Автограф градоначальника и «Бьюик» в каретнике

Гнездо известного «неизвестного» доктора Беркутова

Одним из знаковых объектов нынешнего «Том Сойер феста» стал Дом Беркутова. Третий по счёту, расположенный на территории Старо‑Татарской слободы, границы которой сойеровцы «нарушили» ещё в минувшем году, он также является одним из первых двух домов фестиваля, официально обладающих статусом «Объекта культурного наследия», в данном случае — муниципального значения.

Одно­этаж­ный дом на углу улиц Габдуллы Тукая и Фатыха Карима выделяется уютной камерностью на фоне своих соседей — каменного особняка Юнусовых‑Апанаевых и роскошной эклектики Дома Шамиля. Все три строения по­чти ровесники, и можно только вообразить, свидетелями каких историй, разговоров, сюжетов с участием своих хозяев были их стены. Ведь Юнусовская площадь, где они расположены, была неравнодушным сердцем Старо‑Татарской слободы, её «гайд‑парком», на пятачке которого кипела общественная жизнь.

Впрочем, оставим фантазии беллетристам и заглянем в историю.

Согласно исторической справке дом врача пятой полицейской части Казани Николая Ивановича Беркутова был построен в конце XIX века. Здание представляет собой образец деревянного городского зодчества, в декоративном оформлении которого использовано сочетание мотивов татарской народной и профессио­нальной архитектуры, преломлённых через формы модерна.

В 1908 году Казанская Городская Управа согласовала проект на постройку его деревянных служб и хозяйственных помещений, брандмауэрной стены. Также согласно проекту, предусматривалась частичная перестройка самого дома, поднятие его на три венца, увеличение­ окон, перекладка печей и осуществление пристроя входной группы со стороны улицы Поперечной — так называлась до революции нынешняя улица Фатыха Карима. После революции гнездо семьи Беркутовых было, естественно, уплотнено и поделено на несколько квартир.

История дома типична и предсказуема, за некоторыми счастливыми исключениями. Ну, например, хотя бы того факта, что, в разгар кампании по ликвидации ветхого жилья деревянному строению удалось избежать печальной участи многих своих собратьев.

Что касается первого хозяина особняка, фасад которого долго укрывали вековые липы, то история может поведать о нём не слишком много. Своего рода казус заключается и в том, что табличка на северной стене дома, на месте заложенного парадного входа, рассказывает вовсе не о враче Беркутове, а о поэте‑фронтовике Фатыхе Кариме, в честь которого в 1953‑м из Поперечно‑Тукаевской была переименована улица.

Из большинства доступных источников се­го­дня известно, что Николай Беркутов лечил ревматизм, причём бедным пациентам оказывал помощь бесплатно. Репутация доктора‑благотворителя послужила ему впоследствии «охранной грамотой» — во время революции и последующие годы ни дом, ни его хозяин не пострадали. Своих детей у Николая Беркутова не было. Был лишь приёмный сын.  С его потомками нам связаться не удалось.

Се­го­дня дом делится на три квартиры, которые принадлежат разным хозяевам. Мы встретились с семь­ёй Фёдоровых. Её глава Константин Андреевич по линии своего отца является дальним родственником Николая Беркутова. Его рассказ позволяет дополнить скупой порт­рет известного казанского врача некоторыми деталями, а также пролить свет на историю самого дома.

***

Хозяин встречает у калитки. В глубине двора — яблони. Деревья — по­чти ровесники Константина Андреевича, который живёт в доме с того самого дня, ко­гда его принесли из расположенного напротив на втором этаже особняка Юнусовых‑Апанаевых родильного дома.

— 1953‑й год был. Водопровод старый, не работавший. Нянечки вёдрами носили воду роженицам...

На стене дома со стороны двора — пробы красок. Реставраторы подбирали цвета. Вплотную к одной из стен растёт яблоня. Как ни жаль — но придётся подрезать ветки, для того, чтобы волонтёры могли установить леса. Яблоки, говорит Константин Андреевич, типа штрифлинга.

Из дома выносится старая, начала прошлого века открытка. На ней — деревянный особняк с нарядными аттиками, балясинами по периметру крыши, вазонами на углах и парадным крыльцом в несколько ступеней. Со стороны площади вдоль фасада высажены деревца — те самые липы. Видны нарядные ворота с солярным узором и полуподвальное окошечко цокольного этажа. Под изображением надпись: «Домъ Н. И. Беркутова. Ка­зань». Видно, то­гда уже, во времена «ятей», здание было заметным украшением и достопримечательностью Слободы, раз запечатлено на поч­товой открытке. На обратной стороне чернилами «Деду с бабушкой» пишет некий Адя...

Старинная открытка с изображением  Дома Беркутова. Из архива семьи Фёдоровых.

От парадного крыльца, выходившего раньше на улицу Фатыха Карима, се­го­дня осталось лишь небольшое возвышение над асфальтом со следами плитки. А ко­гда‑то этот вход вёл в часть дома, где доктор принимал больных. Уровень земли, говорит Константин Андреевич, ещё по­мнящий времена, ко­гда вдоль фасада росли шампиньоны, за более чем полвека поднялся сантиметров на семьдесят. Неоднократно сыпали щебень и клали асфальт, и цоколь по­чти целиком ушёл под «культурный слой». Также не сохранился нарядный декоративный аттик. Его изготовили сейчас по старым изображениям на средства, выделенные одним из спонсоров «Том Сойер феста», крупным респуб­ликанским банком.

Вдоль внешнего фасада убрали старые деревья — те самые, с фотографии столетней давности. Иначе больные, с ущербными стволами, они могли упасть и повредить здание. Деревья, к которым привыкаешь как к членам семьи, жаль, конечно. Но что делать?

Специалисты отмечают, что дом славится внешним деревянным декором со стилизацией в духе модерна. Углы сруба забраны под обшивку и образуют пилястры с затейливыми капителями. Наличники украшает резьба. В отличие от деревянных деталей на других домах «Том Сойер феста», здесь она практически полностью сохранилась, потребовалось только ошкурить и обработать древесину, а затем покрыть краской. Как говорит Константин Андреевич, состояние дома даже удивило прораба — видно, говорит, хозяева неплохо за ним ухаживали.

Автор проекта реставрации Дома Беркутова Ирина Карпова также оценила состояние объекта к моменту начала работ как удовлетворительное. Неблагоприятным­ фактором, считает она, является то, что часть цоколя была скрыта под землёй, имело место замачивание нижних венцов сруба, потребовала ремонта кровля с устройством водоотведения. Волонтёры «Том Сойер феста» очистили фасады от старых отделившихся слоёв краски, отремонтировали штукатурку цоколя, обработали его антисептиком, загрунтовали и покрасили стены. Восстановлены утраченные элементы деревянной резьбы наличников и карнизов. Но главным стало восстановление утраченного парапета с балюстрадой и аттиками слуховых окон главных фасадов здания, которые мы видим на дореволюционных фотографиях.

— В своё время нас хотели расселить, как ветхий фонд. Но то­гда все мы, кто жил в доме, написали заявление с просьбой о том, чтобы этого не делали. Дом требовал ухода. Мы сами его ремонтировали.

Жильцы помнят времена, ко­гда во­зили из Чебоксар прицепы с кровельным железом, для того, чтобы чинить крышу. Стройматериалов было не достать.

У Константина Андреевича осталось не так много предметов из обстановки казанского врача — этажерки, полки, кресло из гарнитура, старинный барометр и акварельные панно на стене. Хранятся некоторые оригиналы документов. Один из них — то самое разрешение на постройку хозяйственных помещений, подписанное городским головой Попрядухиным «марта 14 дня 1908 года». Несколько разворотов чертежей с планом ближайших улиц, проектом предполагаемых работ, описанных старинным почерком без наклона — писец был левшой? — представляют, с какой скрупулёзностью относились к застройке города в прошлом. Согласно проекту, во дворе возводились хозяйственные сооружения с ледником, каретником, сеновалом и брандмауэром.

Проект перестройки дома, датированный 14 марта 1908 года и подписанный городским головой.

Эти постройки по­мнит ещё сам Константин Андреевич. В каретнике, как он рассказывает, в пятидесятые‑шестидесятые стоял такой раритет, как дореволюционный автомобиль. Кажется, «Бьюик», а быть может и «Опель». И говорят, что принадлежал он в прошлом самому Николаю Беркутову. В детстве маленький Костя любил туда забираться и играть, и однажды заигрался так, что, взрослые, забыв о нём, закрыли ворота каретника. Безнадёжно порыдав, он заснул и проспал до тех пор, пока старшие не хватились ребёнка.

***

Так кем же был предполагаемый владелец того автомобиля?

Об этом Константин Андреевич знает со слов своего двоюродного деда. Тот рассказывал, что прабабушка Константина Андреевича со стороны отца была близкой родственницей жены Николая Беркутова, предположительно приходилась ей двою­родной сестрой. Её сыну, то есть деду Константина Андреевича, Беркутов помог получить образование — отправил на собственные средства учиться на юридический факультет Казанского университета, а затем сделал управляющим своими делами. Двоюродному же деду помог открыть фотоателье.

По его же словам, Николай Беркутов не только вёл врачебную практику, но имел несколько доходных домов, занимался меценатством, жертвуя немалые суммы на развитие города, и держал в банке довольно солидный капитал. Пациентам часто помогал деньгами, ко­гда те нуждались. Ревматизм же, говорят, лечил так, как научились это делать только в пятидесятые годы прошлого века. Да и образования, по семейной легенде, Беркутов не имел, а был самоучкой. Так ли это? История пока умалчивает.

У Константина Андреевича сохранилась фотография загородного деревянного дома на опушке леса с надписью на обороте: «Дача Николая Ивановича Беркутова». Говорят, располагалась она в красивом месте в Ва­силь­ево.

Сохранившаяся фотография с подписью «Дача Николая Ивановича Беркутова» на обороте.

К сожалению, более по­дробными и точными сведениями о своём далёком родственнике Фёдоровы не располагают. Да и то, что известно, — всего лишь устные свидетельства на основе многократных пересказов воспоминаний. Сам Константин Андреевич уже не застал в живых своего деда, двоюродного племянника врача‑мецената.

Похоронен Николай Беркутов на Арском кладбище Казани. На табличке — годы жизни: 1854 – 1932. Рядом покоится его супруга Мария Ва­силь­евна, которая была на десять лет моложе мужа и ушла из жизни в 1940‑м.

Родители Константина Андреевича, всю жизнь прожившие в части Дома Беркутова, были представителями интеллигенции. Отец, Андрей Константинович, работал в Казанском авиационном институте, заведовал кафедрой «Деталей машин» Мама, работавшая в годы вой­ны в госпитале на Байкале, имела профессию врача. Константин Андреевич хорошо по­мнит бабушку с её стороны, Евгению Александровну Виноградову, в девичестве Парвицкую, выпускницу Родионовского института благородных девиц, знавшую семь языков и долгое время заведовавшую кафедрой иностранных языков авиационного института. Сам Константин Фёдоров продолжил инженерно‑техническую династию. Окончил Третий факультет КАИ, работал в энергетической отрасли. Се­го­дня в части дома на Фатыха Карима он живёт вместе с детьми и внучкой. Во дворе растут высаженные им когда-то липы.

***

История первого хозяина дома на углу Тукая и Фатыха Карима по сей день оставляет немало белых пятен. И она же не оставила нас равнодушными. Редакция журнала­ обратилась с запросом о личности Николая Ивановича Беркутова в Государственный комитет Республики Татарстан по архивному делу. Если нам будут предоставлены какие‑либо новые интересные сведения, мы обязательно поделимся ими с читателями журнала.

Комментарий эксперта

Об особенностях работы волонтёров с Домом Беркутова рассказывает архитектор‑реставратор, автор проекта его реставрации, старший преподаватель кафедры Реставрации и реконструкции архитектурного наследия Казанского государственного архитектурно‑строитель­ного университета Ирина КАРПОВА:

— Уже не первый год парт­нёром фестиваля «Том Сойер фест» является Казанский государственный архитектурно‑строи­тель­ный университет. Студенты нашей кафедры собирают информацию по домам, выполняют обмеры, дают свои предложения по ремонту и по колористическому решению фасадов. Совместно с другими парт­нёрами фестиваля мы неоднократно обходим все дома, выявляем основные дефекты, повреждения, «болезни» зданий, которые необходимо в первую очередь вылечить. Если находим проблему, которая требует сложного «хирургического» вмешательства, вместе решаем, что можно сделать на данном этапе работ, как законсервировать и предотвратить дальнейшее разрушение здания.

С каждым домом, является он памятником официально или нет, мы работаем подобно тому, как ведутся работы на объектах культурного наследия, с привлечением спе­циа­листов и осуществлением авторского и технического надзора на всех стадиях. Что касается ограничений, связанных со статусом объектов культурного наследия, каким является Дом Беркутова,— ограничение одно: работы должны проводится в соответствии с действующим законодательством, а именно Федеральным законом № 73. В нём множество правил, описывающих, в какой последовательности, кем, как и на каком основании должны проводиться работы на памятниках. Иначе любой прохожий мог бы прий­ти с кисточками — это не самый плохой вариант, может приехать и на бульдозере — и делать что ему вздумается с нашим наследием, а оно именно наше общее наследие, наследство от наших потомков, если хотите.

Проводить исследования, разрабатывать проект, согласовывать его и проходить экспертизу, далее получить разрешение на работы, выполнять и контролировать их ход, нести ответственность должны организации, имею­щие лицензию и аттестованных спе­циа­листов.

Дом врача Беркутова построен в конце XIX века. В формировании Юнусовской площади он, безуслов­но, является важным формирующим элементом. С его колористическим решением всё было не просто. О нём практически не сохранилось никаких сведений. Совместно со студентами мы разрабатывали несколько вариантов. Основанием послужили анализ градострои­тель­ной ситуации и колористического окружения Дома Беркутова, характерных цветовых приёмов деревянной архитектуры Казани. Мы также опирались на исследования окружающей застройки Старо‑Татарской слободы, труды Рамиля Аитова, Нияза Халита, Равиля Айдарова и других спе­циа­листов.

Важной подсказкой послужила обнаруженная аутентичная деталь утраченного декоративного оформления парапета — вазон, на котором сохранились следы красящего слоя тёмно‑зелёного, изумрудного цвета. Такие же тона были обнаружены в труднодоступных местах — карнизах, слуховых окнах. По ранним фотографиям дома можно судить, что он имел «обратное» сочетание цветов — сами стены были светлого оттенка, а декоративные детали — темнее. Хочется ещё отметить, что дом, хоть и находится в Старо‑Татарской слободе, не является традиционной татарской усадьбой, а принадлежал врачу. Рассматривать его исключительно в контексте татарской архитектуры было бы неверно. Поэтому мы ориентировались и на аналоги деревянной архитектуры жилых домов в русской части города. За основу колористического решения принят тёмно‑зёленый цвет выступающих декоративных элементов на светло‑серо‑голубом тоне плоскости стен, с вкраплениями характерных для архитектуры Старо‑Татарской слободы природных цветов, это — охра, белый с оттенком под известняк, тёмно‑красный, светло‑голубой.  

Мебель и предметы интерьеров, фарфор фабрики Гарднера, серебряная стопка и английские весы, принадлежавшие Николаю Беркутову.