Большой талант всегда тревожит

Журнал "Казань". № 7, 2014

Большой талант всегда тревожит, рождает мнения, а порою и поступки. Талант великого гражданина поднимает на дыбы. Таков поэт Евгений Евтушенко. В шестидесятые, балансируя на грани диссидентства, нередко волей случая оставаясь на свободе, он не пугался, не унимал голоса, не менял свою позицию трибуна. «Наследники Сталина» в 1961 году - зловещие и оправдавшие себя стихи, первые в стране публичные слова об убийце-вожде, его кровавой и подлой королевской рати и, что самое страшное, о его наследниках,- селекция генетики в стране была проведена массово, целенаправленно и надолго впёред. До сих пор непонятно, как, как «…из наследников Сталина Сталина вынести…».

Бабий Яр… О нём в 1944 году уже опубликовали стихи знаменитые Лев Озеров и Илья Эренбург. Их не услышали. В 1961 году на свалку в овраг - место массового расстрела и погребения киевских евреев,- попал Евгений Евтушенко, и шептавшуюся на кухнях об антисемитизме страну взорвало сразу же опубликованное в «Литературной газете» стихотворение-поэма «Бабий яр». Взорвало. Не только потому, что было талантливо. А потому, что в нём поэт провозгласил себя иудеем, агнцем, вечно готовым к закланию. Это было почти актом публичного самосожжения на Красной площади, на что, как известно, власти и народ испокон бурно реагировали. В каждой нормальной советской семье сохранили вырезку из той газеты или перепечатанные строфы.

В 1965 году прозвучала поэма Евтушенко «Братская ГЭС» - в мажоре великой комсомольской сибирской стройки - вечная российская сибирская каторга, сталинские лагеря, и рефреном: «…Поэт в России больше, чем поэт». Да, больше, если поднялся выше страха, и уж, конечно, выше трусливой толпы,- гуртом и тятьку легко бить. Поэтому, ко­гда в 1968 году, в первые часы советской оккупации Чехословакии, Евгений Евтушенко сначала из Коктебеля послал Брежневу телеграмму протеста, а следом опять взорвал страну стихотворением «Танки идут по Праге», никто не удивился, и одурманенная сов­пропагандой страна опять с ужасом поняла, что случилось. И опять поэт пропустил горящие строчки через себя, а страна срезонировала.

Беззаботная семиклассница, я шла тем утром по Школьному переулку в свою двадцатую казанскую школу, и вдруг с ужасом отшатнулась и заплакала. Ещё вчера у построенного школой с ветеранами войны из четырёх простых железобетонных плит памятника воинам 146‑й Казанской дивизии, с боями прошедшей путь от Москвы до Берлина, шумела берёзовая аллея. Каждое дерево мы сажали в память погибшего бойца дивизии. Но теперь берёзы были сломаны, клумба алых сальвий вырвана с корнем и растоптана. Директор школы вызвал милицию, был шум. Школьники, мы ничего не поняли, но почувствовали нечто зловещее за нашими спинами. Мы же ничего не знали о том, что друзья по социалистическому лагерю раздавили маленькую гордую страну, решившую идти путём ра­зума. Позже у старшеклассников появилось переписанное на тетрадных листках:

Много позже, узнав о студенческих баррикадах в Праге, мы с горечью поняли, почему разгромили наш памятник.

Можно много вспоминать о том, как в решающий момент в стране раздавался смелый и звонкий голос Евтушенко, его строки становились выражением всенародных мыслей и подхватывались на лету. Власти с этим считались. Политбюро ЦК КПСС не арестовало, а выслало Александра Солженицына после прямого звонка Евтушенко Андропову с обещанием повеситься у входа в Лубянку.

Выступая в этот раз в казанском оперном театре, как и много лет назад собравшем элиту культуры и здравой мысли, Евгений Александрович назвал себя советским человеком. По этому поводу много судачат в Интернете,- мол, хорошо жил при коммунистах, вот и жалеет о большой бесплатной квартире, даче в Переделкино, госпоездках за рубеж, огромных тиражах. И эти темы пережёвывают, смакуют. Смешно оценивать роль глашатая времени шмотками! Особенно сейчас, ко­гда ими все захлебнулись. Да и во все времена у советских лизоблюдов, кормившихся возле власти, они были в достатке. Но кто из них смел выкрикнуть на весь мир:

Да, Евгений Евтушенко - советский поэт! Поэт - «образ века своего и будущего призрачный прообраз». Обвинять его в этом так же смешно, как в том, что он жил, дышал в эти годы, пил воду, смотрел вокруг. Советский! И спасибо ему за это,- будил вещим колоколом, собирал на вече народ. Глашатай!

Но был ведь и другой поэт Евтушенко - великий лирик, тёплый художник живых человеческих судеб, страстный и нежный любовник, афористичный, точный,- не случайно песни на его стихи пела и поёт страна, а его крылатые фразы, как и прежде, стаями птиц парят над нашими умами. В душах поколений,- вот где эти его вечные теперь уже слова. Таким в свои восемьдесят два поэт предстал перед казанской публикой. Как и сорок четыре года назад, он читал свою новую поэму. Она о любви. Нужно быть молодым, чтобы на девятом десятке сложить песнь далёкой возлюбленной, и быть великим поэтом, чтобы сделать это так юно и страстно… А Евгений Александрович ещё и читал, почти по памяти, как всегда мастерски, мощно, брал за горло. Какие там годы! Стихотворный ритм бурлящим потоком нёс его по планете, её временам, её болям и любовям, встречам и разлукам. Бесценна Любовь! Эту благодать как молитву впитывал зал. Поэт молод, пока пишет стихи о любви!

Значит, топка его страстной души пылает, и пламени хватает на всех.