Жизнь и смерть на Казанке

Журнал «Казань», № 8, 2016

Неделей раньше маленькая группа исследователей обследует один из немногих зелёных участков побережья, сохранившийся в районе интенсивной застройки на Казанке. Это не самый большой и, может быть, не самый богатый кусочек природы, ещё оставшейся по берегам Казанки. Но там, где вместо реки появляются песчаные набережные, и такие места становятся редкостью. Мелководья за Дворцом единоборств тоже подверглись засыпке несколько лет назад. Потом намыв остановился. И природа отчаянно вцепилась в жизнь. Вот здесь видна граница песка, лежат куски брошенных труб; песок пророс травами, и из‑под ног снопом искр взлетают бабочки. Сотни бабочек. Вот небольшое мелкое озеро, и сейчас уже сложно понять, часть ли это вновь созданного ландшафта, или часть мелководных заливов, которые были здесь раньше.

Тех самых заросших рогозом и тростником заливов, которые, говоря научным языком, обеспечивают самоочищение реки от токсичных сине‑зелёных водорослей. Не дают их яду войти в реки, травя рыб и птиц. Не дают смерти входить в приречные города.

Полоса насыпной набережной протянулась от Компрессорного моста, вдоль дворца Вагиза Мингазова до природного памятника «Русская Швейцария», стремясь соединиться с облагороженной бетонной набережной под Кремлём. Там лежит брусчатка, и под фонарями вечерами фланируют приучаемые к променаду горожане. Там, где намывают песок, у берега лежит мёртвая рыба.

До этого - ещё неделя. Группа исследователей на противоположной стороне реки. Здесь намыв прошёлся в 2008 - 2009 годах, но тормознулся за год до Универсиады решением президента Татарстана - чтобы не портить панораму берега для гостей спортивного события недостроями. Тогда знали, что этот запрет временный. Исследователи думают - есть шанс сохранить островок зелени за Дворцом единоборств. Возможно, здесь можно будет сделать естественный парк. В группе - молодые учёные и аспиранты Казанского федерального университета. Проводит по Казанке маленький отряд Сергей Мухачёв, исследователь, эколог. Свою борьбу за каждый пятачок Казанки он продолжает лет двадцать.

Песок пробила жёлтая стрела - ирис. До намытых барханов - на всём мелководье росли охапки этих цветов, сливаясь цветом с закатным небом, отражённым в воде. Ко­гда засыпали ирисные берега, он пытался остановить - писал, убеждал, уговаривал. Потом несколько лет выращивал луковицы ириса сибирского в ящичках на подоконнике у себя в лаборатории и возвращал на родные берега. Ирис, пробившийся сквозь песок, вырос здесь сам. Только не цвета закатного неба он, не красно­книжный,- жёлтый, ложноаировидный. Но всё равно радость.

За спиной шумит поток машин на мосту «Миллениум». Два шага сквозь заросли - и город скрывается за зелёной паутиной. Здесь - свой мир.

Люди идут, стараясь ступать между растениями.

«Кажется, обычный разнотравный луг, и лишь раздвигая стебли растений, понимаешь, что все они выросли на намывном песке. Песок здесь насыпан не очень толстым слоем, и семена растений его пробили. Дальше, вдоль берега Казанки,- насыпная глинистая дамба, высотой более двух метров. И вот она уже прорастает только по краям…- рассказывает участница группы Эльта Ассанова - эколог, исследователь, один из разработчиков проекта сохранения Волги в Займище.

- Здесь огромное разнообразие маленьких отличных друг от друга экосистем. Ивняки, луга, кустарниковые заросли, рудеральные пустоши, прибрежный тростник и рогоз, озёрца с упавшими в воду стволами деревьев, малиновые заросли - остатки старых садов. Ландшафтный заказник в ми­ниа­тюре. Когда‑то, до засыпки, разнообразие было ещё больше. Сейчас мы не нашли красно­книжного ужовника, который, по словам руководителя Казанского отделения общероссийской общественной организации «Социально‑экологический союз» Сергея Германовича Мухачёва, рос здесь в изобилии, и ирисы - лишь ложноаировидные, сибирских нет. То ли отдельные виды не выдержали прессинга, то ли всё их местообитание оказалось погребено под слоем песка…

А жизнь продолжается. Летают серые цапли, их очень трудно сфотографировать - лишь чёрный силуэт в слишком светлом, жарком городском небе. Водят выводки по озёрцам и вдоль Казанки серые кряквы. Мелкие птички, вспугнутые, исчезают в зарослях ивняка. По песку прыгают маленькие толстые лягушки. Оказалось - не лягушки, а чесночницы, для городов - редкий вид.

Огромное количество уток на озёрцах, и сами по себе, и с выводками, пять, семь птенцов. Колония крачек была большой радостью. Совсем рядом с Дворцом единоборств обнаружили мы её уже на обратном пути. Вдоль дворца идёт склон, и по верхней части вдоль забора можно пройти. Колония - где‑то внизу, на кочках. Где - мы точно так и не увидели. Но поведение птиц свидетельствовало - они охраняют гнёзда с птенцами. Одна крачка взлетела, зависла, трепеща крыльями, на высоте пары десятков метров - как раз напротив места, где мы стояли. И громко раздражённо закричала, раскрыв широко клюв и глядя прямо на нас.

Это важно - находка колонии. В Казани колонии чаек и крачек - наперечёт. На озёрах Чайковых, например, где колонию много лет пытаются сохранить. Там тоже прошлась засыпка. Уже не ПСО «Казань» - дурной пример заразителен.

Для человека озеро без чаек - это что‑то неправильное. Так, как не должно быть. Вспоминается другой совершенно город. Сортовала, стоит на берегу Ладоги, огромного озера. На набережной множество чаек - они как голуби, сидят на парапетах, садятся на руку, выпрашивают еду. Представить себе этот город без чаек невозможно. Припортовой город без чаек - мёртвый город. Это хуже, чем когда крысы уходят. И на маленьких озёрах то же самое - мы подсознательно ждём белый силуэт над водой… А если по‑научному - элемент биоразнообразия, необходимое звено в цепи питания…

Насекомые… Первые, кого нашли - это мои любимые скакуны. Летающие жужелицы, единственные из всех - обычно эти крупные тяжёлые насекомые только ходят. Есть маленький песочный островок, видимо, часть искусственной насыпи, по краям зарастает тростником, на воде качаются цветущие растения… И вот на нём скакунов - как говорится, видимо‑невидимо… а мы посчитали, сколько их там в видимых пределах. Получилось восемь, а то и десять на квадратном метре. Интересно увидеть не напуганного скакуна и на несколько секунд замереть, разглядывая его, пока он разглядывает тебя. Крупные, изогнутые как кинжалы, но совершенно безопасные для человека чёрно‑белые челюсти; огромные для насекомого глаза. Спинка, похожая на драгоценный камень, агат, сверкающий в лучах солнца.

{gallery}assanova1{/gallery}

Там же - голубокрылая кобылка. Серое, сливающееся с травой и песком насекомое - обычно всех таких, стрекочущих, называют кузнечиками. Только при взлёте кузнечик превращается в нечто, подобное полупрозрачной голубоватой бабочке. Летит себе мимо такая «бабочка», падает в траву и исчезает в ней, снова сливаясь с песком. Задние крылья - полупрозрачные, небесно‑голубые.

Самое удивительное - носатый бембикс и его родственники, одиночные пчёлы и осы. Не каждый городской парк может похвастаться колониями этих насекомых. В Москве есть целая «шмелиная страна» - на Крылатских холмах. Крылатские холмы - ландшафтный заказник, и какое‑то неуловимое сходство есть между ними и берегом Казанки в районе Дворца единоборств. Несмотря на разницу в размерах - в Москве это сотни гектаров, здесь же территорию можно обойти за два часа. И на Казанке есть своя мини‑страна перепончатокрылых. «Осиная страна», можно сказать, потому что самый заметный житель - бембикс - это довольно крупная оса. Размером почти с шершня, но, в отличие от него, совершенно безопасен для человека. Живёт в норках. Норки большие, некрупная мышь бы могла протиснуться. Полосатый, как все осы, зеленовато‑жёлтый, и глаза - почти салатового цвета. Рядом норки сородичей поменьше - других песчаных ос и пчёл‑андрен.

Сергей Германович повёл нас на одно из мест, которое он наблюдает много лет. Совсем рядом с брошенной как попало, неприглядной стройкой, на углу Казанки и «Миллениума».

На цветах, которые уже начали превращаться из ярких фиолетовых в пушистые головки, сидят бабочки. Почти на каждом цветке. Лимонницы, желтушки, белянки, и больше всего - яркие, глазчатые бабочки - дневной павлиний глаз.

- Что‑то их мало в этом году,- заметил Сергей Германович, оглядывая цветы.

Потом он их тщательно пересчитал. Павлиний глаз не пугается и не улетает, в отличие от быстро разлетевшихся жёлтых бабочек.

- Двадцать четыре!

Стрекозы летают над длинной насыпью, разделяющей два озёрца. Насыпь заросла тростником в человеческий рост и рогозом. Не только обычным коричневым рогозом, который иногда называют камышом (неправильно, потому что камыш - совсем другое растение, у него колоски), но и другим - маленьким и жёлтого цвета. Стрекоз много, но в объектив попали лишь красный самец и серо‑синяя самка, образовавшие сердечко. Только в этот момент их и можно сфотографировать.

Это мир, полный жизни. Видно город и слышно трассы, но от полноты жизни захватывает дух. Перед глазами мелькают бабочки и стрекозы, звон птичьих песен в запахе тёплых трав… Попавшийся навстречу рыбак распахивает мешок, полный свеженаловленной, блестящей на солнце золотистой чешуёй рыбы. По глинистой дамбе бегают и занимаются йогой, женщины с вёдрами идут к зарослям малины…

Малина и яблони на Кварталах росли повсюду - в послевоенные годы на месте жилых комплексов раскинулись сады. В семидесятые Кварталы начали осушать под застройку. Замывали песком заливные луга, сводили сады. Здесь должен был раскинуться современный по тем временам микрорайон. Напоминанием о природе до застройки остались озёра на Чуйкова - прорвались в выкопанные котлованы будущих домов, заявив своё право на бытие. Сегодня они - глоток свежего воздуха для жителей района.

На берегу Казанки вдоль улицы Гаврилова долгое время высились груды песка высотою с трёхэтажный дом - зимой с них здорово было кататься на санках. Потом груды срыли и увезли, а по берегу зашелестели ивняки да луга, полные певчих птиц. Пока до этого уголка побережья не дошли руки благоустроителей, но «прогресс» не остановить.

Прогресс не остановить. Создание насыпных территорий под застройку в крупных городах в условиях России считается прошлым веком. Авторитетные учёные в области градостроительства, урбанисты в один голос заявляют: российские города не испытывают критической потребности в территориях, чтобы насыпать их за счёт водоёмов с пресной водой. Прогрессивной моделью крупных городов считается мультицентричная «сотовая» урбанизированная среда с большими зелёными отдушинами вокруг центров…

Почти десять лет назад, когда намыв на Казанке только начался, горожане выступали против: писали учёные, на митинги выходили студенты, были избитые и задержанные, на воде устраивали акции в лодках с плакатами, ставили палаточные городки на берегу…

То­гда люди пытались предотвратить то, что происходит теперь.

5 августа 2016‑го. Солдатский пляж - с одной стороны Кремлёвская набережная, с другой - полоса намытого песка. Здесь две руки набережных должны сомкнуться, заключая реку в смертельном захвате. «Мёртвый селезень. В руки брать опасаюсь. Непонятно, чем отравили. Вонь стоит неимоверная. Мёртвая рыба, мёртвая рыба. Мёртвая рыба везде. Нет ни метра, где бы её не было. Ещё одна утка не может уплыть. Иди, родная, я помогу. Стой, стой, маленький…» - шокирующее видео рыбака Вадима за несколько дней на Ютубе набрало восемнадцать тысяч просмотров. Только в это утро он насчитал около трёхсот мёртвых рыб и двадцать уток. На одном из немногих ещё уцелевших мелководий, прежде кишевших жизнью.

Оставшиеся «кусочки лёгкого» не могут «дышать» за всю реку.

Мёртвая рыба появляется и на Волге. Уже десятки - в местах намыва возле острова Алёнка и Займища.

Несколько лет назад борьба за Казанку была для многих борьбой за природу. Сейчас - за человека.

Возможно, одного из тех, кто смеётся, снимает селфи или покупает алкоголь, гуляя по набережной на месте засыпанной реки.

В Таллине мне довелось слышать легенду о чуме. Горожане два века строили высочайшую башню, которая была бы видна издалека и сделала морской путь в порт безопасным для купеческих кораблей. В основание замуровали девушку. Два раза башня падала, погребая под собой строителей. На третий раз она была завершена. В порт потянулись купеческие корабли, наполняя склады товарами, а казну - золотом. Вместе с кораблями в город пришла чума… Люди умирали за обеденными столами, на улицах и во дворцах, не было от неё спасения ни беднякам, ни богачам.

Однажды на берегу люди увидели девочку, которая бродила по кромке речной волны. Она была совершенно одна. Сострадательные бездетные люди взяли её в дом и удочерили. Ночью над городом разлилась тонкая пронзительная мелодия и пошёл дождь. Наутро деву вновь нашли на берегу. Тогда её привели в церковь и окрестили, решив, что, может быть, это позволит ей стать счастливой. И снова в ночь над городом лилась мелодия и бушевал дождь. Утром девочку опять нашли на берегу. Тогда её решили выдать замуж, подобрали мальчика из хорошей семьи, обручили. Ночью город накрыл ураган, и печальная прекрасная мелодия слышалась в паузах воя ветра. Утром девочку никто не видел. Лишь мальчишки говорили, что она ушла в волны.

Посреди чумы горожане вспомнили о любви.

Вскоре крупный местный землевладелец убил своего бывшего крестьянина. Он ушёл от землевладельца и два года прожил в городе. По праву старых европейских средневековых городов любой проживший в городе год и один день становился горожанином, а значит - свободным. Но землевладелец выслеживал крестьянина, в конце концов нашёл и убил.

Когда его задержали, он предлагал городскому совету большие деньги на городские нужды, заявляя, что город может сделать много полезных дел взамен на его право убить крестьянина. Он предлагал мешки с золотом членам совета. Он говорил о своём статусе, деньгах и городе двенадцати горожанам, составившим суд присяжных. Но они сделали выбор. Влиятельный землевладелец был казнён на городской площади.

Посреди чумы горожане предпочли деньгам - свободу.

И чума ушла из города.

Несколько лет назад в Казань уже приходила холера.

Когда умирает река, сначала гибнут рыбы. Потом - птицы и животные. Потом - люди.

Равиль Зиганшин строит кольцо набережных, которое должно замкнуть всю реку в бетон. Каждый день на Казанке работают баржи, убивая ещё один участок живой реки.

На Казанке уже умирают птицы.