И возвращая Ваш портрет...

Журнал "Казань", № 12, 2012

«Ненаписанная история фотопортрета»... Тема эта давно вертится в голове. И порой овладевает мною, но затем снова отходит в сторону и лежит до поры до времени, покрываясь пылью.

В общем-то, исходный тезис банален до смешного. Что такое фотопортрет? Всего лишь гримаса человека, то или иное выражение его лица на момент съёмки, чаще всего нейтральное. Не имеющее никакого отношения ни к его прошлому, ни к настоящему, ни тем более - к будущему. И к его душевному и физическому состоянию. Какой уж тут «внутренний мир»?

«Та-ак... Поверни голову чуть влево! Подбородок выше! Глаза... На аппарат не смотри! В сторону от аппарата и выше! Та‑ак! Не моргай, снимаю!».
В это время «портретируемый» не более чем объект для манипуляций фотографа. Безропотный фотоманекен. Как посадишь‑поставишь‑повернёшь - то и получишь. А искусство фотопортрета всегда требует, чтобы человек был «субъектом» со своими особенностями, присущими только ему. Чтобы была человеческая индивидуальность.
Когда лобовые «наезды» не дают результата, прибегают к «тайной съёмке». Таков, например, портрет Шостаковича работы Виктора Ахломова. Бесполезно промучившись с Дмитрием Дмитриевичем не один час, он, наконец, «сдался», оставив в покое композитора. Но, попрощавшись, не до конца закрыл за собой дверь... В одиночестве Шостакович стал самим собой и вернулся к привычному для него состоянию - обдумыванию-выдумыванию будущей музыки. Голова откинута назад, глаза закрыты, не просто поза расслабленного человека, сидящего на диване, весь его облик - портрет выдающегося творца. Редкостная удача фотографа, сумевшего найти решение нерешаемой задачи.

Большинство достижений в искусстве фотопортрета принадлежат «невидимым фотографам». Правда, к этой категории относятся и «папарацци», но это другая тема и другой жанр - фотошпионажа. Составная часть индустрии воспроизводства больших и малых «звёзд», мифологии современной жизни, где нет места рядовым обывателям. Интересны, в любом виде, в любом состоянии, хоть без ничего, только лишь бы знаменитости! Остальные обязаны подглядывать за ними из-за щёлочки.

Далее. Бывает человек утра, дня, вечера. Это же разные персонажи и разные лица! Человек действий и человек спокойствия, человек гнева и человек раздумий. Апатии, сомнений, возбуждения, равнодушия, злобы, великодушия... Оттенков‑то сколько! А по своей природе любой из нас - двуликий Янус. Один лик - для себя, второй - для остального мира. За исключением, пожалуй, детей и зверей. Только они естественны и непосредственны, потому как ещё неразумны. Когда мы «для себя» - нам всё равно, как мы выглядим, привлекательны или непривлекательны, уродливы или красивы. Не дай бог, кто-то наведёт камеру на нас - любую, фото ли или видео, мы мгновенно меняемся и инстинктивно защищаем не лицо, но себя, любимого, единственного и неповторимого. Всю свою сущность, которая только нам и принадлежит, и потому нашествие человека с аппаратом на территорию нашего облика воспринимаем как агрессию. Не зря же некоторые дикари Папуа и Новой Гвинеи или Амазонии как огня боятся фото- и видеокамер. «Потому что эти белые пытаются украсть не только их лицо, но и часть сакральной души». Они в это верят и, наверное, правы.

Но самое забавное и трагикомическое, когда снимают женщин. Это форменная паника и ужас! Они инстинктивно тянутся к зеркалу и начинают прихорашиваться. Поправляют волосы, подтягивают платья и юбки, подводят брови и красят губы. Одним словом, судорожно пытаются усилить свою «выразительность». Разумеется, с их точки зрения. Хотя некоторые из них чистой воды Чучундры Ивановны или Мымры Павловны, их суть уже никакие ухищрения макияжа не исправят. В этом плане фотография беспощадна. Жестоко!

Но именно такие наивно полагают, что фотографам вполне по силам, «если они сильно постараются», сделать их если не на уровне топ-моделей глянцевых обложек, то хотя бы как «привлекательных киноактрис».

Я не фотограф, никогда им не был и не дай-то бог стать таковым! Но всю жизнь что попадёт под руку, тем и снимал. Какие‑то навыки и опыт есть, как и понимание основ фотографии. Так вот, на одной службе я на три года добровольно взвалил на себя ношу фотографа, потому как больше некому было этим заниматься. И для сайта конторы надо было «обснять» весь коллектив. С мужчинами никаких проблем не было. Раз-раз - и готово! Для хохмы ещё добавлял: «И последний! Контрольный выстрел в голову!», чем сразу снимал внутреннее напряжение «портретируемого».

Не одну сотню мужчин я общёлкал буквально за пару недель без напрягов. С взаимными шутками-прибаутками, приколами и подначками. Но мучения и тягомотина с женщинами, а их оказалось аж четыреста душ, тянулись с полгода. Женщины - все без изъятия! - прирождённые нарциссоманки. По своей природной биологии. Они ну очень хотят видеть свои фотографии - идеальные, красивые, обворожительные, притягательные, сказочные, но панически боятся сниматься, потому что знают, что заведомо проиграют выдуманному идеалу, который живёт в их душе и представлении. Одним словом, «очень хочется и ужас как боюсь!» в одном флаконе. Предстать перед объективом фотоаппарата для некоторых женщин эмоционально и психологически всё равно что быть обречённой на расстрел фашистским извергом. Но снимок для сайта-то всё равно нужен...

Отсюда их бесконечные визиты к парикмахерам, визажистам, портнихам, ­модельерам, диетологам, дерматологам. Постоянные переносы сроков съёмки: «Моя портниха обещала, что к понедельнику ­платье будет готово! А за субботу‑воскресенье я поголодаю, пройду сауну и процесс омоложения!». Никакие увещевания «Вы поймите, это вроде снимка на паспорт, три на четыре, только до груди...» не действовали. Женщины с красивым бюстом возмущались: «Как, разве мою грудь не будет видно?». С морщинистой шеей заказывали фасоны соответствующих платьев или подбирали шарфики, чтобы шею не было видно. Чтобы скрыть тройной подбородок некоторых дам, мне приходилось залезать на стул и снимать сверху, но тогда искажался весь ракурс и снимок не подходил для сайта. (Вспомните целую эпопею в светской хронике с персональными и прикормленными фотографами и видеооператорами Пугачёвой, которые знают, с какой точки её можно «выигрышно» снимать, чтобы не видно было подбородка и «талии шире плеч».)

Я с ужасом ждал, когда придёт «самая тяжёлая женщина». На самом деле она замечательная, тонкая, умная, ироничная, остроумная. Дама с большой буквы, которую все любили и обожали, невзирая на её внешность. Видимо, когда Всевышний наделял её обликом, то ли он отвернулся, то ли запнулся, то ли был сбой с электричеством на небесах. Кстати, она единственная из более чем семи сотен персонажей видела себя со стороны объективно, смирилась с неприглядной картиной внешнего облика и выбрала единственно верную линию жизненного поведения - иронию по отношению к другим и самоиронию по отношению к себе. И потому тянула со съёмкой до последнего, начальнику пришлось ультимативно приказать ей «сняться».

Когда человека любишь и уважаешь, за результат волнуешься больше, чем он сам. «What the fuck is this?» - изрекла она, когда я «поставил её к стенке».
Ироничное «и что ты будешь делать с этой хренью?» сразу снизило напряжение с обеих сторон. «I will try, mam!». Действительно, я старался. Было ясно, что её нельзя снимать крупным планом, поэтому я отходил подальше и наезжал телевиком, чтобы не видно было морщин. Брал ракурсы левее и правее, сверху и ниже, поворачивал её боком и брал анфас в «три четверти» - беспроигрышный вариант в подавляющем большинстве случаев.

Перепробовал все возможные и невозможные варианты. Она в это время морально подбадривала меня: «И ты думаешь, что после всех этих шаманских плясок с бубнами что-то получится?». Привычные просьбы: «Гюльчатай, покажи личико?» - не действовали, и без просмотра в фотоаппарате было ясно, что портретом и на пахнет, плоские и невыразительные кадры. Тогда я начал, чтобы она хоть чуточку сменила «закрытое» выражение лица, угрожать и провоцировать: «Тётенька, если вы не измените свой фейс, я щас вытащу не автомат, нет, базуку, и она к едерене фене вас разнесёт в щепки вместе с вашими очками!» Ноль эффекта! Лицо непроницаемо...

Меняю тональность, переходя на жаргон отпетого Дон Жуана, и начинаю ворковать: «Слышь, красавица, посмотри на меня ласковыми и влюблёнными глазами, а? А нежность можешь изобразить? Специально для меня?» На какое-то мгновение её лицо тронула тень улыбки, тут же сменившейся саркастической иронией: «Типа халивудской дивы?» «Ага!» Этого мне было достаточно в напряжённо взвинченном состоянии возбуждения!

Когда в итоге я отсмотрел порядка семисот «снятых» лиц, загрустил. Разные персонажи, личности, характеры, типажи, возрасты, роста, темпераменты... А лицо у всех «одно». Словно всем давали одну и ту же маску напрокат, на время съёмок... И что примечательно, как только фотоаппарат отключался, к людям возвращалось их естественное выражение. Живое, неповторимое! А на цифровых «снимках» - глаза бы мои не смотрели! Кроме единственного, с моей точки зрения, действительно портрета «тяжёлой женщины». Когда она через несколько дней таки зашла ко мне полюбопытствовать: «Что там у нас получилось?» (разумеется, из-за извечного природного женского любопытства), то растерялась: «Это я? Ты уверен, что это я? Не может быть!..».

Естественно, морщины были сглажены, диоптрийные очки за минус десять, прятавшие глаза навыкате, смягчены, лёгкая улыбка расправила сжатые губы, а лицо расслабленно, что с ней бывало крайне редко. Снимок - ложь? Думаю, всего лишь человеческое сочувствие, сдобренное толикой жалости к незаслуженной доле женщины во всех смыслах неординарной.

***
В таких случаях профессионалы хвастаются: «Шедевр сваял!». Увы, в действительности всё не так, как на самом деле. Фотографы в эту фразу вкладывают много субъективного контекста, потраченные физические и душевные усилия и ещё много сопутствующих нюансов и деталей, кои ведомы только автору и снимаемому. Скажем, мне бы и в голову не пришло кому-то показывать этот снимок как «шедевр». Он имел сугубо локальное значение в коллективе, знавшем эту женщину не одно десятилетие. И снимок был удавшейся попыткой приоткрыть хоть часть её личности, именуемую внутренним миром.

А что вообще есть шедевр? В портретной фотографии-то? Теоретического ответа нет, но есть масса работ, считающихся таковыми. Общепризнанные, ставшие культовыми. Буквально навскидку что сразу вспоминается? Портрет Эйнштейна, показывающего язык. И другой портрет - с всклокоченными волосами, но уже без языка, работы канадского фотографа армянского происхождения Юсуфа Карша, «лучшего фотопортретиста всех времён и народов, создателя наиболее выдающейся портретной галереи XX столетия». Его же работа - портрет сэра Уинстона Черчилля. Фотография писателя Сомерсета Моэма с поджатыми губами и старческим беззубым ртом. Портрет Эрнста Хемингуэя в свитере крупной вязки, который в шестидесятые годы висел чуть ли не в каждом доме советского интеллигента - тоже творение Юсуфа Карша. Портрет Пикассо, смотрящего на вас исподлобья... Что ещё? Секс-дива Мерлин Монро, с вызовом предлагающая себя всему миру «возьмите меня!», а позднее полная её противоположность - сгорбленная мать Тереза, на лице которой собрана вся мировая скорбь... И всё?

В общем-то, да. На вершине фотоолимпа где-то дюжина хрестоматийных работ, ставших классическими, тиражируемых из книги в книгу. Далее, подобно кругам по воде, расходятся уже несколько сотен не менее известных и выдающихся работ, но они были лишены ореола легендарности. В основном звёзды и знаменитости. Кстати, когда я в Гугле и Яндексе запросил «всемирно известные фотопортреты», оба поисковика выкатили мне сонм бесчисленных звёзд и знаменитостей. «Знаменитые фотопортреты» в наши дни трансформировались в бесчисленные варианты «Портретов знаменитостей» во всех жанрах и техниках. А это уже часть современной мифологии, не имеющей никакого отношения к реальности.

***
Зададимся сакраментальным вопросом: нужны ли сегодня шедевры фотопорт­ретов? Ответ однозначен - нет!

«Кого бы ни снимал Юсуф Карш - президента или простого рабочего, он в первую очередь старался понять этого человека и найти в нём некую «внутреннюю силу»: «Ум и душа того, кто перед моей камерой - вот что мне наиболее интересно,- утверждал великий портретист.- И чем больше величия в уме и душе человека, тем выше мой интерес к нему. Фотограф должен быть исследователем, и съёмка портрета - это всегда скрупулёзное исследование. Самое главное, помимо правильного света - это понимание человека. Чтобы сделать выдающееся фото, о человеке нужно знать многое: его достижения, его интересы, его место в жизни - от него самого или окружающих его близких людей. Вся эта информация - залог создания впечатляющего образа. Я всегда спрашиваю и читаю как можно больше о людях, которых собираюсь снять. И вдохновляюсь тем, что они делают в этой жизни».

Такой подход в историческом прошлом. По старинке это даже называли возвышенно - творческий метод или кредо. Сейчас все казённые портретисты «при службе» мало чем отличаются от официантов - чего изволите? Они не имеют собственного лица и ярко выраженного творческого почерка. Ясен перец, любая пресс-служба президентов и великих мира сего желает прежде всего «сделайте нам красиво и приятно!». И казённый портретист, оправдывая свою должность, старается прежде всего сделать «конфетку» или «открытку» для массового распространения. Во имя «авторитета и престижа государства и его главы». В конце концов, это общепринятая и устоявшаяся норма. Поэтому-то все официальные снимки Путина-Медведева преподносят их как «благодетелей Отечества», это официально-державный стиль Кремля, а если опуститься ниже, снимки тоже благостны до приторности, как сахарный сироп. Слащавые картинки «для народа».

Что касается «независимых» фотографов (таковые вообще-то в природе существуют?), не входящих в президентский пул, то они, хоть и не числятся в штате папарацци жёлтой «Лайф.ру» или «Жизни», по итоговым результатам мало чем от них отличаются - нелепые позы и неловкие жесты, уродливые гримасы, перекошенные лица, отталкивающий облик и неприятная личность. Если видение и мышление заточены под такой взгляд, подловить любого из нас на такой картинке - плёвое дело. Более того, они, игнорируя реальную внешность высокой персоны, всячески стараются угодить оппозиционно-неприязненным настроениям в обществе.

Одним словом, в наши дни народился новый жанр фотостёба. Тут нет равных всемирно модному сейчас портретисту Платону (вместо привычного имени-фамилии кличка какого-то домашнего той‑пуделя!). Волна его однообразных снимков великих мира сего эпидемией пронеслась по обложкам всех ведущих журналов мира. И старый, ожидаемый эффект при съёмках обилия персонажей - страны, типажи, бывшие и настоящие главы государств, актёры, знаменитости и безвестные разные, а все на одно лицо. Правда, стиль Платона узнаваем сразу, что называется, он запатентован.

Быть знаменитым ещё не значит быть любимым всеми. Даже элементарное уважение не обязательно. И Платон несёт в себе ироничную неприязненность миллионов к тем, кто стоит выше над этими миллионами. Снимает-то он снизу, широким углом, «возвышая героя над толпой», а снимок получается почти издевательским. Фотостёб! ­«Какбэ ­пОртрЭт». Стиль фотостёба в жанре «фэшн-фотографии» доведён почти до состояния - ужас‑ужас! - маразма ещё более чумовым фотографом Дэвидом ля Шапелем. Ядовито-химические цвета, всё утрировано и искажено, и всё направлено на то, чтобы отправить зрителя если не в эстетический нокаут, то хотя бы минутный визуальный нокдаун. Придёт в себя - хорошо, нет - его проблемы!

Если попробовать сравнить старую школу портретирования и современную, скажем, возьмём те же работы Юсуфа Карша «Уинстон Черчилль», «Мать Тереза», «Хемингуэй» и любой из снимков Платона - Буша-старшего, Билла Клинтона, Ахмади Нежада, Владимира Путина (далее по списку!). Что прежде всего бросается в глаза, какая первая мысль приходит на ум? «Глыба, глыбище...» По человеческой фактуре, по значимости личности, по его роли в истории. И проходные, малозначимые персонажи короткого исторического момента. Когда идёт всемирная борьба за пресыщенное читательско-зрительское внимание, за тиражи и рейтинги, такой стёбный фотораздражитель «проканает» на обложки журналов. Каждодневно и тысячекратно мелькающие всюду и, соответственно, девальвирующиеся в восприятии обывателей лица предстают «в новом свете и ракурсе от Платона». И становятся уже не лицами власти или частными персонами той или иной степени интересности, а «физиономиями», предназначенными для толпы.

Соответственно, в наши дни изменился и подход к работе. Юсуф Карш возил с собой центнер аппаратуры и световой техники в специально приспособленной для этого машине, поэтому ему удавалось «фокусировать объектив между кожей портретируемого и его рубашкой», при всём при этом главным его принципом было: «Главные части фотоаппарата - это сердце и голова фотографа». У новоявленного гуру портретной фотографии Платона «действия, посвящённые фотографированию, занимают лишь три процента времени в его работе». Понимает ли сам Платон, что он хулиганит, иронизирует и стебается? Ещё как! Вот его признание: «Честно говоря, я вообще удивлён, как много мне сходило с рук. Я всё думаю - когда меня остановят. Но нет. Не останавливают...».

Почему так происходит? Смена вех во всём. На сломе времён и истории. Неизбежная перемена парадигмы искусства в эпоху безвременья, когда договорились уже до того, что «культура отжила своё и цивилизации не нужна». На полном серьёзе! Была такая передача по каналу «Культура», которым заправлял видный культуртрегер, бывший министр этой самой некогда культуры Михаил Швыдкой. Между прочим, тоже форма телевизионного стёба, кою большинство неподготовленных телезрителей не поймут и примут как практическое руководство к действию. Благо лозунг, идеология и кодекс поведения уже сформулированы: «Нижний Тагил рулит!».

Cейчас на многих фотосайтах стало модным иллюстрировать серии снимков музыкой, которая вдохновляла авторов. Ни разу предложенные ими темы, мелодии и интонационный строй музыки не совпали с моим восприятием работ.

Лично я весь этот материал писал под тему незамысловатого танго из прошлого. Знаете, да? «И возвращчая (именно в таком устном звучании, а не правильном правописании!) ваш портрет, я ни о чём вас не прошу...». «Старые» чёрно-белые работы старых мастеров под эту мелодию ложились нормально. А под работы Платона и ля Шапеля запустил что-то психоделическое, и они, как сейчас выражаются, «проканали»... А под старинное танго было смешно их смотреть. Я хохотался!
Законы подобия, соответствия картин и образов эпох, их неразрывности...