16 апреля — день рождения Юрия Балашова

Сегодня отмечает день рождения основатель журнала "Казань" Юрий Анатольевич Балашов. Мы желаем ему крепкого здоровья и предлагаем познакомиться с его честными ответами на непростые вопросы.

Из архива журнала "Казань" № 4, 2021

Под руководством главреда Юрия Анатольевича мы, сотрудники «Казани» разных ­поколений, в общей сложности проработали без малого тридцать лет. И теперь, по-прежнему,— с гордостью сознаём: «С ЮА мы — коллеги!» В честь его круглой даты решили расспросить его о том, о чём раньше по разным причинам поинтересоваться было недосуг. Простые вопросы оказались непростыми. И немудрено. Для требовательного главреда Балашова дежурных ­вопросов не существует.

Редакция журнала «Казань»

— Юрий Анатольевич, кем были ваши родители?

— Отец — из Калуги, учитель математики, инженер, мама — казанская, врач.

— Что вы любили читать в детстве?

— Обычный набор советского школьника. Сказки, Носов, Кассиль, Гайдар, Майн Рид, Марк Твен, Лев Толстой. Потом о вой­не… Евтушенко, Высоцкий… В школьном классе были и более начитанные ребята. В то время, когда глотал Дюма, они задумывались над Ремарком, Стейнбеком и книгами братьев Стругацких.

Как-то у нас дома была учительница, и мама посетовала: «Мало читает…» «А что мне, Некрасова, что ли, читать!» — возмутился отрок, стоя у книжного шкафа с собраниями сочинений классиков.

С первым президентом Татарстана Минтимером Шаймиевым. 2015

— Кем вы мечтали стать?

— Шофёром. Хотя, может, и не в прямом смысле. Дорога, всё время новое…

— Какие места Казани вам до́роги?

— Я родился и вырос в центре города, поэтому и ничего особенного: Лядской сад и Эрмитажка, Ленинский сад и «Чёрное озеро», вообще старая Казань…

— Что стало для вас самым важным жизненным уроком?

— Самый важный урок — в том, что в жизни «мелочей» не бывает. Как известно, всё дело в мелочах. Уроки каждый день, только не ленись учиться!..

На первом курсе университета меня назначили старостой группы. Должен был отмечать прогульщиков в журнале, но не делал этого. В конце семестра, то ли месяца, когда потребовалось сдать журнал, после очередной лекции воззвал громко:

— Кто пропускал занятия, подойдите ко мне!

Никто не шелохнулся.

Понял: если хочешь, чтобы тебя слушали, сам иди к людям, а не зови к себе, любимому.

Василий Аксёнов, журналист Айсылу Мирханова и Юрий Балашов во время интервью с писателем. Фестиваль «Аксёнов-фест». 2007

После первого курса меня лишили поста старосты. А в конце учёбы вновь назначили.

Тогда же впервые столкнулся с цензурой под названием Главлит. Наша группа решила сделать каждому неформальный выпускной альбом из собственных фотографий, а на обложке вытиснить первые слова из старинной песни казанских студентов «Там, где тинный Булак…» Нам не разрешали поначалу, потребовали все слова. Мы загрустили, ведь там: «Под забором-бором-бором всё валяются и в участок часто‑часто попадаются…» Но обошлось, разрешили без полного текста. Мы догадались сказать, что эту песню очень любил Владимир Ульянов.

Вывод: находчивость никогда не вредит.

Когда вышли первые номера журнала «Казань», редакция стала получать списки ошибок: грамматических, стилистических, фактических… Целые подробные ведомости, аккуратно разграфлённые. Запереживал, даже разозлился было: стараешься тут, тоже мне умник нашёлся…

«Умником» оказался писатель Джавад Тарджеманов. Хватило у нас понимания: поблагодарили его за помощь. Поняли: как ни важна похвала, бо́льшая признательность тому, кто нелицеприятно врежет правду-матку…

Таков, например, фотограф Фарит Губаев, который многое сделал для журнала. Не расточает хвалебное, слово его идёт в дело. Такое слово, авторов ли, сотрудников, необходимо, даже если ты иного мнения.

Верстали номер о казанских немцах, и попросил нашего первого художника Толю Иванова сделать кегль заголовка «Баухаус» одинаковым с размером названия «Прометей». Речь шла о сотрудничестве нашего СКБ с немцами.

— Но это же Bau-haus! — вскинулся Толя.

Он выполнил моё задание. Однако не слепо, а сохранив своё видение: сменил чёрный цвет заголовка на серый, и тот перестал выглядеть вызывающе.

Спасибо, Толя, за творческое решение и за твёрдость в собственном мнении!

Упёртый Толя сказал о своём коллеге Эйдинове: «Перед Григорием Львовичем я снимаю шляпу!»

— Кем была ваша первая любовь?

— Пионервожатой в лагере. Я тогда поступил в пятый класс. Любовь оказалась неразделённой, и жизнь лишилась смысла. Можно было утопиться, но, увидев с отвесной горной кручи далеко под ногами море, решил, что не стоит.

Стараюсь добросовестно ответить на все вопросы, понимая при этом, что главный смысл этого интервью ни в чём ином, как в выражении благодарности тем, с кем довелось начинать журнал «Казань» и идти по этому пути.

Первая любовь в редакции — женщины, которых встретил, когда туда пришёл: Зуля Зиннатуллина, Галя Панкратова, Альфия Сафина. Дольше других продержалась Рушания Камалова. Мне говорили: она у тебя как портрет Ленина на стене, пока есть, значит, всё в порядке!

«По наследству» от предтечи «Казани» журнала «Слово агитатора» «достались» члены редколлегии, в том числе Рафаил Бариевич Тагиров, Олег Викторович Морозов и Андрей Евгеньевич Бусыгин. Среди членов редколлегии не было случайных людей. Морозов и Борис Дмитриевич Леушин горячо убеждали председателя Верховного Совета Фарида Хайрулловича Мухаметшина, к которому мы подошли сразу после избрания его руководителем парламента вместе с Маратом Готовичем Ахметовым с просьбой поддержать редакцию.

— Дайте хоть день передох­нуть! — отбивался новоизбранный председатель.

И поддержал.

Зампред парламента Александр Павлович Лозовой вышел из отпуска в критический момент регистрации журнала. В знойный летний день в полупустом здании на площади Свободы он убеждал телефон:

— Чего только не регистрируете, «Пятую стену», «десятую стену…», а журнал Верховного Совета — нет! Ничего не знаю, я юрист…

Вместе с нами были Кафиль Фахразеевич Амиров и Василий Николаевич Лихачёв. Было очень важно и доброе отношение первого президента Татарстана Минтимера Шариповича Шаймиева.

Рустем Кутуй одухотворил журнал, призвал в него многих татарских авторов.

Всем, кто был в редакции в разное время и работает сейчас, помогал журналу, нашим прекрасным бескорыстным авторам — низкий поклон!

Вот жаль только, с членом редколлегии и прилежным автором Булатом Махмутовичем Галеевым не съездили за грибами в рабочее время и на служебной машине, как он мудро предлагал…

— Кого вы назвали бы главным учителем?

— Были замечательные учителя — в школе, в университете и позднее. Назвать кого-то главным вряд ли смогу.

Для журнала имело особое значение участие в его создании университетского историка Агдаса Хусаиновича Бурганова, который вошёл в редколлегию и привёл к нам писателя Амирхана Еники.

Агдас Хусаинович учил нас думать. Его потоковая лекция по истории КПСС собирала полный актовый зал.

С композитором Софией Губайдулиной. Казань. 2001

Другим учеником Бурганова был историк Владимир Миннетович Бухараев, окончивший университет немного раньше меня. Агдас Хусаинович был его шефом, научным руководителем кандидатской и старшим другом. Это сблизило нас с Володей, и мы проводили вместе много времени. Пили кофе, курили, спорили, ведь всё общество пришло тогда в движение. Работали над текстами. Часами могли подбирать для них слова. Так готовили, в частности, книгу диалогов Агдаса Хусаиновича и Володи «Лучше правда».

Исподволь, не сразу, в наших с Володей посиделках и прогулках с учителем создавалась и концепция журнала «Казань». Решили: никаких ядовитых политических цветов, равное уважение к разным культурам и религиям, опора на документ, первоисточники. Разработали концепцию проблемно-тематического ядра: объёмный взгляд на событие, явление одновременно глазами журналиста, фотографа, художника, других профи, не просто номера на одну тему… А также: «солнце в капле» — увидеть общее в конкретном, а потому особенно выразительном.

Такой драгоценной «каплей» стала Старотатарская слобода — единственное место в мире, где несколько столетий сохранялась городская культура казанских татар. Сенной базар как зачаток рынка, уничтоженный в ходе социалистического эксперимента. Общество, расплавленное, как жир в казане. Заводы, пожиравшие социальные тела, живодёрня, где вместо собак — люди, которых переводили на мыло. Костерок под казаном: «Мы хотим перемен!»

В первом номере встретились и легко общались и спорили заместитель прокурора республики Кафиль Амиров и журналист Анвар Маликов, «последний марксист Европы» легендарный Булат Галеев и его столь же легендарный предок опальный муфтий Галимджан Баруди, Пётр Аркадьевич Столыпин и депутат Казанского горсовета Евгений Кожеватов, будущая почётная гражданка Казани Нуранья Биктимирова…

Как верно заметил брат Володи Бухараева, концепция журнала «Казань» создавалась «у нас на кухне». Ко многим материалам первых номеров журнала прикоснулось золотое перо Володи.

Владимир Бухараев, Юрий Балашов и писатель Анатолий Гладилин. Фестиваль «Аксёнов-фест». 2007

В первом номере журнала была напечатана его программная статья «Надейся и не жди». В ней Володя, как он сам говорил, сделал социо­логическое открытие, связанное с градусом нездоровья общества:

«А мы-то будем точно знать, когда возродится нормальная жизнь. У нас есть барометр — Старотатарская слобода. Расправит она крылья, обретёт новое дыхание — стало быть, дело идёт на лад. А если нет…

Но искрится доброй улыбкой надежда, словно алый огонёк в растопленном домашнем очаге».

Как-то редакция делала дай­джест из публикаций начальных годов, и Володя сказал со свойственной ему нередко печальной улыбкой: «Жалею, что написал такую последнюю фразу…»

Когда мы начинали, журналистика в стране только становилась отраслью бизнеса, и у нас ещё сохранялись некоторые иллюзии. А вообще-то мы хотели не столько заработать, сколько найти островки живого в выжженном поле. Не случайно несколько лет печатали воспоминания бывшего «мэра» Казани сидельца Павла Васильевича Аксёнова.

Появилась памятка автору: я, а не мы; известное: наука — баба весёлая и скуки не терпит; парадокс как особый способ установления контакта с читателем… Со временем добавилось только одно: призыв прислушаться к нашей землячке Софии Губайдулиной. Нужна волевая, ужасающая формальная работа при беспощадном душевном переживании. Беспощадно для себя нужно пережить. Цитирую по памяти, но за смысл ручаюсь.

Парадоксы — во многом от Бурганова. Он твёрдо стоял на земле, но его теория со-собственничества, то есть наделения каждого долей общего пирога, казалась мне утопической. Не отдадут ведь! Сам же Бурганов утверждал: руки у человека к себе загибаются. Тут учитель для убедительности сжимал пальцы.

…Как пить не отдадут! — ведь чем больше есть, тем жёстче загибаются.

Тем не менее, мне идея Бурганова нравилась, ведь человечество ничего лучше социальной справедливости не придумало. Тогда «посредственно» собирались в горкоме комсомола члены комсомольского штаба «Ровесник», которым не хотелось «задрав штаны, бежать вослед за этим комсомолом». 22 апреля — самые первые — мы приносили к памятнику на площади Свободы хвойную гирлянду, и в зябкой тишине звучало:

— Наша цель — счастье людей!

Вскинутые кулаки подтверждали:

— Мы победим — ни тени сом­нения в этом!

Тут не было фальши. Однако когда, как чёрт из табакерки, на школьной перемене откуда-то выскакивал любивший шутки одноклассник Саша Хитров и лукаво кричал: «Всё вокруг колхозное, всё вокруг — моё!» — мы прекрасно понимали, что это не шутка.

Володя Бухараев полагал, что нам, обществу, будет плохо без Бурганова. Прощаясь с ним, он в последний раз пронзительно прочитал любимого Межирова:

Что ж ты плачешь, старая развалина, —

Где она, священная твоя

Вера в революцию и в Сталина,

В классовую сущность бытия...

Вдохновлялись сталинскими планами,

Устремлялись в сталинскую высь,

Были мы с тобой однополчанами,

Сталинскому знамени клялись.

Шли, сопровождаемые взрывами,

По всеобщей и ничьей вине.

О, какими были б мы счастливыми,

Если б нас убили на войне.

С Бургановым было непросто.

Однажды он вдруг заявил:

— Юра, ты же оккупант!

Опешил:

— Родился ведь в Казани!

— Всё равно...

После десятилетия журнала учитель вдруг принял решение о выходе из состава редколлегии.

Мне досталось много переживаний. И лишь спустя много лет Агдас Хусаинович написал письмо. Просил извинения за свою обиду. Журнал посвятил Василию Аксёнову целый номер, а для него столько места не нашлось (докторскую диссертацию Бурганова не утверждали почти четверть века): «Я тогда не понимал значения Аксёнова для русского народа». Поведал об этом дочери учителя Ларисе, она сказала: «Для папы это редкий случай, признать свою неправоту с извинением».

Мужественный человек.

Поэт в России больше, чем главред? С Евгением Евтушенко. 2005

У нас были такие учителя, перед именами которых хочется смиренно преклонить колени.

— Какое значение в жизни для вас имеет дружба?

— Дружба — это воздух нашей жизни. Мне повезло с друзьями. С одноклассниками по казанской школе № 3 на Горького знаком уже более шестидесяти лет. А с Даниёй Булатовой, дочерью оперной певицы, мы вообще ходили в один детский сад, потом десять лет в одном классе, вдобавок университет. Всё это время мы регулярно встречаемся всем выпуском, а с одноклассниками — не один раз в год. Такое, насколько знаю, редко бывает. И у нас не меркантильные интересы, хотя, если надо, в плече друга никто не сомневается. Все мы очень разные. Среди однокашников — преподаватели и врачи, строители и библиотекари. Наверное, не было бы желания сохранять отношения, основанные не на корысти — мы бы не встречались.

Миша Марков, как и дед, стал профессором-ботаником. А вот для Володи, внука и сына знаменитых астрономов, небо обернулось вместилищем артиллерийского десанта, который он освоил в армии. Были в нашем классе дети и других известных родителей. Отец Галии Дьяконовой, директор главного краеведческого музея Татарии, помог нам создавать школьный музей.

Но в классе не возникло разделения по положению семей. Когда с нашей любимой учительницей Валентиной Геннадьевной Аристовой в школе ставили сказку Андерсена, Земфира Мусина, Снежная королева, не очень-то хотела целовать меня, Кая. Но не потому, что её отец был первым лицом города, а потом республики. Мы были ещё дети и многое воспринимали по‑детски.

Решив поехать на экскурсию в другой город, мы решили: только всем вместе! С большим трудом через райком комсомола устроились чернорабочими на строительство нынешнего онкологического диспансера, чтобы каждый заимел свою копейку на поездку. Вкалывали в пыли и грязи. Родителей охватила паника: детям нужно учиться, выпускные классы! С каждым днём наши ряды таяли. И наконец мы остались вдвоём с Женей Громовой, самой красивой девушкой в школе и во всём СССР.

Спросил её:

— А ты зачем пошла ручки пачкать, деньги у тебя вроде есть?

Женя ответила, по обыкновению спокойно растягивая слова:

— Мне ма-ма сказа-ла: договорились — надо ходи-ить!

— Как вы любите отдыхать?

— С друзьями. В праздности и лени. Если кто-то скажет обо мне, что трудоголик, то смотря что под этим понимать. Вовсе не склонен самозабвенно растворяться в труде, есть в жизни и другое. Просто если взялся за работу, то лучше делать её хорошо.

— Что вы, как ценитель вкусной еды, сами мечтали бы приготовить? (Вопрос от ответственного секретаря журнала Светланы Жеймовой.)

— Предпочту, чтобы приготовили другие. Мои друзья очень хорошо готовят, лучше, чем мне удаётся. А я не гурман, был бы натуральный продукт, обойдусь без изысков.

— Помните ли вы свой первый опубликованный текст?

— Мама моей одногруппницы в университете Надежда Андреевна Сальтина заведовала отделом в «Комсомольце Татарии», и однажды поручила мне написать рецензию на спектакль ТЮЗа «Мамаша Кураж и её дети» Брехта. Материал был беспомощным, но его опубликовали. Он оказался одним из первых для меня.

Спустя много лет, уже будучи главным редактором журнала «Казань», принёс Надежде Андреевне её текст, «по-новому» переделанный. Она изменилась в лице, но ничего не сказала. Ещё один урок главному редактору: самонадеянность и выдержка, готовность понять и принять…

— Каковы ваши «три правила жизни»?

— Таких нет. Разве что: «Не верь, не бойся, не проси!»

— Спасибо вам за ответы

Фото Гульнары Сагиевой

Видео Александра Рачука