Домашнее "фото" на вазе девятнадцатого века

Журнал "Казань", № 3, 2014

Кирилл Пономарёв - известный в Казани коллекционер старины. Его антикварная лавка на улице Профсоюзной - это маленькая научно‑реставрационная лаборатория, где восстанавливают предметы минувших столетий, устраняют белые пятна в их «биографии». Вещи, которые сюда попадают, согреты человеческой жизнью, за каждой из них - история человека, семьи, города и страны.

Эти две небольшие фарфоровые вазы из коллекции моего ныне покойного батюшки Николая Васильевича Пономарёва-Капучиди сегодня составляют музейную часть антикварного салона, то есть тот фонд, который не выставляется на продажу. Их возвышенно‑торжественная форма, называемая «кратер», отсылает нас к высокой античности - стилю ампир. Само слово происходит от греческого krater - так до сих пор называют и чашеобразную воронку вулкана, и сосуд с двумя ручками для смешивания вина с водой. Из обыденных кухонных предметов чаша перешла в разряд церемониальных: её, полную до краёв, подносили дорогим гостям на пирах (что-то вроде нашего хлеб‑соли), она принимала участие в жертвоприношениях многочисленным эллинским богам. С тех пор кратер стал символизировать неиссякаемый источник жизни и ассоциироваться с сердцем, содержащим кровь всего живого. Чаша Грааля - близкая «родственница» античного кратера!

Самым известным представителем этих сосудов является «Кратер Клития», обнаруженный в 1844 году археологом Алессандро Франсуа в гробнице неподалёку от итальянского городка Чиузи. На нём проставлены клейма гончара Эрготима и художника Клития. Сюжет - свадьба аргонавта Пелея с богиней Фетидой. По всей видимости, эта нашумевшая находка и породила в Европе моду на кратеры. Одни фарфоровые мастерские копировали античные подлинники, перерисовывая золотым по чёрному сюжеты «Илиады» и «Одиссея», другие начали изображать живописные виды родных городов и сельские пейзажи, третьи специализировались на портретах богатых заказчиков, которые стилизовали под античную старину. Тогда на смену парадным портретам в тяжёлых золочёных рамах пришли лёгкие сюжеты с «переодеванием» в туники на дорогом фарфоре. Впрочем, по желанию люди изображались и в европейской одежде по моде тех лет, хотя «задник» с Везувием, лазурным морем, гротами и апельсиновыми садами оставался «средиземноморским».

На кратерах, приобретённых Николаем Васильевичем Пономарёвым-Капучиди, методом подглазурной росписи были изображены в мельчайших подробностях члены одной аристократической семьи - голубоглазые блондины нордической расы. Вглядитесь в эти светлые лица - у старшего мальчика на голове «байроновские волны» и книжка в руке. Шелли? Гейне? Через сто лет его потомок сожжёт их и возьмёт автомат. Девочки сосредоточены, сидят прямо, проглотив улыбки. Внешностью пушкинские Татьяны. Кстати, удивительный факт: уже в фашистской Германии экранизируют «Станционного смотрителя» («Der Postmeister», 1940 год). Приехал странного вида гусар в шинельке с погонами, вошёл в избу, забрал единственную дочь - и ауфидерзейн! Зрители рыдали, жалея русского старика. Провидческий получился фильм…

Судя по клеймам, изготовлены кратеры были в сороковых годах XIX века в Королевской мануфактуре в Германии. С тех пор прошло более ста пятидесяти лет, но время пощадило их - две мировые войны не оставили сколов, лишь на горловине слегка поистёрлась позолота.

Интересно, а что происходило в Европе в те годы, когда кратеры появились в особняке неизвестного аристократа? Революционные ветра вовсю будоражили головы. Как раз в это время зародился марксизм. В 1844 году произошло восстание силезских ткачей, которое жестоко подавила прусская армия. После народных волнений в Париже в 1848 году Луи Филипп отрёкся от престола и бежал в Англию. По требованию вооружённых парижан было создано Временное правительство и провозглашена Республика. Бурный экономический рост сопровождался возвышением Пруссии, премьер-министром которой в 1862 году стал Отто фон Бисмарк, взявший курс на объединение Германии.

В Российской империи недавно закончился суд над декабристами, зачинщиков казнили, остальных сослали в Сибирь. На Чёрной речке был смертельно ранен Пушкин. Россия тех лет в стихах Некрасова предстаёт безрадостной:

Наточивши широкий топор,

«Пропадай!» - сам себе я сказал;

Побежал, притаился, как вор,

У знакомого дома - и ждал.

Да прозяб, а напротив кабак,

Рассудил: отчего не зайти?

На последний хватил четвертак,

Подрался - и проснулся в части...

«Вино», 1848

Время шумело вокруг кратеров, менялись правители и мода, старики умирали, их место занимала молодёжь и… постепенно тоже становилась стариками. Мирную жизнь разрывала война!

В Казани эти кратеры, по всей видимости, появились после 1945 года. Скорее всего, их привёз, бережно обернув в немецкие газеты и попавшиеся под руку платки или шторы, советский офицер в качестве трофея. Вошёл капитан в особняк под красной черепицей, например, в оккупированном Потсдаме или Ландсберге, и огляделся. Присвистнул, увидев музейную роскошь! Хозяева до конца не верили, что советский солдат сапогом откроет их дверь, и забрать ничего не успели. За командиром толпились рядовые, терпеливо ожидая, что он выберет. В любой момент могла последовать команда трогаться в путь - на Берлин! Офицер взял то, что было на самом виду - две вазы с камина. Тогда он и не предполагал, что это были не просто вазы, а юношеские портреты предков той семьи, которая здесь обитала. С внуками тех, кто был так искусно изображён на поверхности кратеров неизвестным художником середины девятнадцатого века, ему пришлось долго, до изнеможения воевать. Возможно, они сейчас лежали в засыпанных окопах, блиндажах, в наскоро вырытых могилах, которые скоро распашет трактор в весеннем поле, или на своё счастье томились в плену, давя вшей на грязных гимнастёрках.

В октябре 1944 года Сталин разрешил военнослужащим отправлять посылки с трофеями домой. Генералы могли отсылать ящики весом до16 кг, офицеры - 10 кг, сержанты и рядовые - 5 кг. Но капитан из Казани всё же свои немецкие вазы привёз в ручной клади, иначе они бы разбились. Поезд, увитый цветами и лентами, прибыл на Казанский вокзал, где уже колыхалось волнующееся море родных и друзей. Из тамбуров нетерпеливо высовывались победители, сверкая медалями и маша фуражками. Потом все шумно разъехались по домам - праздновать Победу и своё возвращение. Открывали чемоданы и развязывали баулы с гостинцами. Домашние дивились вещам «оттуда» - из ненавистной Германии. Среди трофеев было много швейных машинок, граммофонов, кухонной посуды, ковров, рулонов ткани, костюмов, платьев, женских туфель и т. д. Предметы искусства тоже попадались. Их везли, конечно же, офицеры, люди с высшим образованием, те, кто мог оценить эти вещи. Представим, как наш герой распаковал вазы и торжественно поставил их на обеденный стол. «Красота!» - воскликнула молодая супруга, осторожно протирая фарфор тряпочкой. Затем кратеры убрали куда-нибудь повыше, чтобы детишки не разбили. В какой-то мере это были не просто вазы, а «кубки за Победу над фашистами»!

Так и простояли они, «древнегреческие» немецкого происхождения, в какой-нибудь казанской сталинке на старом бабушкином буфете или пианино в окружении вещей попроще - статуэток, часов, совы и слоников…

Однажды, прибираясь в комнате, женщина внимательнее пригляделась к изображённым на вазах мальчикам и девочкам, и вдруг до неё дошло. На неё смотрели не абстрактные персонажи, плод фантазии художника, а реальные портреты двух сестёр‑близняшек и трёх братьев одной большой немецкой семьи, выполненные с фотографической точностью. Голубоглазые русоволосые дети, с почти одинаковыми бровями, носами, губами… Как же их звали, подумала она? Но в её голове крутились лишь имена с горьким привкусом войны - Ганс, Фриц, Адольф, Магда…

Со временем эти невесёлые мысли забылись, а две старинные вазы стали напоминать о том счастливом дне, когда её любимый вернулся живым и невредимым с фронта.

Записал Адель ХАИРОВ