Скрипка над Татарской слободой

Отец

Родоначальником династии Абубакировых был Хамит Абубакиров (1907–1989) — первый татарский профессиональный вио­лончелист, человек типичной во многом для своего времени судьбы. После смерти отца его мать, выходившая повторно замуж, была вынуждена отдать сына в детский дом, где Хамит рос вместе с будущим татарским дирижёром Хасби Фазлуллиным. Дело было в Казани, а примерно в те же годы, в детском доме города Уральска, воспитывался маленький Назиб Жиганов. Сиротство не помешало их поколению идти навстречу призванию.
В конце 1920-х Хамит Абубакиров поступил в Восточный музыкальный техникум в класс виолончели к Рувиму Львовичу Полякову — легендарному педагогу, основателю и организатору целой системы детского музыкального образования Казани. После окончания техникума Хамит поступил на Музыкальный рабфак при Московской консерватории в класс профессора виолончели Марка Ильича Ямпольского, брата выдающегося Абрама Ильича Ямпольского, педагога Леонида Когана. В столице кипела концертная жизнь, Хамит Абубакиров играл в составе Комсомольского симфонического оркестра, славу которому принесли выступления на открытой эстраде Центрального парка культуры и отдыха имени Горького. Не терял молодой человек и связи со своими корнями, работая оркестрантом-солистом в оркестре Московского Государственного татарского рабочего театра, где тесно общался со многими татарскими музыкантами и артистами.

Первый татарский профессиональный виолончелист Хамит Абубакиров.

Халима и Хамит Абубакировы.

Вернувшись в Казань, первый татарский виолончелист Хамит Абубакиров работал практически во всех музыкальных коллективах — в оркестре кинотеатра «Чаткы», оркестре «Востоккино», оркестре Театра кукол, участвовал в записях новых произведений на радио. 
1920–1930-е годы можно назвать эпохой пионеров татарского музыкального искусства. Среди вдохновенных первопроходцев сияло имя Салиха Сайдашева, автора популярных песен, оркестровых произведений, музыки к театральным постановкам, дирижёра. Хамиту Абубакирову посчастливилось играть под его управлением в оркестрах Татарского драматического театра и Радиокомитета. К младшему коллеге композитор относился с теплом и уважением, подарив фотокарточку с под­писью: «Молодому виолончелисту Абубакирову на память. Сайдашев. 8.VII-29».
В Казани Хамит Абубакиров встретил свою единственную любовь — Халиму Мустафину. Молодые люди создали семью. Жизнь протекала в атмосфере творчества, в духе свободы и вольнодумства, свойственном талантливой молодёжи. Но суровое время начало «закручивать гайки». Когда забрали поэта Хасана Туфана, бывавшего в доме Абубакировых, близкий друг семьи композитор Исмай Шамсутдинов посоветовал Хамиту уехать: «Ты — детдомовский, остёр на язык. Не подвергай семью опасности». Прочитав никах, который до того всё откладывали, молодые супруги с грудным ребёнком на руках отправились в узбекский город Наманган, где жили родственники.
Спустя много лет, на чужбине, Хамит Абубакиров часто предавался воспоминаниям о Казани, наигрывая мелодии из «Голубой шали», «Наёмщика», «На Кандре», «Бишбуляка». Мелодии Сайдаша были ниточкой, связывавшей с далёким городом юности. Когда пришло известие о кончине композитора, горю не было предела. Чувства вырвались наружу музыкой драматических арий. Хамит абы пел, аккомпанируя себе на виолончели, и слёзы застилали глаза.

Национальный ансамбль кинотеатра «Чаткы». 
В первом ряду второй справа — Хамит Абубакиров. 1929

Наманган

Наманган шумел восточным базаром, из окон кинотеатра Дома культуры доносились мелодии трофейных кинолент, а улочки заполняла грамотная русская речь. В сороковые годы хлебный город приютил много эвакуированных из Москвы и Ленинграда. В Первой общеобразовательной школе имени Ленина преподавали учителя с русскими, еврейскими, немецкими фамилиями.
Семья Абубакировых жила в двух комнатах Караван-сарая. Хамит Абубакиров поступил на работу в музыкальное училище, но потом перешёл в оркестр Музыкально-драматического театра имени Навои. У супругов родилось шестеро детей. Сын Фуат появился на свет в 1944 году. Все дети обучались музыке, пятеро из них стали профессиональными музыкантами — скрипачами и пианистами. 
Жизнь не была простой. Фуат Абубакиров вспоминает, как вместе с матерью ходили на вечерний базар, где торговцы скидывали цены на остатки товара, собирали траву для двух коз, которых держали, чтобы в доме было молоко. Мама варила плов и кормила детей. После этого наливала на дно опустевшего казана кипяток и ела размоченный в нём хлеб. По ночам, когда Фуату плохо спалось, насыпала в блюдечко сахар и, макнув кусочек хлеба, давала сыну. 
Отец всю жизнь работал в театре. Его появление там стало заметным событием — до него живого виолончелиста в городе и не видели. Во время спектакля «Нурхон» главный герой читал страстный монолог на узбекском языке, сопровождало его трагическое соло виолончели. В это время публика первого ряда партера заглядывала в оркестровую яму с заплаканными глазами.
Театр был для отца важной частью жизни, но не менее важную часть занимали дети. Однажды он отправился в школу, где учился Фуат, чтобы отнести ему бутерброд, но сына там не застал. Оказывается, сославшись на контрольную по сольфеджио, тот отправился с друзьями играть в теннис. Когда, наконец, Хамит Заббарович нашёл Фуата за азартным состязанием, то не проронил ни слова, а молча протянул сухой паёк, процедив потом на татарском: «иблис» — что было самым страшным ругательством. Вспоминая своих родителей, Фуат Хамитович с трепетом называет их по-татарски әүлияләр — в исламе это слово означает «приближённые к Богу люди».
Первой учительницей Фуата в музыкальной школе была Раиса Ивановна Семьянова. Интеллигентная русская женщина по‑матерински заботливо относилась к ученику, на выходных приглашала в гости, кормила обедом, чтобы хоть немного облегчить жизнь многодетной семьи. 

Первая учительница по классу скрипки Раиса Ивановна Семьянова. Наманган. 1952

В 1957 году семиклассник Фуат Абубакиров поехал на конкурс в Ташкент. Его победитель должен был отправиться на Всемирный фестиваль молодёжи и студентов в Москве. Выступали на главной площади города. Фуат пригласил туда близкого друга семьи Исма­гила абы. После выступления тот подошёл, взял Фуата за руку и повёл в гости. Дома Исмагил абы достал красивый футляр, в котором лежала скрипка, немецкий фабричный «Штайнер», который он когда-то покупал для сына, но тот не пожелал учиться: «Фуат, это тебе. Подарок».
Фуат поступил в Наманганское музыкальное училище в класс Михаила Евсеевича Гехтлера. Детям семьи Абубакировых в порядке исключения разрешили учиться параллельно и в средней школе. Все они завершили среднее образование с отличными аттестатами. 
Мечтой Хамита Абубакирова было, чтобы кто-то из детей обязательно вернулся в Казань. Старшая дочь Равия поступила в Казанскую консерваторию по классу фортепиано. За ней отправился и Фуат. Директор школы Валентина Юрьевна Иоськина написала будущему абитуриенту положительную характеристику, отметив его активное участие в концертной жизни города. Фуата она напутствовала словами о том, что его будет не хватать. Ещё бы — ведь часто в свободное время он приходил помузицировать вместе с её мужем, гитаристом-любителем, и ещё одним гармонистом. Импровизированное трио исполняло на слух популярные мелодии из кинофильмов и оперетт, звучавших по радио. Музыка была украшением жизни и отдушиной в непростых буднях людей. В девятом классе товарищ подарил Фуату ноты «Чардаша» Монти. С тех пор виртуозная пьеса заняла почётное место в репертуаре музыканта. И сегодня публика с нетерпением ждёт её исполнения на концертах, юбилейных торжествах, свадьбах. Без этого расходиться не желает!

«Незабвенный шеф» — Фуат Абубакиров с Натаном Владимировичем Брауде. 1966

Вручение дипломов в Казанской консерватории. 
Диалог ректора Назиба Жиганова и выпускника Фуата Абубакирова: 
«Да ты, я посмотрю, учился, как Ленин?..» — «У Ленина была одна четвёрка…» — 
«А у тебя нет?.. И правда — нет».

Консерватория

Старшая сестра Равия и её товарищи по учёбе похлопотали о том, чтобы Фуата прослушал и взял в свой класс ведущий педагог Натан Владимирович Брауде, ученик Абрама Ильича Ямпольского.
В половине десятого вечера Фуат подошёл в репетиторий старого деревянного актового зала, где Натан — как называли его за глаза ученики — проводил «прогон» для студентов своего класса. Один из них исполнял «Перпетуум мобиле» Паганини. «Хочешь так же играть? — обернувшись, спросил Фуата мэтр. — Приходи завтра к одиннадцати в консерваторию».
На следующий день Фуат показывал Брауде программу к поступлению. Вместо сложного концерта Мендельсона, который исполнял на выпуске в училище, он решил играть концерт Кабалевского. Педагог прослушал его внимательно и неожиданно поинтересовался, имеет ли Фуат вредные привычки — курит, выпивает? Вопрос поверг паренька из Намангана в лёгкое недоумение — в его семье родителями строго соблюдались мусульманские традиции, мать с отцом читали намаз, дети носили на шее медальоны с молитвами. Когда Брауде в ответ на свой вопрос услышал «нет», то вздохнул с облегчением, объяснив, что не терпит, когда таланты губят себя дурными пристрастиями, что случалось в его практике.

«Твистуют» студенты класса Натана Брауде 
Фуат Абубакиров и будущий профессор Казанской консерватории Марат Ахметов. 1967

В консерватории Фуат учился на пятёрки по всем предметам, включая общественные науки. Его отец долго хранил телеграмму: «История партии отлично. Целую, Фуат». 
Отношение Брауде к Фуату было почти что отеческим. Часто студент и его педагог шли после урока пешком от улицы Пушкина до Сибирского тракта, где располагалось общежитие. Совершать прогулки наставнику рекомендовали врачи. Однажды Натан Владимирович протянул Фуату газетный свёрток с двухкопеечными монетами: «Будешь выходить из общежития — звони и сообщай температуру воздуха». В морозные дни он приглашал Фуата заниматься у себя дома на улице Попова. Тот попадал в удивительную и тёплую атмосферу. Его встречала домработница-няня, говорившая с детьми по-английски, кормила обедом. После занятия Фуат оставался и играл с сыновьями своего учителя в шашки и шахматы. В доме была большая библиотека, многие издания — раритетные. Однажды Брауде протянул Фуату одну из книг — «Сравнительные жизнеописания» Плутарха: «Прочтёшь — расскажешь». Фуат купил в магазине обложку за сорок копеек и обложил томик, а когда возвращал, то его учитель был приятно удивлён: «Молоде-е-ец… Биб­лиотека в твоём распоряжении». После второго курса он разрешил Фуату заниматься на собственном инструменте — редкой мастеровой скрипке, настоящем «итальянце».
Найти «свой» инструмент для музыканта равно тому, что найти вторую половину. Часто это — судьба или случай. Однажды студента Абубакирова пригласили давать частные уроки в самую обычную семью — отец трудился шофёром, мать работала продавцом. Для мальчишки-ученика Фуат наиграл на скрипке несколько известных песенок. Родителей это настолько впечатлило, что глава семейства полез на антресоли и достал оттуда пыльный матерчатый скрипичный футляр. Оказалось, что инструмент попал в дом от ленинградского родственника, а его бывший хозяин работал солистом Оперного театра. С этой скрипкой Фуат Хамитович не расстаётся до сих пор. 

Рувим Львович Поляков

Предоставлено Казанским музыкальным училищем им. И. В. Аухадеева

Первая музыкальная школа

Студентом консерватории Фуат начал подрабатывать иллюстратором в Первой музыкальной школе имени Чайковского, директором которой работал первый учитель отца Рувим Львович Поляков. Часто он предоставлял студенту класс для занятий. Тот в ответ помогал вахтёрше тёте Дусе натаскать дрова для печки, которая топилась в зале деревянного особняка Боратынских — там располагалась школа. О Рувиме Полякове отец хранил самые тёплые воспоминания. В годы голодной казанской юности тот часто звал юношу к себе домой, и прежде чем начать занятие, просил помощницу по хозяйству налить чаю и накормить. Так же приветливо он встретил и приехавшего Фуата. Ему словно сама судьба говорила: «В Казани будут только хорошие люди».
Работа иллюстратора заключалась в том, чтобы профессионально исполнять скрипичные пьесы вместе с учениками-пианистами во время их уроков аккомпанемента. В этом качестве Фуат Хамитович проработал более 50 лет, а ко­гда решил уйти, коллеги-педагоги умоляли остаться. Только он мог пробудить в скованных учениках дремлющий артистизм, подхватить «потерявшегося» от волнения школяра во время зачёта, создать в классе атмосферу вдохновения. Бывшие ученики, выросшие в профессиональных музыкантов, до сих пор вспоминают его уроки: к ним в класс приходил настоящий Артист — всегда подтянутый, в костюме и галстуке. Неформальные собрания коллектива также не обходились без скрипки Фуата Хамитовича. 

Оркестр Театра имени Галиаскара Камала.

Театр

Но делом жизни стала для него работа в Театре имени Камала. «Шифалы hава» (целебный воздух — с тат.), — говорит Фуат Хамитович об атмосфере этого театра. За 60 лет службы он ни разу не был на больничном. 
Впервые его порог Фуат Абубакиров переступил во время учёбы на втором курсе консерватории. Подработать приглашённым музыкантом во время спектаклей предложил сокурсник-кларнетист. В театре была своя «такса»: «Галия­бану» — пять рублей, «Голубая шаль» — семь, и так далее. Тогда в репертуаре шло около восьми музыкальных спектаклей, и работа стала неплохим под­спорьем к стипендии в 21 рубль. Но не это было главным — Татарский драматический театр был мечтой папы! Начав работать, Фуат влюбился в музыку Файзи и Сайдашева, в запах кулис и пыльный воздух оркестровой ямы. 
После окончания консерватории главный режиссёр Марсель Салимжанов и директор Рашида Зиганшина пригласили молодого музыканта на постоянную работу — как раз в это время в театре создавался штатный оркестр. Однако ректор консерватории Назиб Жиганов настаивал, чтобы талантливый выпускник пошёл на работу в Театр оперы и балета имени Джалиля. Не уступить авторитетному музыкальному лидеру могло стоить карьеры. Тем не менее спустя полгода работы Фуату удалось подписать у инспектора обходной лист и уволиться. Он пришёл в любимый Театр Камала, а в один прекрасный день в газете вышла заметка о назначении его заведующим музыкальной частью оркестра.
Фуату Абубакирову довелось застать эпоху «великих» татарской театральной сцены. Но о том, что такое на самом деле работа завмуза, красноречиво и без пафоса свидетельствуют несколько случаев. 
Шли репетиции спектакля «Зәңгәр шәл», в котором играла Фатима Ильская. За дирижёрским пультом стоял Владимир Березин. В перерыве актриса подошла к Фуату с вопросом: «Почему он (дирижёр. — Ред.) постоянно кричит мне: “По руке! По руке!”?» — «Потому что вы, Фатима апа, выходите на сцену спиной, и начинаете петь, когда захотите. А нужно смотреть на дирижёра» — «С какой это стати я должна на него смотреть? Пускай смотрит он! Ему деньги за это платят!» — возмутилась прима, но совет музыканта к сведению приняла.
Однажды к молодому завмузу подошла Гаухар Камалова: «Энем, син нигә миңа җыр язмыйсың?» — «Сез җырлый белмисез», — без задней мысли ответил Фуат. Повисла мёртвая тишина. Актёр Ильдар Хайруллин жестами показал незадачливому новичку: «Ты что — дурак? Такое ляпнуть народной артистке!» Выдержав паузу, народная артистка с достоинством заявила: «Энем! Җырлый белмәгән актёр бу театрда юк! Шуны бел!»

Артисты музыкальной группы в спектакле «Плаха» по роману Ч. Айтматова. Крайний слева — Фуат Абубакиров.

За дирижёрским пультом. 2008

Это был спектакль «Банкрот» по пьесе Галиасгара Камала. Камалова играла роль самогонщицы, и режиссёр попросил Фуата Абубакирова всё же написать для неё небольшую вокальную партию. В результате она пела, потом плясала чарльстон и, в конце концов, падала. Зал ревел от восторга. Кланяясь, актриса бросала взгляд в сторону оркестровой ямы: «Ну что? Умею я петь?»
Для Фуата Абубакирова эта история стала уроком на всю жизнь: непоющих актёров не бывает. 
Фуат Абубакиров написал музыку к 180 спектаклям во всех национальных театрах республики. Из наиболее известных на сцене Камаловского тетра были «Ярым ятларга кала» по пьесе Рабита Батуллы, «Акбай hәм Кыш бабай» Туфана Миннуллина, «Әлепле әртисләре» Амануллы, «Килә ява, килә ява» Зульфата Хакима — всего не перечислить. Для него нет «знаковых» или «проходных» работ — всегда был важен результат общего труда и рукопожатие режиссёра. В Камаловском театре он сотрудничал с Марселем Салимжановым, Празатом Исанбетом, Ришатом Хазиахметовым, Фаридом Бикчантаевым — совершенно разными по характеру, темпераменту и творческому почерку. Обладавший музыкальным слухом Исанбет часто сам фантазировал с мелодиями, Салимжанов был предельно конкретен и ориентировался на собственное «нравится» или «не нравится», Хазиахметов, как правило, полностью доверял. 
Работа начиналась с внимательного чтения пьесы: где должна звучать музыка? За количеством Фуат Хамитович не гнался, важнее было подобрать и вписать выразительный звуковой штрих в общий замысел. Случалось, что идея не приходила до последнего. Когда репетировали постановку по пьесе Рабита Батуллы «Кичер мине, әнкәй!» с участием Равиля Шарафиева и Гульсум Исангуловой, нужно было «озвучить» сцену, в которой герои сидели и вспоминали об ушедшей любви. Тогда Фуат Абубакиров решил использовать традиционный мугам. Он записал мелодию в собственном исполнении на Радиокомитете, где работал друг отца Исмай Шамсутдинов, и принёс на прогон. Когда зазвучала ностальгическая мелодия, всем стало ясно: спектакль, наконец, завершён.
В постановке «Бесприданницы» по пьесе Островского актёры и музыканты исполняли настоящую цыганскую музыку. Фуат Абубакиров, Шамиль Бариев и Фарид Бикчантаев пели на три голоса, Бикчантаев играл к тому же на гитаре. Цыганский романс пела Алсу Гайнуллина, игравшая роль Ларисы. Абубакиров использовал музыку с пластинки известного цыганского театра «Ромэн» и специально пробрался за кулисы для консультации, когда коллектив приехал с гастролями в Казань. «Ты правда татарин?» — удивились артисты, послушав скрипичное соло Абубакирова, а когда камаловцы привезли «Бесприданницу» в Москву, местные билетёры и костюмеры с любопытством прибегали посмотреть на «татарский табор»: а вдруг это переодетые цыгане?

Народный артист Татарстана Фуат Абубакиров.

Фото Гулнары Сагиевой

К своей работе Фуат Хамитович относится с философским пиететом, практически никогда он не требовал и не ждал высоких гонораров за композиторскую работу. Для него это было неважно: «Забыли заплатить — ну так что же? Я зарплату получаю. Главное — прихожу в театр, и со мной все здороваются — и дети, и старики. Я выполнил завещание своего папы — әтинең васыятен үтәдем. В конце жизни, обычно сдержанный на эмоции, он сказал: ”Ты подарил мне много лет жизни!”»
Не так давно Фуат Хамитович оставил должность руководителя оркестра театра, но остаётся в театре советником. Камаловский стал для него домом ещё и потому, что многие годы плечом к плечу солисткой оркестра работала любимая жена, виолончелистка Татьяна Кононирова, музыкально‑театральную династию продолжил их сын, известный театральный композитор и аранжировщик Руслан Абубакиров. 
И до сих пор, когда Фуат Абубакиров снова становится за дирижёрский пульт, артисты и музыканты встречают его аплодисментами. 

Фотографии из архива Фуата АБУБАКИРОВА