Жизнь без милосердия пуста

Фарида‑апа выросла в обыкновенной рабочей семье­ и с детства уяснила суть отцовских слов: живи просто, за богатством не гонись, помогай, чем можешь, тому, кто нуждается в помощи - накорми голодного, приюти гонимого… Поэтому её дом все­гда славился гостеприимством. Откликалась она и на призывы о помощи из телевизора - кому на лечение послать, кому на строи­тель­ство мечети. Не проходила мимо просящих подаяние на улице: не оскудеет рука дающего - скажет и забудет о сделанном.

Но с тех пор как судьба свела Фариду‑апа с Искандэром, смысл милостыни обрёл для неё реальные черты в виде три­дцатилетнего парня, с круглого лица которого не сходит добродушная улыбка. Искандэр - воспитанник Казанского психоневрологического интерната, ворвался в размеренную жизнь пожилой женщины с того момента, как однажды, отдыхая в санатории «Санта», она услы­шала его пение. Случилось это на концерте самодеятельных артистов, которые проводятся для отдыхающих в санатории. Она была очарована и его замечательным голосом, и той искренней добротой, которой наделял он всех окружающих - после каждой фразы повторяя: «Иншалла!» Ему ж надо выступать как настоящему артисту!

Этой мыслью она поделилась с по­другой, заведующей клубом Любовью Рябовой. Они решили вместе подготовить сольный концерт Искандэра Давлетшина, чтоб и парня показать во всём таланте, и помочь ему материально: собрать от продажи билетов деньги для него и интернатского друга Алексея, который также полюбился сантовской пуб­лике как хороший певец. Концерт прошёл с полным аншлагом. Был записан, опять же по инициативе Фариды Абдулловны, на видеокамеру. Искандэру вручили грамоту. После окончания концерта зрители ещё долго аплодировали самодеятельным молодым артистам, а за кулисами их ждал сюрприз от Фариды‑апа: обновы, сладости.

А теперь вот, выбирая для Искандэра очередные гостинцы, она подумала: а что если взять да и сделать о нём клип? Пусть о талантливом парне узнают далеко за пределами его интерната, а там, может быть, кто‑то из деятелей шоу‑бизнеса заинтересуется и выведет его на большую сцену? Буду копить деньги на клип!

С того благотворительного концерта, задуманного и проведённого Фаридой Абдулловной, прошло несколько месяцев, но до сих пор перед её глазами стояло счастливое лицо больного одинокого парня, неподдельная радость, с которой он принимал подарки. То­гда она сама заразилась от него этой детской радостью, и словно очистилась от всего наносного, суетного, что окружало её в мире, стала лучше, добрее… А вот и сделаю из него артиста! - словно споря с кем‑то, она направилась к кассе.

МАМА КАЖДОМУ НУЖНА…

Её звали Закия. Она жила в Аксубаево. Невысокого роста, плотного тело­сло­жения. Наверное, любила своего сына Искандэра, потому что заботилась о нём, ко­гда он был совсем маленьким. Врачи ещё в раннем детстве поставили ребёнку диагноз: задержка психического развития. Но мама всё равно пыталась развивать его умственные способности, объясняя окружающий мир: вот горит светофор: каждый свет даёт команду к передвижению и машинам, и пешеходам. Жарко, потому что светит солнце, а ко­гда придёт зима, у нас будет снег.

- А кто его делать будет? - удивлялся сын белым сугробам в мульт­фильме про зимнюю сказку.

- Всевышний нам даст,- отвечала мама…

Кто такой Всевышний? Понятие Бога вошло в жизнь больного мальчика в прямом смысле с маминым голосом.

- Ко­гда я родился, то был похож на кисель,- поведал о то­гдашнем своём состоянии Искандэр,- не ходил, руки висели, не мог твёрдо сидеть в инвалидном кресле, не мог открыть глаза…

Но молитва матери, записано в священнописании, со дна морского поднимает. Она стала возить сына по мечетям, и чудо однажды произошло: мальчик обрёл силу в руках, ногах, стал открыто смотреть на мир. Случилось это в одной паломнической поездке.

- Да, я такую радость испытал, ведь руки, ноги стали двигаться,- спустя более три­дцати лет Искандэр по­мнит всё, что увидел в тот благословенный день, словно он случился только вчера.- Зелёная мечеть где‑то в Москве. Мне три года. Мама разговаривает с муллой, я ещё удивился, что это у него на голове? Это была чалма. Потом в Казани часто с нею ходили в мечети.

Да, наверное, она любила сына и вместе с ним мечтала о его светлом будущем:

- Вот вырастешь, женишься, будут дети…

- А что такое дети? - переспрашивал сын.

- Наше продолжение на земле, они появляются от любви. Ты их будешь воспитывать и жить в нашей квартире - я тебе потом ключ от неё дам…

Наверное, она любила сына, но… отдала его в детский дом. На время, конечно, пока не пройдут её жизненные трудности. Но подтвердилось: нет ничего постояннее временного… Она уехала по какой‑то надобности за границу и не вернулась. Может, вышла там замуж, может, посвятила свою жизнь образованию, может, занялась бизнесом… Что из этого рассказа о ней её взрослого сына правда, а что вымысел, се­го­дня понять трудно, ведь Искандэр полагается не на факты, а на собственные ощущения, да слова тёти, которая живёт где‑то в Казани, может, даже недалеко от интерната. Она звонила племяннику несколько раз, обещала приехать, взять его на прогулку в город, даже сводить в гости, но всё никак не может выполнить обещание…

- Тётя мне по телефону сказала,- сообщает Искандэр,- ты маму не кори, она в твоей детдомовской жизни не виновата, просто так сложилось. Может, ещё приедет к тебе…

Я встретилась с Искандэром по просьбе Фариды Абдулловны.

Мы вместе приехали в Казанский психоневрологический интернат, он затерялся среди деревьев близ посёлка Дербышки. Среди подарков моей спутницы воспитаннику интерната особенно ценны для него флеш‑карта и цифровой диск с записью его сольного сантовского концерта. Значит, теперь его увидят здешние друзья Искандэра, врачи и директор интерната. Сидим в небольшой комнате, напоминающей конференц‑зал. Фарида‑апа, вслушиваясь в интервью, довольно улыбается: какой её Искандэр доб­рый, какой умный и талантливый. Выясняется, что музыкальность обнаружилась у него ещё в раннем детстве, том, в котором была мама. Он с удовольствием вспоминает:

- Мне все­гда нравились музыкальные передачи, я тянулся ко всем музыкальным инструментам, любимыми игрушками были дудки, барабаны. Пробовал подбирать на них музыку. Учиться грамоте мне все­гда очень трудно было, а музыка, кажется, уже при рождении в мозгу звучала, ведь я родился певцом… И мама моя тоже певицей хорошей была…

Молодая черноволосая женщина играет на гармони и поёт татарскую песню. Голос у неё нежный, мягкий, но сильный. Она закончила петь и ставит гармонь на стул, а её маленький сын тянет ручонки к белым гладеньким кнопочкам.

- Ах ты, мой артист! - смеётся женщина, наблюдая, как малыш пытается растянуть меха - гармонь оказывается чуть не с него ростом. Потом они вместе садятся смотреть телевизор, выступает любимый мамин исполнитель татарских песен.- Вот смотри, улым,- показывает на него родительница,- вырастешь, таким же станешь.

- Мама даже хотела снять меня на видео и послать кассету на телевидение,- заканчивает воспоминания о домашних концертах Искандэр.

Она, наверное, любила сына, и строила планы на его музыкальное будущее, но что‑то помешало… Сын вырос и стал артистом, пусть самодеятельным, пусть прославленным только в рамках межинтернатских конкурсов талантов, но всё же артистом. Его искреннее творчество дарит слушателям столько добра, что с концертов люди уходят про­светлёнными, подобревшими. Только вот нет в его жизни её - единственной и, несмотря ни на что, любимой мамы…

Эх, где ж ты, мама, Закия из Аксубаево? За границей или на родине, может, даже где‑то недалеко от сына, который до сих пор ждёт тебя и любит.

- Может, в передачу «Жди меня» обратиться? - смахивает набежавшую слезу Фарида‑апа.

- Нет‑нет,- возражает Искандэр,- там ведь над такими женщинами издеваются, кричат на них, называют кукушками, а разве можно нам кого‑то судить, ведь мы не знаем, что человека заставило… Не хочу, чтобы мою маму обидели. Её судить имеет право только Всевышний…

С этим разве поспоришь? Кто знает, может, именно по материнским молитвам Всевышний посылал Искандэру хороших людей, которые помогали ему развить музыкальный талант. Такими были воспитатели детского дома Маршида и Параскева Ивановна, первыми после его мамы заметившие одарённость воспитанника.

- Ко­гда я подрос немного,- с теплотой в голосе говорит о своих «вторых мамах» мой собеседник,- они увезли меня в интернат, где я целый год учился музыке, то есть, ходил из интерната на занятия в музыкальную школу.

СИНТЕЗАТОР ОТ САЛАВАТА

Фестиваль «Возьмёмся за руки, друзья» проходит ежегодно. Конкурс на звание лучшего певца, танцора в системе Министерства труда, занятости и социальной защиты населения талантов из всех интернатов респуб­лики. Несмотря на то, что это самодеятельность, проект серь­ёзно организуется: проходят отборочные и основные этапы. В жюри приглашают знаменитостей. В 2013 году на фестивале судействовал Салават. Воспитанник Казанского психоневрологического интерната Искандэр Давлетшин волновался по этому поводу особо: к конкурсу он подготовил песни из репертуара своего кумира.

Называют его имя. Он выходит на сцену, от волнения перехватывает дыхание, но вот звучат первые аккорды, и голос, кажется, независимо от исполнителя наполняет зрительный зал, тот взрывается аплодисментами.

Поздравляя Искандэра с победой, знаменитый исполнитель татарских песен, сказал:

- Ты молодец! Занимайся музыкой серь­ёзно.

Подарил взволновавшему его воспитаннику интерната синтезатор, посоветовал прочитать книгу про то, как он, Салават, простой мальчишка, захотел стать знаменитым артистом и как шёл к своей мечте. Его история чем‑то схожа с историей моего героя, только в ней не было интерната…

ПТИЦУ СОЗДАЛ БОГ…

Какого человека можно назвать адекватным, и вообще, что такое норма? Это определяет специальная комиссия врачей, которые обследуют проживающих в психоневрологическом интернате. Постороннему человеку вопросы, которые задают проверяемым, могут показаться смешными… Чем птица отличается от самолёта? Что ответит человек разумный? Птица живая, а летательная машина нет? А вот Искандэр Давлетшин сказал так: самолёт сделал человек, а птицу создал Бог. Если честно, ответ Искандэра, в чьей медицинской карточке наверняка отмечена задержка психического развития, мне нравится больше. Жаль, что нет такой комиссии, которая проверяет людей на полноценность душевную.

- Может, я и раньше был таким сообразительным,- пожимает плечами в ответ на мою похвалу о красивом ответе собеседник,- да только не знал, как сказать, а после того, как Коран научился читать, кажется, на все вопросы знаю ответ. Вот, например, в Коране написано: за свои поступки на Земле каждый человек ответит сам.

Все работники интерната, повстречавшиеся нам при входе, узнав, что мы при­шли навестить Давлетшина, хвалили его: помогает всем - и медсёстрам, и са­нитаркам, и больным - кому что принести, помыть лежачего больного, довести да палаты слабого, разгрузить машину с продуктами, убрать во дворе снег.

- Удивляюсь, почему его домой никто из родных не заберёт,- сказала женщина в спецодежде, видимо, санитарка, - ведь он такой доб­рый.

- А ты почему всем помогаешь? - задаю отчасти провокационный вопрос.

- А просто так,- пожимает плечами Искандэр,- мне не трудно…

Не лень Искандэру трудиться и для Всевышнего: вместо положенных пяти раз он садится на намаз по десять раз в день и успокаивает тех, кто боится, что он «перемолится»: «Ко­гда устану - отдохну…» Благодаря Искандэру у мусульманской половины интерната появились постоянные духовные наставники:

- Я пошёл в нашу мечеть в Нагорном и попросил, чтобы Рамиль и Рустем‑хазрат к нам приходили. Рустем‑хазрат нам однажды садака дал - тысячу руб­лей. Каждый день благодарю Всевышнего за то, что живу, потому что каждый день бывает хорошим. А если случается что‑то плохое, так это оттого, что мы сами делаем неугодное Всевышнему. Вот если б я людям делал зло, разве бы послал он мне Фариду‑апа? Я за неё каждый день молюсь. А хотите, за вас молиться буду, и за ваших читателей,- мне не трудно. Иншалла…

По дороге домой Фарида‑апа делилась впечатлениями от интерната: как чисто там, как уютно, тепло, и персонал такой вежливый. Директор внимательный, сразу видно, заботится о подопечных. Недаром Искандэр с друзьями побывал в разных санаториях, и в Петербурге, и Москве, Новгороде… Хороший персонал в интернате, заботливый.

- А вам зачем это надо? - прервала я монолог попутчицы.- Чего ради заботиться о совершенно чужом парне?

Фарида Абдулловна посмотрела на ме­ня удивлённо, потом, порывшись в сумочке, достала сложенный вчетверо тетрадный листок, на котором убористым почерком были написаны стихи, и с выражением продекламировала:

Где добро, там свет. А как иначе?

Жизнь без милосердия пуста.

Если от чужого горя сердце плачет,

Значит, не иссякла в мире доброта.