Анализом этого не определишь…

Владимир Муравьёв. Фото из архива Валерия Бокова

На необъятной карте нашей страны есть один из самых любимых городов (а я повидал немало), это — Казань. Как-то я сказал о замечательном казанском гостеприимстве, что ничего не помню, но запоминается надолго.

Познакомились мы с Володей Муравьёвым в незапамятные времена. То ли в конце шестидесятых, то ли в начале семидесятых, это было в Кишинёве на фестивале самодеятельной песни. Оба мы стали не то лауреатами, не то дипломантами, да мы и не придавали тогда этому значения. А я и сейчас не придаю. Разумеется, в своих номинациях. Володя как исполнитель, Визбора пели и поют многие. Но как Володя Муравьёв — никто. А я — как автор. И хотя я человек довольно осторожный в выборе друзей, мы моментально подружились. Я много раз бывал в гостях у Володи, и он познакомил меня с замечательной плеядой казанских медиков. Это были: Владимир Менделевич, Евгений Сахаров, Рашид Валеев, Галина Петрова.

Однажды мы на большом речном катере вместе с Муравьём и большой развесёлой песенной компанией отправились в Самару на Грушинский фестиваль. Была жара, и мы все ходили по пояс обнажёнными. Володя увидел у меня на спине какую-то болячку и самым решительным образом настоял на моей поездке в Казань, хотя у меня были совсем другие планы. В результате профессор Солнышкин удалил у меня опухоль под названием «меланома». Комментарии, как говорится, излишни. Я не знаю, существует ли сейчас клятва Гиппократа после окончания медвуза, но все постулаты этого завещания великого врачевателя были у Володи в крови, хотя анализом этого не определишь. Так же как мы не можем определить, что такое душа. Все уверены, что она есть. Но где она помещается в человеческом организме, никто не знает.

Памяти Володи Муравьёва

Вечерний ветер по ресницам

Скользит и прячется в траве.

По жёлтым листьям красной птицей

Шьёт осень нитью по канве.

Неуловимую мелодию

Поют (а, может быть, кричат?),

Пьёт облетевшая смородина

Из пентатоники ручья.

Когда глаза закроешь, чудятся

Необгоревшее дотла

Тепло земли вишнёвой улицы

И золотые купола.

Крик журавлей перед побегом,

Под рябью солнечной река.

И под рубашкой пайка хлеба,

И материнская рука.

И, слава богу, что на свете

Пока ещё нельзя продать

Вот этот вечер, этот ветер,

И как в ручье поёт вода...

Нетронутым колымским снегом

Плывут на запад облака,

И пусть хранит под этим небом

Нас материнская рука.