Советская дача с камином

«Кают-компания» с видом на речные просторы.

Как только необычная эта дача появилась на берегу Волги рядом с железнодорожной станцией 774 км, она сразу же стала местной достопримечательностью. Проплывающие на моторках, как по команде, поворачивали в сторону дачи головы, а отдыхающие ходили сюда, как на экскурсию. Ведь тогда у всех были типовые домики, поставленные на трёх сотках. Разрешалось иметь скромную одноэтажную постройку с уборной в углу участка. Никаких тебе бань, гаражей и капитальных теплиц. За этим строго следили. Боялись, чтобы у советского человека на приусадебном участке не выросло чувство собственника.

Советский человек был втиснут в символичные квад­ратные метры дозволенного комфорта. Ничего лишнего. Скромность возводилась в культ. «Эгоист» стало ругательным словом. Наши люди должны были быть равными, а, следовательно, похожими друг на друга.

Михаил Петрович Девятаев не вписывался в отведённые для тела и души рамки. Сильная и неординарная личность ломала стены запретов. Он не мирился с обстоятельствами. Его изобретательный ум всегда предлагал нестандартные решения.

Фантастический побег из немецкого плена на «Хейнкеле-111» с радиоаппаратурой на борту, предназначенной для испытания новейшего «ФАУ-2», многим доказал, что в жизни не бывает безвыходных ситуаций, и даже, оказавшись в плену, можно продолжать бороться за свои жизнь и свободу.

Его широкая неуёмная натура нашла своё выражение и в высокой даче на Волге, которую он построил вместе с сыновьями в 60-х годах ещё при Хрущёве. Её постройка — сплошное преодоление различных бюрократических табу.

Михаил Петрович учит сыновей рыть траншеи.

В этом доме материализовалась давняя мечта Девятаева о крепком и уютном семейном гнезде, где звучали бы детские голоса, потрескивали поленья в камине, тянуло ароматным дымком из коптильни, а за окном проплывали белые пароходы и подмигивал чёрный бакен.

...Младший сын Героя Советского Союза Александр Михайлович Девятаев отпирает ворота дачи и приглашает войти. Время летит, отца давно уже нет, дети выросли и выпорхнули из гнезда. У Александра Михайловича появилась новая дача в Зелёном Бору, а сюда он иногда выбирается, чтобы, открыв железные ворота, оказаться в прошлом, где отец стругает сосновые доски, а мама поливает грядки. За забором плещется Волга, вдали комаром зудит дюралевая «Казанка», а солнечный свет, пропущенный сквозь листву яблони, падает на обеденный стол и ласкает лица родных и друзей.

— На этой даче прошли мои детство и юность… — с ностальгией вздыхает Александр Михайлович. — Здесь каждая дощечка, каждый камень или железка помнят моего отца. Всё с любовью построено его руками. Ну и мы, конечно, с братом Алексеем ему помогали. Отец воспитывал нас трудом и собственным примером.

Младшая сестра Нэлли с племянницей Иришей (первой внучкой М. Девятаева).

Помню, когда мы приехали сюда на папиной «Победе» первый раз, я был ещё совсем мальчишкой. Места здесь были необжитые — на самой границе садового товарищества КАИ «Дубки». Там, где теперь стоит дача, раньше зеленел луг, на берегу лежали просмолённые рыбацкие шаланды. Я подбежал к реке и увидел на мелководье маленьких стерлядок. Хоть руками лови!

Для отца самое главное — чтобы рядом была Волга. А участок этот ему показал его друг профессор Алексей Андреевич Агафонов, который начал строиться по соседству.

После баньки и купания в Волге.

Никаких шабашников не нанимали. Всё делали своими силами из подручных материалов. Где-то отцу удавалось достать силикатный кирпич, цемент, железные уголки. Доски и рейки на обшивку комнат, а также двери привезли со списанных дебаркадеров. Я целыми днями сидел и выдирал из старых досок ржавые гвозди. Потом их выпрямляли и пускали в дело.

Так что дача у меня ещё долго ассоциировалась не столько с отдыхом, сколько с физической работой. В руках постоянно гвоздодёр, молоток или совковая лопата. Правда, и удочку с вёслами тоже успевал подержать на зорьке или на закате.

Дача начиналась с бетонирования фундамента и подвала, где предполагалось устроить по немецкому образцу гараж. Мы с братом рыли траншеи, делали откосы и песчаную отсыпку. Занимались этим основательно, как будто бы бетонировали бункер! Отец хорошую школу бетонщика прошёл в плену, где их заставляли строить взлётные полосы и укрепления.

Чаепитие на веранде. Мама Фаузия Хайрулловна со старшим сыном Алексеем.

Он делал проектные расчёты, поэтому дом спустя почти 60 лет стоит крепко и не заваливается. Весной талая вода уходит по специальным керамическим трубам и не задерживается в подвале. Всё продуманно!

В плену отец видел немецкие дома и, как человек любопытный, интересовался их устройством. Как будто чувствовал, что войне скоро конец и надо будет много строиться. В мирное время, выезжая в Европу в командировки, не упускал возможности подробнее изучить внутреннюю начинку таких коттеджей.

В Германии многие частные дома из-за экономии имели подземные гаражи. Там же устраивали небольшие мастерские, продуктовые склады, душевые и туалеты. Не всё отцу удалось реализовать до конца, но изначально задумка была именно такой.

Сегодня, на фоне современных коттеджей, дача Девятаева выглядит скромно.

Александр Михайлович ведёт на второй этаж и показывает «советскую» дачу изнутри, на ходу поясняя:

— Дача предназначалась для большой семьи из пяти человек. Плюс, конечно, гости. А их здесь побывало немало: академики, ­генералы, лётчики-космонавты, ветераны войны…

Для меня и для Алексея были предусмотрены отдельные «каюты». Для нашей младшей сестры Нэлли отец устроил настоящую, полную солнца светёлку с видом на речные просторы.

Но главная изюминка дачи — это веранда, которая напоминает кают-компанию на носу корабля. Когда здесь чаёвничаешь, создаётся впечатление, что плывёшь по Волге. А если открыть окна, то речной бриз наполняет всю комнату!

«Палуба», откуда далеко видать.

Ещё один важный элемент — большой балкон, как палуба или капитанская рубка. Раньше с него были хорошо видны фарватер, Лысая гора на противоположном берегу и Свияжск, но сейчас разрослись деревья.

Михаил Девятаев, стоя на этом балконе, вспоминал свою службу на речном флоте, когда он плавал на баркасах и теплоходах. Испытывал первое скоростное судно на подвод­ных крыльях — теплоход «Ракета», а затем был капитаном на «Метеоре».

Александр Михайлович растап­ливает камин. Языки огня лижут поленья, блики пляшут по стенам.

Жена Александра Михайловича Фирдаус на крыльце дачи.

— Камин здесь сложен тоже по немецкому образцу. Необычны его форма и внутренняя конструкция. Имеется переключение дымохода с каминного на печное, то есть можно топить как камин или как обычную печку. Кроме того, дымоход одновременно греет духовку для приготовления пищи. Всё это отец подсмотрел у своего друга-переводчика Юргена Пойкерта, когда гостил у него в городке Цинновиц на острове Узедом в Балтийском море. Там же он «позаимствовал» для дачи винтовую лестницу.

Отец был знатным печником. С детства освоил эту профессию. После войны, когда ещё ходил с клеймом «попавшего в немецкий плен» и его никто не хотел брать на работу, ремесло печника ему здорово пригодилось. Помню, идём мы по Лесгафта, а он мне то на один дом покажет, то на другой: «Вот, говорит, здесь я печь новую клал. И там, тоже моя работа». Смотрю, на крышах трубы дымят. Значит, людям в домах тепло. Значит, с благодарностью печника вспоминают.

— К нам на дачу периодически ходили разные комиссии, — с улыбкой вспоминает Александр Михайлович. — Что-то мерили рулеткой, записывали, составляли протокол. Так они реагировали на жалобы завистников! В конце концов, кто-то из знакомых надоумил отца написать в обком партии письмо с просьбой перевести объект из садового домика в разряд дачного, чтобы узаконить постройку. После этого комиссия долго не появлялась. Заявились они снова, когда отец в 70-х годах построил баню.

Баня, замаскированная под домик.

В помощники себе он позвал дядю Петю, который мастерил лодки. Достал по знакомству непросмолённые шпалы, которые использовал вместо брусьев. Для обшивки предбанника и парилки отец шлифовал с немецкой педантичностью каждую доску и притирал к другой. И делал это так тщательно, что между ними иголку даже не просунешь. Печка у него по немецкому образцу тоже получилась непростая — со сложным дымоходом, не позволяющим скап­ливаться угарному газу. Вообще у отца руки были золотые. Когда он что-нибудь мастерил, то можно было залюбоваться — настолько слаженно работал!

И вот комиссия стала придираться к этой бане. И тогда кто-то из знакомых посоветовал замаскировать баню под жилой домик, который был построен, якобы, для детей. Отец так и сделал, сколотил фальшь-этаж, где, конечно, никто не жил. Зато там была устроена коптильня, и функционировала она от банной печки. Пока мы внизу парились, то наверху могла коптиться, например, рыба.

Потом прямиком из парилки мы бежали и прыгали в Волгу! Такое не забывается…

Цветные фото Гульнары Сагиевой