Связь времён

Альфия‑апа выудила из кипы разнокалиберных бумаг с печатями четыре пожелтевших от времени листа. Ко­гда‑то они были единым целым, но со временем края и места сгиба истёрлись, так что пришлось немало повозиться, восстанавливая очерёдность страниц…

«П. О. БЛАГОУСТРОЙСТВО,- прочитала Альфия Касымовна верхнюю строчку титульного листа,- Землемерное отделение… Настоящий план… городской… от 5 января 1931,- ого! - удивилась она сама себе,- как же я раньше его не прочитала, это же настоящий раритет! Текст на русском и ещё на… латинице.

«…Выписка из казанского землемерного отделения о состоянии дома номер 66 дробь 17 по улице Волкова… заключённый на её основе Найма Договор, согласно которому право на третью часть переходит гражданину Иванову Григорию Ивановичу.

Кем приходился этот Григорий Иванович последующим владельцам той «треть­ей части», теперь можно только гадать,- может быть, родственником того, кто построил дом, а может, тем счастливчиком, кому ордер на проживание достался после его экспроприации,- обычное в то время дело… Рассматривая документ в деталях, Альфия Касымовна всё больше удивлялась, она раньше не могла и подумать, сколько мыслей может разбудить обычная канцелярская бумага. Вот, например, марка. То­гда, получается, ею оплачивали не только поч­товые услуги, но и налоговую по­шлину. Слово «Госпо­шлина» и цифра пятьдесят копеек красуются на ней в соседстве с серпом, молотом и звездой - символами советского государства. И полтинничек был то­гда денежкой не маленькой, ведь за него вам измеряли все ваши владения, вычерчивали план. Результат сей работы красовался ниже: аккуратные столбики с расчётами возглавляло красивое слово «Экспликация».

«…Земли под строением… под садом… двором… сооружениями…», и отдельно проставлен расчёт земли удобренной и не удобренной… Удобренные сады и огороды являлись то­гда частью Казани… Были в ней то­гда и не удобренные, но очень уютные дворы, где дети играли в шумные игры, а взрослые собирались на праздники за общим столом, где заботы, печали и радости были одни на всех… Там, где «деревья были большими», прямо на улице разыгрывались спектакли, принцы с картонными мечами спасали принцесс в роскошных платьях из оконных занавесок, собирал тряпьё старьёвщик, у которого можно было выпросить лоскутки сказочно красивых тканей, в песочных «трамвайных» кучах играла вся детвора…

Дом Берлянда Г. С., 1900 (?) - Филипсона С. Н., 1910 (?).

Домовладение № 72 - 13 (13 по улице Муратовской, ныне - Лесгафта), затем № 60 по улице Вторая гора (ныне - улица Волкова, 66) принадлежало унтер‑офицеру Григорию Степановичу Берлянду.

По косвенным материалам, дом построен Г. С. Берляндом в 1900 году - впервые на этом месте.

В 1910 году домовладение у Г. С. Берлянда покупают потомственные дворяне Сергей и Николай Николаевичи Филипсоны.

В том же 1910 году Н. Н. Филипсон приобретает смежный земельный участок. Хозяином домовладения остаётся С. Н. Филипсон. В 1910 году он перестраивает дом Г. С. Берлянда.

С. Н. Филипсон продолжал оставаться собственником домовладения и в начале Советской власти. Затем, до 1923 года, оно перешло к Агрипине Ивановне Филипсон, после чего сведения обрываются.

«ДВОЙКА» ДРЕБЕЗЖАЛА И ЗВЕНЕЛА

На их улицу стали возить песок, и ему были рады не только дети,- взрослые с удовольствием обсуждали новость: по улице пустят трамвай. Как он пойдёт и куда? А какая, собственно разница,- главное, не надо будет больше ходить «в город», то есть центр Казани, пешком. Теперь они с комфортом «как короли» доберутся хоть до рынка, хоть до Кольца, хоть до самого железнодорожного вокзала. Проложенные новенькие трамвайные стальные рельсы, весело поблёскивавшие на солнце, также поднимали статус их «деревенской окраины» до уровня полноценной городской улицы,- подумать только, именно сюда кто‑то из руководящего казанского начальства решил проложить второй в городе маршрут общественного транспорта,- как мудро!

Трамвай пустили. С ликованием встретив первый его вагон, жители вскоре поняли, что он принёс не только удобства,- тяжёлые трамвайные вагоны резко звенели и раскачивались на ходу. В такт им раскачивались и наполнялись звоном дома.

Но жильцы не возмущались.

- То­гда общественные интересы ставились выше частных,- вздохнула Альфия‑апа, подумав в этот момент и о дорогих машинах, которые хозяйничают на её родной улице,- дома не трясут, но воздух портят… А какое, собственно, право они на это имеют? Нагло ворвались в мир её улицы, перекроив его так, что её дух сохранился теперь только в памяти людей, которым он был дорог…

БАЕВ ПОСЕЛИЛИ В КОММУНАЛКУ

Квартира в две совсем крохотные комнатки и одну чуть большего размера для советского человека считалась роскошью. Но с родовым домом Калимуллиных - каменным, в два этажа, богато украшенным резьбой, она не шла ни в какое сравнение. Его показала внучке Магисарвар‑аби, ко­гда они однажды шли по улице Свердлова. Бабушка не дала Альфии как следует рассмотреть его, заторопилась, смахивая в глаз слезу. Повзрослев, внучка поняла причину тех слёз. Бабушкин отец, прадед Альфии, любил дочь, дал ей хорошее по тем времена образование - Магисарвар окончила арабское медресе; она считалась завидной невестой, и не только поэтому: род Калимуллиных был богатым и уважаемым в Казани. В той слезе была тоска по счастливой безмятежной жизни, которая про­текала в том доме, пока туда не при­шли вооружённые люди. Дом отобрали, байскую семью выгнали вон. Но дед сумел‑таки прихватить кое‑что из нажитого, и на эти деньги впоследствии его дочь Магисарвар купила крышу над головой для себя и своей дочери Маршиды, мамы Альфии‑апа.

ЕДИНСТВЕННАЯ ВЫЖИВШАЯ

В семь лет Альфия заболела диф­терией горла. Страшная болезнь прогрессировала так, что в Казанскую инфекционную больницу, что располагалась на улице Вишневского, ребёнка доставили в обморочном состоянии. Шансов на спасение - один на миллион, по крайней мере, в Казани все случаи такого заболевания заканчивались смертью. Её случай стал уникальным. «Ты единственная выжившая»,- сказал маленькой пациентке лечащий врач, провожая её домой.

Перенесённая болезнь, однако, ещё долго напоминала о себе. Альфия не могла ходить, и весь первый класс мама носила её в школу на руках.

Наверное, с тех пор в её характере появились две черты: невероятная усидчивость и паническая боязнь смерти.

Первая помогала в жизни: не имея особых способностей, она прекрасно училась в математическом классе, такой открылся в шестидесятые годы в девяносто шестой школе, а потом и в Казанском авиационном институте. Кстати, о качестве то­гдашнего преподавания говорит тот факт, что весь их класс после окончания школы поступил в институт.

А вот вторая черта если не мешала, то серь­ёзно осложняла жизнь страхами и переживаниями.

По вечерам вся их семья садилась слушать радио. Особенно интересной была программа «У микрофона». Можно было услышать голоса известных людей, которых ведущие приглашали для разговора, послушать выступ­ления знаменитых артистов. Но однажды эту программу отменили из‑за траура - умер Сталин. Плакали все: родители, дом, улица, страна. Плакала и Альфия, только не от того, что ей было жалко дедушку Сталина - что она могла знать о нём в том возрасте, а от ужаса, что в стране поселилась смерть этого усатого дядьки.

Настоящее потрясение Альфия испытала, ко­гда умер папа - она в это время училась в институте… Много позднее, после ухода мамы из жизни, два года не могла переступить порог её дома, того самого, родного любимого дома. Мама прожила долгую жизнь - её уход был логичным, и Альфия Касымовна это хорошо понимала - сама к тому времени стала бабушкой, но ничего не могла с собой поделать,- терзала сама мысль, что родного человека больше нет, и эта мысль, наверное, её бы в конце концов убила, если б не ангел‑хранитель.

АНГЕЛ МОЙ, БУДЬ СО МНОЙ

С какого времени ангел‑хранитель у неё появился, Альфия Касымовна не по­мнит, но точно знает, что он есть. Он спас её от смертельной болезни в детстве, оберегал от неверных шагов в молодости, в последние годы не раз вытаскивал наверх при сложнейших медицинских операциях. И се­го­дня, ко­гда ей исполнилось семьдесят, незримо сопровождает её каждый день, поэтому Альфия Касымовна, выходя из дома, непременно читает православную молитву Ангелу Хранителю. Молясь, представляет его таким, каким видела на иконах «попадьи»,- так именовали соседи жиличку сверху Агриппину Агафьеву.

Тётя Агриппина, действительно, ко­гда‑то была женой священника, девшегося куда‑то в три­дцатые годы. И её квартира отличалась от остальных обилием картин, где были изображены красивые люди в странных длинных одеждах. «Это Бог наш Иисус Христос,- говорила хозяйка необычной квартиры, указывая на одну из них,- а это его мама». Ангел‑хранитель оказался с крыльями. Иисус Христос, и Богородица, и все святые были очень красивыми и добрыми. Альфии нравилось рассматривать иконы, так называла картины тётя Агриппина, ей казалось, что от них шёл мягкий, едва заметный чудесный свет. Сама их хозяйка тоже была какой‑то необычайно мягкой, и светлой. Альфия любила бывать у неё в гостях и слушать рассказы о тех, кто смотрел на неё с икон. «Отче наш, Иже еси на небеси,- это значит: Отец наш небесный»,- объясняла смысл молитвы тётя Агриппина.

«Бисмилля…- а так звучала просьба к Всевышнему о благополучии в исламе, и её Альфия знала на­изусть. В одном из бараков Дегтярной улицы (район современного парка Тысячелетия) жили её бабушка и дедушка - папины мама и папа. Альфия частенько гостила у них с ночевой.- Вот теперь сон у тебя будет сладкий‑сладкий»,- приговаривала бабушка, укрывая внучку одеялом после молитвы…

Так в её сознании переплелись две религии. И се­го­дня они живут в её семье­. К пятидесяти годам сын стал правоверным мусульманином - не пропускает пятничные намазы. «Не беспокойся, мама,- говорит ей,- я за всю нашу семью и всю родню молюсь». Сама же она уверена: Бог един, на каком языке к нему обращаться - неважно, главное, чтоб это был язык сердца. Светлая память всем тем, кто в её советском детстве и юности учил жить по заповедям Божьим.

ДОМАШНЯЯ УЧИТЕЛЬНИЦА

В формировании личности моей ге­роини неизгладимый след оставили и уроки Марии Михайловны Торгашевой. Эта женщина жила на первом этаже, и о том, что она принадлежит к особым людям, говорил весь её облик. Она была очень спокойной, ровной в общении со всеми людьми, независимо от социального статуса и на­цио­наль­ности, одевалась красиво, но строго. Мария Михайловна была учительницей, и поэтому все девочки их двора пытались ей подражать. Она занималась со всеми ребятами, в чьих знаниях русского языка и литературы обнаруживала недостатки. Репетиторством? Нет! Она просто занималась с детьми в своё свободное время бесплатно. И в этом не было ничего удивительного, ведь соседи должны помогать друг другу. Братья Арефьевы, например, бесплатно проводили водопровод и канализацию всей округе.

{gallery}tom24{/gallery}

БРАТЬЯ АРЕФЬЕВЫ

Они жили на втором этаже дома напротив. Оба были весельчаками и мастерами на все руки. Если у кого‑то из соседей что‑то ломалось, звали их. Единственно чем они различались, так это тем, что у одного жена была доб­рая, а у другого… ну, не смогла ни с кем из соседей найти общий язык. Родители Альфии дружили с семьями обоих братьев. Частенько по выходным они большой компанией отправлялись на рыбалку. Сначала добирались до речного порта, потом плыли на пароходике. Высадившись, ещё некоторое время шли до речки Мёша. Ставили удочки, устраивая шуточный спор - кто больше рыбы наловит. Побеждала все­гда дружба. Из улова на костре готовили вкуснейшую уху. Там же, в поле, оставались на ночёвку, допоздна разговаривая по душам, перепевая множество песен.

ДЕЛО В ШЛЯПКЕ

Во времена развала Советского Союза, ко­гда волна межна­цио­наль­ной розни докатилась и до Татарстана, Альфия Касымовна стойко придерживалась позиции интернационализма,- она была заложена также её родным домом. Люди самых разных на­цио­наль­ностей жили под одной крышей, ссорясь, разве что, из‑за бытовых мелочей. Каждая хозяйка, готовя что‑нибудь вкусненькое, обязательно рассчитывала на соседей, поэтому всем двором ели эчпочмаки, блины, рыбу фиш. Дружили и влюб­лялись, даже не подумав спросить, а кто по на­цио­наль­ности твой друг. Если парень хорош собой, то какая разница? Вспо­мнив пору первой влюб­лённости, Альфия Касымовна улыбнулась воспоминаниям. Чаще других за ней пытались ухаживать мальчики‑евреи. Может, из‑за её соломенной шляпки, которая то­гда была в моде и очень была к лицу Альфии. В ней она походила на красавицу, чей порт­рет висел в квартире тёти Брони. Туда Альфия с по­дружками приходила в святочные дни, чтобы гадать на женихов. Бронислава Дакшицкая была дамой колоритной, со следами, как говорится, былой красоты, в юности наверняка была очень привлекательной и поэтому знала толк в ухажёрах. «Деточка,- поучала она Альфию,- дружить надо только с лучшим мальчиком». На беду её ухажёров, тётя Броня была хорошо знакома абсолютно со всеми еврейскими семьями Казани, а потому в их отпрысках находила только недостатки.

Лучший парень встретился моей героине много позже, ко­гда она поступила в институт. С Эдуардом Гаязовичем Чураевым они живут в счастливом браке уже пятьдесят лет. Вырастили троих детей. В семидесятых переехали в благоустроенную квартиру на улице Декабристов, где живут по сей день. Вначале тоска по родному дому долго не отпускала. Года два он снился каждую ночь: то они с папой наряжают новогоднюю ёлку самодельными игрушками из спичечных коробков, то она играет с дворовыми ребятами в лапту, то бежит в школу вместе с по­другами…

Се­го­дня в маминой квартире живёт дочь Эльза. Растут внуки. Значит, связь с её домом не оборвалась…