Рубин Абдуллин: "Рождение музыки остаётся тайной"

- Казанская консерватория - очень богатое в плане творческих накоплений учреждение. Это общность людей, преданных искусству. Люди, просто хорошо относящиеся к искусству, это ещё не всё. Надо быть в душе музыкантом. Понимать, что это призвание, а не просто работа. То есть это работа, которая требует самоотдачи без остатка.

Консерваторию я воспринимаю как цветущее древо творчества, пристанище избранных. Исполнительская культура может быть стимулом для композитора, музыковед‑исследователь в авторской партитуре «прочтёт» музыку завтрашнего дня, педагог извлечёт из этого бесценный опыт.

- Когда я начинал работу, дал зарок - как можно меньше потерять из того, что накоплено. Какие‑то потери, конечно, были, и люди уходили. Но в целом, я считаю, такой трудный период, как девяностые годы, мы прошли достойно. Да и сейчас не очень простое время. Иногда на этом столе (ректорском) оказывалось несколько бумаг, противоположных по содержанию. Трудно было, но я всегда чувствовал, что, так сказать, не с телеги упал. Меня воспитал этот коллектив со школьной скамьи, потом в самой консерватории. У меня всегда была и останется опора на личностный диалог с каждым музыкантом. Со временем эти взаимоотношения приобрели ещё большее значение, и возрастает ответственность за людей и их доверие. А работа идёт хорошо именно благодаря атмосфере доверия. Это главная ценность, которая есть в консерватории.

- Я не буду пересказывать все достижения выпускников Казанской консерватории в области исполнительского искусства. Назиб Гаязович Жиганов мог лишь мечтать о таком! Даже только участие в конкурсе Чайковского он считал колоссальным достижением. А сейчас у нас есть Альбина Шагимуратова, Михаил Казаков, Евгений Михайлов, Рэм Урасин, Софья Гуляк… Их знает весь музыкальный мир! Они востребованы как исполнители, и это далеко не все! Мы с вами беседуем, а может быть, в эти минуты кто‑то получает мировое признание.

Талантливые исполнители се­го­дня вырастают уже со студенческой скамьи. Конечно, очень важна «проба пера» для студента - возможность выйти на большую сцену. Выйдите на сцену в Большой зал, сыграйте сольный концерт. Это выход на суд слушателей, и он довольно безжалостный, особенно если там профессионалы, которые невольно слушают ушами педагогов.

Раньше не было такого, чтобы молодой композитор в стенах консерватории написал оперу, а сейчас это реально. Елена Анисимова и Эльмир Низамов написали несколько опер, и мы их уже поставили! В восьмидесятые годы целый сезон собирались силы, и в конце выходил один спектакль. Сейчас уже обычное явление - четыре‑пять премьер оперной студии в год. А это участие всех факультетов, сфокусированное в одном спектакле. И чтобы это всё сложилось и прозвучало в форме спектакля, надо пройти очень трудную дорогу, где переплетаются многие противоречия, профессиональные и человеческие.

- Наша работа трудная. Люди, которые учатся в консерватории и преподают в ней, ориентируются на лучшие свойства человеческой личности - красоту, добро, справедливость - те качества, которые сейчас, к сожалению, уходят на второй план.

В консерватории воспитывают даже стены. Мимолётная фраза, спетая за дверью и услышанная студентом, тоже имеет значение. Воздействие людей друг на друга очень важно, личностное совершенствование - это непрерывный процесс. Музыкальное искусство - совершенный и тонкий инструмент. Когда оно наталкивается на грубую человеческую материю, не всё вяжется так гладко, как кажется на первый взгляд. Движение вперёд состоит из взаимоотношений талантливых людей, мышление которых неповторимо. Каждый человек встречает на своём пути людей, которые на него воздействуют, читает те книги, которые его привлекают. Два человека один за другим выскажутся на одну и ту же тему, и вы поймёте, что это два взгляда, которые не сходятся. Этот процесс генетически, социально и профессионально обусловлен. От того, какова природа человека, какими были его родители, как он воспитывался, каково его отношение к людям, к природе, зависит то, каким человек вырастет. И если он при этом ещё успел вскочить на «подножку» поезда образования в области искусства, то всё это будет питать его на протяжении всей жизни, так или иначе обязательно выразится в творчестве.

Я вспоминаю, скажем, композитора Шамиля Шарифуллина, который годами ездил по деревням и собирал татарские напевы, записывал их на магнитофон, впитывал эту природу и потом написал концерт для хора «Мунаджаты», что, казалось бы, не свойственно монодийной культуре тюркских народов. Или другой композитор - Александр Миргородский, который чувствовал свою потребность изучить татарский мелос и написал Симфонию на темы Сайдашева, основоположника татарской профессиональной музыки. Как это осмыслить? Ведь Миргородский - человек русской культуры, но в Казанской консерватории он впитал соки корней татарской музыки. Таких примеров можно привести массу. Это и творчество нашего молодого композитора Эльмира Низамова, который обращается к эпосу, но пишет в современной манере.

- Художник оказывается в состоянии творчества совершенно не­ожи­данно. Про исполнителей можно говорить, что они тоже своего рода заложники профессии, это такая мастерская культуры, в которой день не поиграл - и уже резец притупился, почерк меняется, и качество материала сразу слышно. Три‑четыре часа занятий - это же потребность! Отработать с учениками часов пять‑шесть‑семь‑восемь, а потом ещё пойти репетировать, чтобы самому «подточиться», а не только учеников «подточить»…

Что говорить о певцах, чьё искусство больше всего подвержено законам природы - «смыкание‑несмыкание», возникнет этот звук или нет. В таких таинствах мастерства очень трудно разобраться. Я со многими великими певцами беседовал, в том числе с Ириной Константиновной Архиповой. Она говорила: «Я очень много знаю про певцов, я знаю - так можно, а так нельзя, так лучше не делать. Но каждый раз наталкиваюсь на природные явления, и оказывается - и так можно, и так». Это тайна рождения певческого голоса. Хотя закономерности есть, и они осознаны, выведены целыми поколениями педагогических школ.

Рождение музыки остаётся тайной. Каждый выход исполнителя на сцену - интрига: весь зал ждёт - неужели он это сыграет? Неужели получится? И в зале люди, которые любят эту музыку, у них - сложившееся представление, они очень строго судят исполнителя. Горе ему, если он нарушает эти представления!

- В современных условиях товарно‑денежные отношения выступили на первый план, и, к сожалению, даже искусство стало предметом продажи. Технологии, которые пришли из шоу‑бизнеса (из экономического уклада капиталистических стран), мне кажется, противоречат идее искусства. Потому что художник, композитор, поэт - работают, вынашивая какую‑то идею, ритм, мелодию или картину, не в надежде заработать много денег, во всяком случае, для них это не главное. Биографии известных музыкантов и художников свидетельствуют, что они просто не могут не работать! Как у Толстого: «Не могу молчать».

Так что это долженствование отчасти как бы уходит на второй план, это очень тревожный момент; всё начинает измеряться какими‑то баллами, коэффициентами, надбавками, деньгами, наконец.

Хотя, конечно, принцип материального стимулирования отрицать бессмысленно. Человек работает, чтобы жить лучше. Но «особенное население» консерватории состоит из личностей, как хороший орган или хор состоит из красивых голосов, каждый из которых может выступить в качестве солиста. Здесь каждый человек должен быть способен выступить на первый план, сделать что‑то особенное, неповторимое, что никто другой не сделает,- будь то педагогическая работа, исполнительство или научная статья, исследование или взгляд на искусство.

- К сожалению, то, о чём я говорил - товарные отношения в искусстве (само слово вызывает ассоциации: товарный вагон въехал в искусство),- вредит ему. Есть замечательная книга Нормана Лебрехта «Кто убил классическую музыку», в ней можно прочитать массу любопытного. Если коротко - классическую музыку убил бизнес в области искусства. Многие самые дорогие из акций, например, концерты трёх великих теноров, супер‑солистов, звёзд - откровенно товарны и коммерциализированны. Я бывал на таких концертах, ко­гда ничто не шелохнуло мои эмоции. Я очень удивился: что это? Если искусство не заставляет переживать, если оно не имеет этой интриги рождения чего‑то особенного - то есть произведения искусства, то оно мертво или превращается в ксерокопии, в схемы. Они имеют товарную цену, ярлык, бренд, фирму, но нет главного - содержания, которое воздействует на слушателя. Это глубокая социальная проблема.

- Искусство - это очень мощный генератор сплочения людей. Попадая на прекрасный концерт или музыкальный спектакль, люди невольно становятся соучастниками действия вместе с исполнителями. Получают урок слияния эмоций, сближения взглядов. Особенно в хоровом искусстве: когда поёшь в хоре, чувствуешь себя среди тех, кто рядом, и чувствуешь ответственность за свой голос. Это искусство сближения людей. Не случайно многие композиторы бредили идеей всемирного братства и мистерии - события, когда все люди вместе заплачут от радости, обнимутся и решат судьбы мира.

К сожалению, многие проблемы возникают в виде конфликтов межна­цио­наль­ных, межконфессиональных, конфликтов между людьми, возникающих, казалось бы, на ровном месте. На самом деле, каждый конфликт имеет свою предысторию. Ошибки прошлого обязательно «взрываются». Достаточно ошибиться какому‑то крупному политику, чтобы народы столкнулись в конфликте. Это ужасно. Искусство работает на сближение людей, а политика очень часто разделяет их интересы и шагает «по живому». Мы ведь даже уже привыкли к новостям о гибели людей. Но какая катастрофа стоит за каждой такой цифрой!

- Стандартизация в области искусства - отдельная проблема. Она выражена во всех нормативных документах образования, связанных с реформой, «упорядочением», «оптимизацией», лицензированием, аккредитацией и прочими бюрократическими процедурами… Само слово «стандарт» для искусства смертельно, если говорить прямо, потому что стандарт - прокрустово ложе, в которое личность не помещается. Да, есть определённый набор предметов, которые нужно изучить, но не может быть стандарта для произведений искусства, даже если это Шестая симфония Чайковского. Это не стандарт, это космическая высота постижения, она не может быть шаблоном. Невозможно написать такую же симфонию по готовой схеме - ничего не получится. Невозможно оценить, сколько она стоит- она бесценна в силу уникальности. Или Бах - непостижимое совершенство.

- Я могу привести слова, которые открывают книгу «Радости и печали» испанского виолончелиста Пабло Казальса: «Вот уже много лет я начинаю свой день одним и тем же. Я ставлю на пюпитр рояля «Хорошо темперированный клавир», открываю наугад и играю эту страницу. И весь мой этот день становится счастливым». Это и есть отношение к искусству и жизни в очень краткой форме.