта высшая сила, наложились на интерес к библейским сюжетам­ и образам. И естественным образом этот путь духовного поиска привёл его к христианству. Работы библейского цикла занимают большое место в нынешней экспозиции. Саваоф - Бог‑отец, ангелы… Есть и Демон - прямой отсыл к безмерно любимому им Врубелю. И как итог долгих мучительных поисков смысла - образ Христа, который стал одним из главных в его творчестве в последние годы жизни.

Его скульп­туры драматичны, порой несут даже отпечаток трагизма. Это не случайно, ведь и жизнь его не была простой. Тяжёлая депрессия, впервые случившаяся с ним в два­дцать лет, после скоропостижной смерти самого близкого человека - матери, преследовала отца всю жизнь и сыграла свою роль в его раннем - в пятьдесят три года - уходе. Остались сотни работ (многие из которых подарены, проданы и разъехались по самым разным странам), десятки стихов, несколько научных монографий. Его нет уже по­чти два­дцать пять лет, но жива доб­рая память о нём - родных, друзей, учеников, просто знавших его людей.

{gallery}boris{/gallery}

И хотя он называл себя в стихах «верным рыцарем грусти и печали», печаль его была всё же светла.

«Через свои хочу творенья

Быть завтра лучше, чем вчера.

Пусть не колосс я, пусть не Гений,

Пусть лишь ремесленник добра!» -

так он писал ещё в одном своём сти­хо­творении.

Вера в конечное торжество света и добра была основной для него доминантой в процессе поиска истины.