Рустам Кубик: «Мурал стал актуальным после волны граффити»

Прошедшее лето сложно назвать богатым на запоминающиеся городские события. Однако Казань продолжала жить, меняться, становиться ярче, по-прежнему пытаясь держать равновесие между сохранением самобытной истории и следованием новым культурным веяниям. Одним из них стало появление в нашем городе сразу нескольких крупных арт-объектов в технике монументальной росписи.

Настенная живопись потихоньку становится частью нашей жизни, своеобразной достопримечательностью и любимым объектом для фото у туристов и жителей города. Но непривычное слово мурал, позволяющее отделить монументальное искусство от традиционного граффити, всё чаще звучащее с телеэкранов и в Интернете, порой всё же вызывает недоумение у людей.

Об этом и многом другом мы беседовали с одним из известнейших сегодня художников-муралистов Рустамом Кубиком. Так вышло, что сперва он украсил своим творчеством стены многоэтажек по всему миру. И вот, наконец, и в Казани, в городе, где Рустам учился и живёт, этим летом появилось сразу три его работы.

— Рустам, кем вы хотели стать, когда были ребёнком? Рисовать любили с детства?

— Точно помню, что в детстве хотел стать мультипликатором. Это была моя мечта. Я очень любил и до сих пор люблю мультфильмы. Моё детство — это просмотры любого мультика, который мог случайно попасться при переключении каналов. А если шёл мультсериал, то я как штык был дома к его началу. Помню, меня вдохновила история Уолта Диснея — как он начинал творить в своём обычном гараже. Это потрясающе!

— Поступление в Казанское художественное училище имени Фешина было осознанным выбором? 

—  Я приехал в Казань выбирать между Казанским государственным архитектурно-строительным университетом и училищем. Увидев вступительные работы в КГАСУ, совершенно растерялся. Их уровень в моём понимании был запредельным. Поэтому решил поступить в училище. Но шёл на дизайнерское отделение. Тогда это казалось более модным и востребованным. Хотя, в итоге, рисунок и живопись влюбили в себя больше, чем дизайн.

— Расскажите о том времени. Чему тогда было посвящено ваше творчество?

— На творчество времени совершенно не было. Я лишь учился и выполнял дома задания. Пытался освоить графические программы и 3D Маx, с которым у меня так и не задалось. Мне больше нравилось пленэрить летом на каникулах в деревне.

— После окончания училища вы какое-то время преподавали в Детской школе дизайна. Вам это нравилось?

— Я пытался открыть и развить свою собственную школу. Но это оказалось непростым делом и осталось всё в формате школьного факультатива. Хотя планы были амбициозные. Мне очень нравилось работать с детьми.

— А сейчас где-то проводите мастер-классы, делитесь своим опытом?

— Сейчас, к сожалению, нет времени делиться знаниями. Пришлось выбирать одно из двух. Но я с теп­лотой вспоминаю свой педагогический опыт.

— Давайте немного разберёмся с терминологией. Вы — художник-муралист. Когда мы используем слово «мурал» в соцсетях, то понимаем, что оно до сих пор чуждо некоторым нашим читателям. Однако, то, что вы создаёте, это ведь не граффити, а именно муралы? В чём разница?

— Да, это муралы. То есть фрески, если переводить с английского слово mural. Это настенная живопись, монументальная роспись, монументальное искусство — кому как нравится. До сих пор многие называют это граффити, видимо, из-за тесной связи с ним в прошлом. Всё-таки искусство мурала стало актуальным именно после волны граффити.

— Можно ли вместо слова «мурал» использовать слово «фреска»?

— По сути, можно. Но в русском языке фреска ассоциируется с классическим искусством на стенах.

— Отличается ли реакция на муралы у жителей других стран от того, как на подобные работы смотрят россияне, казанцы?

— Иностранцы более открыты любому творчеству и, в целом, всему новому. У нас же часто недовольные своей жизнью горожане выливают на тебя весь свой негатив: «Лучше б дороги отремонтировали, детскую площадку поставили», и так далее. Я понимаю их, но ведь не мне нужно это высказывать. Пусть обращаются к городским властям. Или же бывают комментарии, что лучше б я нарисовал что-то другое, с конкретными деталями.

— Что надо делать, чтобы изменить отношение к этому виду искусства?

— Нужны упорство и время. Только это.

— Помогают ли в популяризации настенной живописи различные фестивали?

— Фестивали, безусловно, — локомотив продвижения мурализма и уличного искусства в массы. На сегодняшний день они стали главной составляющей его популяризации.

— Эти фестивали рассчитаны больше на дебютантов или на профессионалов?

— Они открывают возможности и для тех, и для других. Когда-то и я был новичком и участвовал в фестивалях вместе с уже именитыми художниками. Теперь также наблюдаю, как с каждым годом появляются новые талантливые имена. Если у меня остаётся свободное время, обязательно стараюсь участвовать в фестивалях. Это уже привычка.

— Ваша первая крупная работа: когда и в каком городе это было?

— Это был 2013 год, город Выкса. Там находится моя первая пятиэтажка.

— Что вы почувствовали, когда закончили эту работу?

— Получил много нового опыта. Очень волновался в процессе, советовался с другими художниками. Работой был очень доволен, но понимал, что всегда можно сделать ещё лучше.

— Каков размер вашей самой большой работы?

— Если не ошибаюсь, три тысячи квадратных ­метров. Она находится в Москве.

— Вы не из тех художников, кто готов писать на заказ на заданную тему? Или всё же это зависит от темы?

— Был опыт с парой таких работ. Если тема близка и, например, обратился прежний покупатель-коллекционер, то почему бы не пойти ему навстречу?

— Как вы оцениваете общую ситуацию с созданием арт-объектов в Казани?

— Тенденция есть — это уже радует. Хочется видеть больше интересных работ.

— Где сегодня можно видеть ваши работы?

— В странах Европы, США, Южной Америки, Китае, Турции, Австралии и Новой Зеландии.

— Какие из них вам особенно дороги и почему?

— Все дороги, это всё — мои детища.

— Что вас вдохновляет?

— Сейчас сложно ответить. Вдохновляет сама жизнь.

— Как рождаются сюжеты ваших работ?

— Они таятся где-то в воображении. А какие-то случайные триггеры приводят их уже в сознание.

— Почему именно QBic? Как родился этот псевдоним?

— Просто с детства прозвали Кубиком. А уже ­увлёкшись граффити, я стал писать QBic на стенах. — То есть это не связано с кубиком Рубика, который занимает отдельное место в вашем творчестве. Меня впечатлил ваш мурал в Польше, где родитель, у которого вместо головы собранный кубик Рубика, собирает такой же кубик на голове ребёнка. Сможете рассказать о ней?

— Нет, это не связано. И эскиз к муралу пришёл совершенно случайно. Я даже не помню как. Эта работа о том, как важно быть собранным, воспитанным и мудрым, чтобы передать всё это новому поколению.

— Сюжеты ваших работ полны символизма, весьма сюрреалистичны. Где-то на месте головы у персонажей распускаются диковинные цветы, фонари, как на маяке (там тоже кто-то взрослый зажигает фонарь в голове ребёнка), домики. Всё это выглядит очень необычно! Как рождаются идеи подобных картин?

— Я давно увлёкся сюрреализмом и сразу решил для себя, что буду работать в этом жанре. В нём мне нравится свобода в передаче того смысла, который ты хочешь донести. Можно главными символами‑деталями показать весь смысл порой философских, эмоциональных идей.

— Есть ли у вас любимое место в Казани?

— Студия.

— Сложно ли получить разрешение на создание арт-объекта?

— Обычно все эти задачи берёт на себя организатор фестиваля. Мы же приезжаем уже на всё готовое. Художника лучше не отвлекать бытовыми задачами.

— Этим летом в Казани появились сразу три ваших мурала. Как так получилось, что у художника, известного за пределами нашей страны, в городе, где он проживает, не было раньше работ?

— Да, это правда. До этого моих работ в Казани не было. Думаю, раньше это не было актуально. Теперь же в каждом городе власти или частный клиент хотят видеть монументальные работы. Фото: Марат Мугинов

— Вы — автор самого длинного в Казани мурала «Я могу дышать». Когда шла работа над этим арт‑объектом, мы смотрели видео в соцсетях и ждали результата. Работа действительно впечатляет. Сколько времени ушло на её создание?

— Ушло около трёх недель. Работа была приятна от эскиза до реализации, поэтому всё шло достаточно быстро.

— Вам нравится создавать такие масштабные работы?

— Мне нравится чередовать: закончил масштабную роспись, перешёл на меньшую, а потом и вовсе за холст.

Фото: Гульнара Сагиева

— Как возникла идея мурала «Империализм 2.0»? На странице в Инстаграме у вас написано, что это — ваш совместный с Кировским и Московским районами Казани проект?

— Да, взяты два моих прежних эскиза.

— Тема экологии вам близка?

— Последние года два размышляю в своих работах над этим. Экологические проблемы всё больше нас волнуют, сложно не рефлексировать над этим. Но я думаю, что скоро переключусь на что-то другое, чтобы не повторяться.

— Ваша картина «Другой взгляд» — с художником, похожим на Ван Гога, пишущим с натуры пейзаж с заводскими трубами, затрагивает уже другую тему. Густой серый дым на его полотне преображается в излюбленные мастером синие завитушки в небе. Она о том, что творцы всё видят немного иначе?

— И об этом тоже. Вообще избегаю прямых объяснений своих работ, чтобы не ограничивать зрителя.

— Вы любите читать? Есть книга, которая произвела на вас в последнее время сильное впечатление?

— Наиболее впечатлившая из последних прочитанных — «Доктор Живаго». Совершенно не представлял, каковы были для нашего государства итоги и результаты революции, сколько невинной крови было пролито.

— Сейчас вы живёте в Казани. Если бы могли выбирать, в каком городе жить, то где бы поселились?

— Я часто размышляю над этим, но понимаю, что идеального места на земле нет. Везде так или иначе сталкиваешься с разными трудностями. Пока я живу в Казани, а дальше будет видно. Возможно, здесь же и останусь.

Беседовала Алина ЕРМОЛАЕВА