Новые персонажи в театре Камала: старые друзья или герои нашего времени?

Журнал "Казань", № 3, 2013

В последнее время в Татарском академическом театре многое происходит впервые. «Принцесса Турандот» в постановке китайского режиссёра, участие камаловцев в четвёртом международном театральном фестивале в Пекине, где татарский театр первым из российских коллективов попал в программу смотра. Знакомство (опять же по инициативе театра Камала и на его сцене) казанского зрителя с легендарным, вошедшим в анналы мировой театральной истории спектаклем Джорджа Стреллера «Арлекин, слуга двух господ» и нашумевшим «Идиотом» Эдмунтаса Някрошюса. Добавим к этому учебно-образовательный форум и движение молодой татарстанской режиссуры, и можно будет сказать, что первопроходческая стезя для камаловцев уже становится делом привычным.

Под занавес прошлого года на суд зрителя была вынесена премьера «Игр с монстриком» по пьесе Ильгиза Зайниева, первого для татарской сцены спектакля‑фэнтези в постановке Радика Бариева. В нём в едином виртуальном пространстве встречаются современные тинейджеры, герои компьютерных игр и традиционные персонажи татарских сказок, перенесённые в сегодняшний день. Шурале рассекает на сцене волны в джолли-джамперах, соблазнительные русалки плавают по воде в дизайнерских лодках-ванночках, а Старая Ведьма (Убыр), подобно шеф-повару из новомодных кулинарных шоу, колдует над своим котлом, сменив традиционный балахон из тины, увешанный поганками и лягушками, на стильный наряд от-кутюр.

Удачному воплощению грандиозного во всех смыслах замысла наряду с яркими актёрскими работами Лейсан Рахимовой (Монстрик), Олега Фазылзянова (Старая Ведьма), Ришата Ахмадуллина (Шамиль), Алмаза Гараева (Шурале), Нафисы Хайруллиной, Гульчечек Гайфетдиновой (Русалки) и их коллег способствуют впечатляющие, поистине сказочные декорации Сергея Скоморохова и хореография Наили Фаткуллиной. Получился современный, технологичный и интересный для любого возраста спектакль, одним из бесспорных достоинств которого можно назвать отсутствие нарочитого «моралите», столь часто утяжеляющего детские постановки. Впрочем, ненавязчивый «месседж» и здесь присутствует. В доступной, увлекательной форме «Игры с монстриком» воспевают, именно воспевают (музыка Радика Салимова - ещё одна находка постановки) понятия дружбы, добра, чувство товарищества - ценности, которые в среде избалованного гаджетами и, по преимуществу, прагматичного поколения next сегодня как-то не в чести.

В начале февраля камаловцы представили очередной (надо полагать, не последний) альтернативный своей традиционной линии проект - новый спектакль «Однажды летним днём» по пьесе норвежского драматурга Йона Фоссе в постановке Фарида Бикчантаева. Как возвестили в прессе, с этим произведением не знаком не только казанский, но и российский зритель. Ничуть не умаляя значимости события, но справедливости ради заметим - опус норвежца русской сцене знаком, он лёг в основу спектакля «Фоссе. Фростенсон. Фрагменты», поставленного лет десять назад санкт-петербургской Театральной лабораторией под руководством Вадима Максимова. Но факт остаётся фактом, татарский театр к поэтике Фоссе обратился впервые.

Спектакль не рассчитан на широкую аудиторию. Впрочем, в театре и не скрывают своих намерений найти понимание у той её части, чьи пристрастия лежат не только в плоскости традиционной татарской «тамаши», но способны воспринимать и иную, более тонкую театральную материю. Между тем, при всей заявке на «нехарактерность» постановки, «продвинутые» театралы, бесспорно, узнают в ней фирменный стиль главрежа театра, который во всей своей полноте не проявлялся уже давно. Здесь и отголоски пронзительной «Осени» Гаяза Исхаки, поставленной в башкирском «Нуре», и по-настоящему чеховских «Чайки», «Трёх сестёр», и даже его дипломной работы «Домовой» 1989 года, так разительно отличавшейся от всего того, что знала и культивировала на тот момент татарская сцена. Все эти, как и многие другие спектакли, объединяет мастерство их автора задавать особую исповедально-доверительную тональность и полупрозрачными, акварельными красками выстраивать на сцене зыбкий, полный загадок и недосказанностей мир, в котором живут странные, неприкаянные, отрешённые от быта люди. А потому, взявшись за пьесу Фоссе, написанную языком ритмической прозы без знаков препинания, Бикчантаев воплощает её на вспаханном, некогда освоенном им самим поле. И из частной, далёкой татарской ментальности истории выкраивает свойственные природе его творчества мотивы времени, человеческой памяти, бесприютности и одиночества.

В спектакле всего шесть персонажей, пять из которых безымянные. Цепь событий определяется двумя днями, связывающими прошлое и настоящее главной героини Женщины, в великолепном исполнении Люции Хамитовой. Тихо, неторопливо она начинает свою исповедь о том, как много лет назад в один из осенних вечеров её муж Асле (единственный наделённый именем персонаж) ушёл из дома, ушёл навсегда… С его исчезновением жизнь героини превратилась в бесконечный поиск ответа на вопрос: «Почему?». Ведь в большом светлом доме, расположенном у фьорда, вдали от городской суеты, им было так хорошо. А может быть, хорошо было только ей? Чем объяснить, что супруг общению с ней, по его же определению, «такой милой», предпочитал дни напролёт проводить на воде, где, как ей казалось, так холодно и жутко, и откуда однажды он не вернулся? Не в силах справиться с разъедающей нутро болью и распутать клубок вопросов, Женщина приглашает в соглядатаи своей душевной драмы зрителя, в деталях воссоздавая тот роковой день.

Вот она, совсем юная и трогательная (Лейсан Файзуллина), подходит к окну, смотрит на воду, осторожно заговаривает с отрешённым, но родным сердцу Асле (Ильнур Закиров). Слушая их пространный диалог, понимаешь, что эти двое, подобно планетам, вращаются по разным орбитам. Ей не дано понять, что там, в холодных водах фьорда, он, как одинокий лермонтовский парус, «…счастия не ищет и не от счастия бежит». А ему не суждено обрести покой и умиротворение в стенах их красивого, светлого дома. Эту мысль дополняет и контрастное костюмное решение героев - она вся домашняя, в светлом длиннополом платье, а он в свитере, рыбацких сапогах, засаленном дождевике, который так диссонирует с уютным антуражем гостиной.

Мотив тотального одиночества и душевной пустоты, чем дальше, тем глубже пронизывает всю плоть спектакля, разводя всех участников повествования на разные полюса. Они редко встречаются взглядами, редко приближаются, ещё реже прикасаются друг к другу. Такой вот, почти чеховский, «трагизм буден».

Но глядя на то, как настойчиво героиня уходит из реального мира в омут воспоминаний, в какой-то момент ловишь себя на мысли, что эти воспоминания и есть её настоящее, из тягостно-мучительных они становятся едва ли не желанными. Оттого и прерывающие монолог звонки телефона, на которые Женщина упорно не желает отвечать, воспринимаются как агрессивное вторжение в глубины её памяти. С того злополучного осеннего дня ничего в их доме не изменилось, так же висят на стенах фотографии, на комоде безделушки, цветы. Но теперь в этот обставленный с любовью мирок она в бес­цветной «бабушкиной» кофте, юбке в стиле «пэчворк», тёплых чёрных гамашах и сама (как когда‑то Асле) вписывается с трудом. Мимолётное осознание своей почти наркотической зависимости от прошлого заставляет героиню в спешке собирать первые попавшие под руку вещи. Но за отчаянным порывом и репликой подруги: «Уезжаешь?» последует обречённое: «Нет, пожалуй, останусь».

К слову сказать, ностальгическим флёром и тоской по молодости, полной радужных девичьих грёз, окутан и образ подруги Женщины. В юности облачённая в белоснежные кружева, очаровательная, загадочная барышня (заметим, тонко сыгранная Гульчечек Гайфетдиновой), в своей зрелой ипостаси Подруга (Алсу Каюмова), также навеки связанная и с этим домом, и с тем осенним днём, утрачивает свою первозданную прелесть. Весь её облик - бесформенная, серая одежда, которую слегка оживляет светлый шарф, опущенные плечи, буднично-усталые нотки в голосе - даёт понять, что в её теперешней жизни тоже мало света. От непреодолимой тоски спасает разве что наличие мужа (Алмаз Гараев), который, впрочем, присутствует в её жизни лишь номинально, у него, как и тогда, много лет назад, загадочные «дела в городе». Та юная «кружевная» барышня оставляет ей в наследство скрученные бубликом волосы и неподдельную безграничную преданность подруге, побуждающую в который раз заботливо произнести: «Не стой так много у открытого окна, ладно!»

Символика в костюмах, многомерное (почти 3D) сюрреалистическое пространство, доподлинно воссоздающее образы безбрежной морской стихии, тумана, дождя, ненавязчивый, но пронзительный музыкальный фон. Из всех этих слагаемых и складывается эстетика спектакля. Но суть эксперимента, думается, не только в этом. Спектакль дарит редкую для сегодняшнего театра возможность созерцать происходящее не столько посредством визуальных, световых эффектов (которые, бесспорно, впечатляют), а через текст, вслушиваясь в каждое произносимое со сцены слово, дышать с героями в унисон, ощущать (если повезёт) пульсацию их сердец. На что получаешь установку ещё до погружения в действо - перед началом убедительно просят отключить мобильные телефоны и воздержаться от соблазна комментировать происходящее на сцене. Только так, затаив дыхание, в гробовой тишине малого зала и можно хотя бы попытаться уловить флюиды, интонации, настроение, закодированные в новом высказывании Бикчантаева. В противном случае все рефлексии героев останутся непостижимыми, подобно величественному, бескрайнему, тревожно-загадочному норвежскому фьорду.

В одном интервью Фарид Бикчантаев сказал: «Мы движемся вперёд, не разрушая «до основания» накопленное предыдущими поколениями, не подчиняясь конъюнктуре, не стараясь подделаться под какую-то общетеатральную эстетику, а просто чётко осознав, что нужно расти и развиваться». Эту творческую программу камаловцы реализуют вполне успешно.

То ли ещё будет!

Сабирова Алина Нургаяновна - научный сотрудник отдела театра и музыки Института языка, литературы и искусства имени Галимджана Ибрагимова Академии наук Республики Татарстан.