«Божий гнев» на Старую Татарскую

Илл. 1. Пожару 1871 года и главе татарского общества Ибрагиму Юнусову обязано 
«1‑е в мире заведение для сирот и детей самых нуждающихся из татар» своим окончательным переводом в соседний, старинный дом бывший Апанаева‑Унженина (ул. Г. Тукая, 89 / 14).

Эволюция города — степенная особа. Как сейчас, так и в прошлые столетия. Тело города — земля, кварталы, улицы — и его лицо — дома, сооружения, зелёные массивы — меняют свой облик не торопясь. Обычно — стихийно, по крупицам, усилиями обывателей, реже — целенаправленно, волею сильных мира сего. Поистине, ритм жизни городского организма столь же отличен от ритма жизни человека, как человека от мотылька.

Никуда не спешила и Казань. На её долгоживущих улицах постепенно, от случая к случаю, дряхлеющее уступало место новому, малое — большому. Когда приходило время. Но было одно явление, которое внезапно, с размахом вторгалось в естественное развитие ткани нашего города — как, впрочем, огромного множества вообще городов России. Это были суперпожары, возникавшие по злому умыслу или по воле судьбы.
Строительная история Казани есть в значительной степени и история её пожаров. Им — и непосредственно пожару 1765 года, почему‑то упущенному в трудах местных историков, она обязана совершенной своей перестройкой: трансформацией с конца XVIII века рисунка планировки — из живописного в жёсткий, веерно‑прямоугольный.
Начало этому 17 марта 1768 го­да положило «Быть по сему!» Екатерины Великой на Плане Казани выдающегося планировщика и архитектора Алексея Квасова. Возглавляемая им группа разработчиков «не только погоревшие места, но и весь город применяя к нынешним состоящим тамо каменным строениям, чтобы большой ломки не производить к достижению настоящего регулярства по своему мнению расположила».
14 августа 1768 года — день второго рождения по законам этого «регулярства» Казани как материально‑пространственной конструкции на земной поверхности. Второго — потому как до этого московская Казань наследовала, в этом трудно сомневаться, планировочную организацию своей территории, сформировавшуюся в предыдущую эпоху.
А в тот день произошла служба на основание града — так это тогда и называлось — и были заложены два первых дома на погоревших местах. Преосвященный архиепископ Вениамин и губернатор Квашнин‑Самарин положили в вырытые под дома рвы по три камня во всех углах, а определённый от Правительствующего Сената за архитектора Василий Кафтырев клал под те камни известь. При этом продолжался во всём городе колокольный звон.
Практически заново пришлось возрождаться Казани и после «нещастливаго от зладея приключения» в июле 1774 года: из 2070 во всём городе домов осталось тогда всего 298.
Восемьсот дворов и 1580 домов стали жертвой пожара 3 сентября 1815 года. Надо было восстанавливать центральную, привилегированную часть города. Во исполнение именного Его Императорского Всемилостивейшего повеления Святейший Синод совершил всероссийское воззвание о пособии потерпевшим.
Пожалуй, самое величайшее несчастье Казани случилось от пожара 24 августа 1842 года. Монарх пожаловал фантастическую по тем временам ссуду погорельцам в миллион рублей. Развернулось небывалое по размаху строительство. Именно этому бедствию стали обязаны своим рождением такие уникальные тогда и сейчас здания, как Губернаторский дворец с помещениями для императора, Духовная академия и Дворянское собрание.
Всех пожаров, посетивших Казань, не перечесть. Сколько же их было, если только в одном, например, 1896 году из отчёта Думе бранд‑майора Тябина видно их 104? Но ни 1896-й, ни другие такие «многопожарные» годы не попали в историю — она сохранила в памяти лишь суперпожары.
Каждый век московско‑российской Казани не избежал таких грандиозных, то есть уничтожавших по несколько городских кварталов враз, пожаров. В XVI веке известны два таких «петуха», в XVII — два, в XVIII — четыре‑пять, в XIX — восемь. И что примечательно: лишь один из них — 1871 года — причинил ощутимый вред Закабанью. Правда, пожары 1749 и 1859 годов тоже начинались здесь, но в оба раза ветер понёс огонь к Казанке и пострадало только соседнее Забулачье.
Но вот пришёл XX век и жестоко отыгрался на Плетенях, как к тому времени стали называть всю закабанную часть города, включающую и Старо‑Татарскую слободу, а не только собственно поселение при Екатерининской церкви. Июнь 1902‑го, апрель 1914‑го, июнь и август 1920‑го стали для них роковыми. Роковыми же оказались Мещанские улицы — все пять пожаров начались именно с них!
Досоветские большие краеведы и хроникёры заворожённо описывали великие пожары, настигавшие центральную часть города. Пять пожаров в Закабанье не удостоились внимания их и их последователей. Восполним этот пробел.
(C целью точнее передать атмосферу, царившую в горевшей Казани, обзор пожаров излагается в форме монтажа горячих сообщений столичной и местной прессы тех лет, с изменением языка оригинала лишь в исключительных случаях. Обращает на себя внимание смена интонации репортажей, отражающей, вероятно, смену системы ценностей в обществе.
Для полноты картины в ряде случаев комментируются довольно известные предметы и обстоятельства.)

1871 год
17 сего июля при весьма жаркой погоде с утра дул сильный, порывистый ветер, который к 11 часам дня превратился в сильнейшую бурю. В это самое время, в 3 части, в Мещанской улице, состоящей из сплошных ветхих деревянных построек, с дома мещанина Шагея Шамсутдинова вспыхнул пожар. Сильнейшая буря по направлению от Волги к озеру Кабану разбросала в несколько минут пламя, и ряд дворов в этой улице и в соседней, застроенной тоже сплошными деревянными постройками, моментально охватило огнём. Бурю переносило за 200 и далее сажен от места пожара, так что почти в то же время загорелось в нескольких местах и на Екатерининской улице.
Пожарные команды всех 5 частей города, полицейские чины и полицейские нижние служители, воинские команды, жители и весь народ действовали энергично и с самопожертвованием; но буря, свирепея всё сильнее, разбрасывала пламя по всем направлениям и переносила даже горящие головни на другую сторону озера Кабана. В нескольких местах загорелись крыши в Архангельской и Суконной слободах.
Прибывший Г. Начальник губернии Николай Яковлевич Скарятин подвергался даже опасности.
Только к 4 часам могли овладеть пожаром и, проработав всю ночь, залить его окончательно на другое утро. Двое пожарных служителей получили сильные ушибы. Выгорело до озера Кабана, и только сломкою некоторых строений и заборов не дано было огню распространяться ещё более вправо.
Пожаром этим истреблено у 67 домовладельцев дома со всеми надворными постройками, из них 9 каменных, 4 деревянных на каменных фундаментах и 54 деревянных домов. Кроме сего обгорела Екатерининская каменная церковь с колокольней, но вся утварь и иконы спасены, совершенно сгорели мусульманский детский приют (илл. 1) и деревянная мечеть (илл. 2). (Стало быть пострадал более всего район улицы Поперечно‑Екатерининской, ныне — ул. Ахтямова.)
По дознанию оказывается, что пожар произошёл с сеновала дома Шагея Шамсутдинова, брат которого, Мухамадей Шамсутдинов, в это утро был сильно пьян и оставался в доме один: он постоянно вёл себя дурно, пьянствовал и в пьяном виде всегда требовал от матери и брата денег на питьё, с угрозами поджечь. И накануне этого дня Мухамадей имел ссору с братом.
Мухамадей Шамсутдинов арестован, дознанию дан законный ход.

Илл. 2. Пожару 1871 года, купцу Мухаметсадыку Бурнаеву и архитектору Петру Романову обязана своим появлением в следующем году Бурнаевская мечеть. 
В 1895 году архитектор Фёдор Малиновский выстроил новый минарет (ул. Ахтямова, 7).

1902 год
8 и 9 июня большой университетский город Казань представлял собой картину ужасного пожарища. Почти двое суток город стоял в дыму и пламени, словно в день осады его Иоанном Грозным. Нынче погибла почти вся татарская часть этого русско‑татарского города.
В дни, предшествовавшие катастрофе, в Казани стояла тропическая жара, доходившая до 25° в тени: деревянные строения обречённых на гибель улиц накалились на солнце и представляли собою превосходный горючий материал. Первый пожар — 8 июня, уничтожил огромный район в 12 кварталов, в так называемой Забулачной части города.
На другой день (9 июня), во 2‑м часу дня, поднялся столб дыма над Плетенями — обширным городским районом, примыкающим к озеру Кабану. Ураган, свирепствовавший сутки тому назад, теперь ещё более того усилился и стал размётывать огонь из одной стороны в другую. Пожар начался на Малой Мещанской улице с деревянного домика арского мещанина Ибрагима Баязитова, недалеко от Айтугановской мечети. Благодаря чрезвычайной скученности построек, Бог весть в силу каких льгот допустимой для Казани, огонь легко побежал с крыши на крышу, дошёл до Евангелистовской площади. Затем вихрь изменил направление и погнал пламя к Ново‑Татарской слободе за городом. Когда выгорели городские здания в этом месте, и огонь дошёл до поля, то загорелся навоз в поле. Вслед затем ветер подул опять в другую сторону — к Кабану и стал уничтожать другие улицы. Теперь площадь пожара была больше, вихрь сильнее, и зрелище бедствия было гораздо ужаснее, чем накануне, а результаты его гораздо печальнее.

Илл. 4. Замок в Старо-Татарской слободе — уникальный в Казани. Местные историки архитектуры настойчиво, но тщетно ищут в его облике — так называемой новой волне неоготики периода модерна — «псевдомавританские», восточные традиции», «ориенталистические элементы». 
На самом же деле романтические фантазии на британские средневековые темы не случайны в архитектуре дома. Муж хозяйки, отставной генерал-майор Мухаметшафи Шамиль, был англоманом. Всё у него было по-английски: 18 (!) лошадей, экипажи с фонарями, кучер в цилиндре, в ливрее, с длинным хлыстом. Жена, одевающаяся по-европейски, изящно и со вкусом, 
говорящая по-русски как русская (сам он по-русски и по-татарски говорил ломаным языком). Обстановка в доме — тоже английская, прислуга вся — русская (ул. Г. Тукая, 74).

От пыли, поднятой ураганом, и от дыма над городом висела такая тьма, что в середине дня было темно, словно в сумерки. Крики и стоны людей, скрип возов, треск пламени — всё это сливалось в какую‑то дикую какофонию. Можно было ясно представить, что на Казань напали полчища врагов, что опять пришли времена Пугачёвщины! Такое ужасное настроение, такая паника и полная потеря душевного равновесия царила в толпе.
Этот второй пожар уничтожил более 200 домов. Выгорели улицы: Екатерининская (от Евангелистовской площади до церкви Екатерины), обе Мещанские, Захарьевская около Апанаевской мечети, которая осталась однако же цела, и пр. Мечеть же Айтуганова, близ которой начался пожар, сгорела. Мечеть Казаковская на Евангелистовской площади осталась цела, хотя кругом её всё сгорело, а на дворе её был огромный костёр горевших дров. Но зайдя со стороны Мещанской в каменную мечеть, вы уже видите, что внутри её бушует пламя. Церкви Екатерининскую и 4 евангелистов отстояли. Обгорели и упали все телеграфные, электрические и столбы трамвая.
Пылавшие головёшки относило верхом на далёкое пространство: перелетая Кабан, они достигали Ново‑Горшечной улицы, а некоторые несло и бросало на крыши домов конца Рыбнорядской улицы.
Огонь дошёл до инородческой семинарии на Кабане, но здание это удалось отстоять [пострадала церковь при ней], благодаря присланной с Порохового сильной паровой машины с 4 рукавами, из которых струя била не менее как на 20 сажен. Несколько машин было прислано Рамом. Работала и машина с завода Крестовникова, а также с этого завода по Екатерининской улице до Екатерининской церкви был проведён рукав.
От таких больших каменных домов, как, например, Шамиль (илл. 3 и 4), Сабитова остались только стены. Вся сгорела Юнусовская площадь и около неё дома Алкина и другие. Не уцелела даже водопроводная будка, стоявшая посреди площади.
Сгорели дотла со всем её имуществом Татарская учительская школа и надворное строение, которое занимал инспектор школы М. Н. Пинегин, цензор местных газет, оставшийся в том, в чём успел спастись. Сгорели медресе Арсаева и Апанаевская школа на Набережной Кабана. Тихо догорали каменные, громадные дома на Екатерининской и Захарьевской. Очень пострадал купец‑кожевенник Зальм. Много товара погорело и у купца Бурнаева, хотя он много кож успел и спасти. [Через несколько дней бурнаевский дом на Екатерининской был выставлен на продажу.]
Большой дом Юнусовых (илл. 5) на площади уцелел, но ограда площади перед домом в некоторых местах сгорела; во дворе дома службы пылали. Особенно сильный жар давал каменный сарай, как говорят, служивший складом для овса. Со стороны сада журчала какая‑то жиденькая струя воды — это из пожарного рукава лили воду в сарай.
К 2 часам ночи стало стихать. Только вырывались клубы дыма на Захарьевской улице из горевших огромных складов сырья Зальма.
Всех погорело 11 кварталов. В них сгорело 211 домов. Если прибавить 95 домов накануне, то составится цифра в 306 домов за 2 дня. (Это усадеб, а не домов: их гораздо больше.) Тысячи семей остались без крова и без имущества.
В настоящее время погоревшая часть города представляет в высшей степени печальное зрелище: вместо улиц теперь раскинулись целые площади, заваленные мусором, искривлёнными железными листами с крыш, грудами угля и пепла. То здесь то там стоят обгорелые столбы и обожжённые печки. Закопчённые брандмауэры одиноко высятся над ними. Обгоревшие, словно обнажённые, каменные дома с зияющими отверстиями окон мрачно стоят среди развалин. А от огромного количества деревянных хибарок не осталось совсем никакого следа: огонь слизнул их без остатка.
Но ещё более печальную картину представляют погорельцы. На лугах, покрытых зловонным мусором и заплесневелыми тинными лужами, на кучах полуобгоревшей домашней рухляди ютятся бедные их ­семьи с беспомощными малютками и старухами (илл. 6 и 7). Там они теперь днюют и ночуют — на открытом воздухе, под солнцем и дождём — среди куч навоза, составляющих, к слову сказать, особую достопримечательность Казани. В одном из шалашей теснятся до 30 воспитанников айтугановского мужского училища.
Убеждённые фаталисты (как вообще все магометане) — татары скоро покорились судьбе и как‑то сразу подчинились необходимости сидеть на сыром берегу озера и не иметь угла. «Кышмет! (Судьба!) — говорят они, — ничего не поделаешь!» И это магическое слово так успокаивает бедняков, что они очень скоро находят утраченное душевное равновесие.
…Открыт сбор пожертвований и спешно изыскиваются средства пристроить бездомовых, лагерных поселенцев. Государь Император от Своих щедрот пожаловал 50 тысяч рублей в помощь погорельцам. Город предоставил: городской Дом Трудолюбия в Игумновой слободе и барак для переселенцев г‑жи Гейнс. Губернатор — 4 переселенческих барака на Устье, которые переносятся ближе к городу. Мещанский староста г. Сидоров предложил принадлежащий ему дом около 5 части в Плетенях, бывший Сайдашева, где ко­гда‑то были артиллерийские казармы. Наследники Журавлёва — Журавлёвскую мельницу (Общество трезвости). Апанаев уступил 2 больших амбара в Плетенях и в Ново‑Татарской слободе. В последней погорельцы переведены в большие дома Пекина и полковника Григаса.
Отчего Казань допустила у себя такое пожарище? По отзывам свидетелей, казанские противопожарные средства оказались в более чем неблестящем состоянии. Затем приходится изумиться и той скученности деревянных домишек, которая допущена в Казани; вот эти обстоятельства, главным образом, и послужили ближайшими причинами казанской катастрофы.

Илл. 3. Пожару 1902 года, купеческой дочери Бибимарьямбану Шамиль (в девичестве Апаковой — отсюда вензель) и архитекторам Фердинанду Амлонгу и Генриху Рушу 
обязано своим появлением в следующем году сегодняшнее здание Музея Г. Тукая 
(ул. Г. Тукая, 74).

Илл. 5. Вид в перспективу улицы Поперечной 1‑й (ныне — ул. Ф. Карима) после пожара 9 июня 1902 года. По фото Н. Нестерова. 
Слева — знаменитый бывший родовой дом Юнусовых, ещё не реконструированный новым хозяином М. А. Апанаевым в духе модерна (ул. Г. Тукая, 67 / 14). 
В центре — зады инородческой семинарии, правее — минарет Апанаевской мечети. Справа — повреждённая часть Голубой мечети.

1914 год
Грандиозное бедствие повторилось через 12 лет над теми же бедняками, которые погорели в 1902 году. Пожар начался в нескольких саженях от неисчерпаемых водных бассейнов — Кабана и разлива Волги, и его всё‑таки допустили развернуться в бедствие! Сгореть близ воды, очевидно, можно только в Казани и при казанских «двигателях пожарного дела». Ответственность и на тех, кто после пожара 1902 года разрешал строиться с громадными нарушениями строительных правил.
Вспыхнул пожар 29 апреля, около четырёх часов дня на Большой Мещанской улице, на задах дома дворянина Яхъина. По полицейскому дознанию уточнили, что пожар начался с дома соседа Халитова, а затем подуло, и загорелся сеновал Яхъина. Вследствие сильного ветра, дувшего с Волги по направлению к озеру Кабану и скученности татарских построек, огонь быстро распространился во все стороны и сразу охватил значительный район.
С Б. Мещанской огонь выбился на Екатерининскую улицу, но здесь целый квартал каменных строений богатых мусульман создали естественное препятствие. С трёх сторон, точно лавой, надвигались потоки огня на дом Шамиль, и казалось, что нет ему спасения. Загорись он, с его аптечным складом Казанского военного округа, пожарное бедствие приняло бы размеры катастрофы.
Дом Шамиль вообще являлся единственной защитой того квартала, который расположен против инородческой семинарии. Поэтому, понятно, с каким страхом и упованием смотрели на этот дом обитатели домов Алкина и Беркутова. Здесь главным образом и сосредоточились главные силы пожарных, озабоченных за безопас­ность склада.
Борьбой с огнём тут распоряжался сам губернатор П. М. Боярский. Из складов были вынесены взрывчатые вещества. В течение трёх часов бушевал огонь вокруг дома, перебрасывая через него большие раскалённые угли. Здесь был поставлен пожарный автомобиль — (единственный в Казани!). Паровая машина была поставлена на Кабане, но только в 8‑м часу вечера. Со стороны завода Крестовникова для защиты Екатерининской церкви была поставлена заводская паровая машина. С порохового завода прислать паровую машину, несмотря на предложения губернатора, нашли невозможным. Зато работали все пожарные части. Наконец с неимоверными усилиями удалось отстоять соседние с аптечным складом дома Ибрагимова и Сафы Бахтеева, и опасность для склада миновала.
На Екатерининской улице сгорели большие каменные дома Сабитова и Измагила Утямышева, как раз напротив них находится Татарская учительская семинария. На Малой Мещанской улице сгорел большой красивый дом Гарифа Бахтеева. На Большой Мещанской улице, в доме Хусакова сгорело медресе. 4‑я — «зелёная» мечеть, или так называемая айтугановская, уцелела каким‑то чудом, по­чти напротив неё сгорел склад мочальных изделий Абдулгафуровых. Своим спасением Голубая мечеть обязана П. Н. Боярскому, куда им была направлена помощь именно в тот самый момент, когда горели соседние с ней деревянные дома и строения (илл. 8).
Сплошное море огня было, начиная от края разлива Волги, до дома Шамиль. Почти сплошь выгорели три квартала, находившиеся на линии огня. Пострадало 86 домохозяев и сгорело, во всяком случае, более 100 домов, не считая складов, надворных и др. нежилых построек. Брошенное из горевшего дома с чердака бревно угодило в грудь стоявшему на лестнице чердака бранд‑майору Д. П. Подборскому. Он с трудом пришёл в чувство.
Полная свобода стихии на Задне‑Мещанской, или Банной, улице — вплоть до залива, отделяющего Ново‑Татарскую слободу от города. Люди здесь бросали имущество прямо в разлив Волги. [Кто мог,] перевозил его на лодках в Ново‑Татарскую.

Илл. 6. Погорельцы на берегу озера Кабан в Плетенях после пожара 9 июня 1902 года занимали даже платьемойни. 
По фото Н. Нестерова

К 9 часам вечера пожар начал утихать. Но в 12 часов ночи, за два квартала от угасавшего, ближе к Ново‑Татарской на Евангелистовской площади вспыхнул новый огромный пожар во дворе громадного дома казанского мещанина, мастера по обработке мусульманских ичигов Юнуса Рахимова — и тоже с сеновала. Через пять минут дом превратился в пылающий костёр. Огонь перекинулся на соседний дом, а затем на дом Хусаинова. Сгорело 10 дворов, а всего 29 каменных и деревянных домов. Здесь предполагается поджог. Погорельцы указывают на Рахимова, как на виновника. Он и был полицией задержан.
Жители были застигнуты врасплох. От жары горевших домов, дома, расположенные на другой стороне Евангелистовской улицы, стали тлеть и местами загораться. Лошади задыхались и замертво валились на мостовую, вставая только то­гда, ко­гда их обливали холодною водой. Мычание коров, блеяние овец, крики гусей и кур, чующих опасность, создаёт среди ночи жуткое настроение, а зарево пожара освещает на широкое пространство залив Волги.
Тлеют развалины. Среди них высоко вверх торчат уцелевшие дымовые трубы. Вдоль берега разлива реки Волги всюду, куда не глянешь, унылыми группами расположились со своим бедным скарбом погорельцы‑квартиранты. Их здесь сотни. Большинство ремесленники, работавшие на дому. У многих погибли материалы и инструменты. «Хозяину, ему что, получил страховые и ладно, а вот нам-то как, всё погорело, ничего не осталось, одни только рты». Огромная площадь воды рядом кажется какой‑то насмешкой с тлеющими остатками жилищ.
Городской голова В. Д. Боронин распорядился дать расположившимся на берегу разлива приют в пустующих бараках в Ново‑Татарской слободе, построенные для той же цели после пожара в 1902 году. Городской архитектор К. П. Евдокимов приступил к экстренным работам по ремонту и приспособлению городских плетеневских бараков, для временного размещения здесь оставшихся без крова погорельцев.

Илл. 7. Вид с моста дамбы в Ново‑Татарскую слободу (на перекрёстке улиц Татарстан и К. Тинчурина) 
на сгоревшую местность в Плетенях после пожара 9 июня 1902 года. По фото Н. Нестерова. 
Слева — Голубая мечеть. Правее, спереди — медресе Арсаева: снова сгорело. 
Вдали, справа — храм и колокольня церкви Св. Екатерины, минарет Бурнаевской мечети.

Улицы, прилегающие и даже отдалённые от места пожара, сплошь завалены имуществом, как пострадавших от огня, так и тех, кто на всякий случай приготовились встретить огненную стихию и заблаговременно вынесли свои пожитки. Везде на улицах стоят солдаты, охраняя сложенное. Но весь следующий день погорельцы бродили вокруг своих сгоревших пепелищ и не опознавали разбросанного имущества.
[В городскую думу поступило заявление мусульман, в котором они просят:] построить пожарную каланчу при 5‑й полицейской части с надлежащими сигналами на случай пожара; восстановить набатный колокол (люди на работе без сигналов и колокола не знают, где горит и куда идти спасать); устроить на всех каланчах прежнюю сигнализацию, — днём шары, ночью фонари… [и настаивают, что] первый пожар возник на задах дома Ахметзянова, перешёл затем на дом Яхъина.
Причины пожаров выяснены — поджоги. Однако после пожара 1902 года сгоревшие кварталы были застроены так, что ни у кого не возбуждалось сомнений о возникновении нового бедствия, и только благодаря случайному, слепому счастью прошло 12 лет без катастроф. Из‑за сильной скученности огонь задами подбирается и к домам, которые хорошо спрятаны за брандмауэрной стеной.
После пожара 1914 года принято провести 2‑й волжский водопровод.

Илл. 8. Сгоревший в пожар 29 апреля 1914 года район улицы Малой Мещанской (ныне — ул. Гражданская). 
По фото А. Бренинга. Слева — Голубая мечеть. Вдали, в центре (слева направо) — верхи церкви 4 евангелистов, 
Богоявленской колокольни, дома Шамиль с угловой ротондой и мечети Марджани. 
Справа — выживший в пожар, а сегодня умирающий двухэтажный с воротами и флигелем дом № 119 по ул. Нариманова.

1920 год (7 июня)
Вчера [7 июня] в разное время в некоторых частях города вспыхнули пожары, уничтожившие десятки домов. В 9 утра — загорелась мельница № 2 в Суконной слободе. В 2 часа — сено в Ягодной слободе.
В 4 часа дня на Задне‑Мещанской улице в жилом помещении вспыхнул пожар, который благодаря сильному ветру сразу же принял широкие размеры. Немедленно вызваны все пожарные части, вскоре и различные красноармейские части и курсанты командных курсов г. Казани.
Несмотря на энергичные усилия, пожар локализовать сразу не удалось, и огонь, разметаемый ветром, стал перебрасываться с одного здания на другое. Этому особенно благоприятствовали скученные деревянные постройки.
Принятыми мерами склады Губтекстиля, Губкожи и др., расположенные в районе пожара, были немедленно выведены усилиями красноармейцев. Также были выведены все материалы из ближайшего аптечного склада. Пострадали от пожара исключительно жилые постройки.
Пожар удалось локализовать лишь к 12 часам ночи. От огня пострадали 4 – 5 прилегающих кварталов. Сгорело дотла около 200 домов.
Прибывшим на пожар представителям ЧК удалось сразу же обнаружить злостный характер причины пожара. К предотвращению попыток грабежа были приняты решительные меры.
По делу ведётся строжайшее расследование. Красноармейские части и пожарные обнаружили во время тушения пожара энергию и самоотвержение.
С утра всех оставшихся без крова удалось распределить по различным помещениям. Всем погорельцам предоставлена возможность пользоваться советскими столовыми, оставшимся без средств — бесплатно. Преддомкомы под страхом личной ответственности обязаны правильно указать в удостоверениях (на получение обедов), в какой степени пострадал погорелец и в состоянии ли он уплатить за обед, или таковой должен быть предоставлен пострадавшему бесплатно. Губисполкомом избрана особая комиссия для выяснения степени распорядительности и продуктивности, проявленных различными советскими учреждениями при ликвидации пожара.
«Тысячам бедствующих людей нужен высокий подъём товарищеской солидарности в деле помощи!» Казань призывается к братской помощи погорельцам, пострадавшим от пожарных бедствий, прокатившихся ужасной огненной лавой в Казани. Завкомы и проф­комы приглашаются отчислить погорельцам однодневный заработок со всех служащих и рабочих.
11 июня был сбор пожертвований среди населения в пользу пострадавших. Пожертвования принимались бельём, продовольствием, деньгами и пр. Главная касса КПО (Проломная ул., д. быв. Понизовкина) принимала пожертвования деньгами. По районам города были пущены сборщики с кружками, которые выдавались в Райбюро КПО.
На заседании Совдепа принято решение: предоставить погорельцам бесплатные квартиры в течение 3 месяцев за счёт Собеза. Пока [на 18 июня] снабжено квартирами 538 человек.

1920 (13 августа)
Вчера [13 августа] днём на Мещанской улице вспыхнул большой пожар. Были приняты все меры, но размеры его, благодаря ветреной погоде, приняли угрожающий характер.
Огонь показался в доме Зай­зулина около управления милицией 5-го района. В короткий срок сгорел ряд домов на Тукаевской улице. Огонь стал угрожать Александровскому и Крестовниковскому заводам. К счастью, ветер повернул в сторону Кабана, и опасность охвата огнём значительной площади построек миновала.
Около 6 часов вечера распространение огня было приостановлено. Пострадало около 50 – 60 домов в районе между улицами Поперечно‑Екатерининской и Плетеневской, начиная от Мещанской и кончая Кабаном. 

Использован отрывок из книги С. Саначина «Исследования по истории Казанского края, преимущественно Казани»