Он не ушёл "должником"

Журнал "Казань", № 9, 2014

За последние полвека мы узнали так много о событиях в СССР, в своё время скрытых за парадными отчётами в газетах, красивыми сюжетами кино‑ и телефильмов, романов и повестей некоторых советских писателей, что, казалось, ничто уже не может потрясти наши умы и сердца.

Но вдруг всплывают какие‑нибудь новые документы, вчитываешься в эти казённо‑равнодушные строки - и снова переживаешь несправедливость, выпавшую на долю многих наших современников.

Вот приговор по делу Павла Васильевича Аксёнова, бывшего председателя Казанского горисполкома. Идёт бесконечное повторение трескучих, неубедительных фраз о право‑троцкистской контрреволюционной организации, её членах, их деятельности. Но в чём она состояла - непонятно. Перечисляются ошибки в строительных делах, решение о которых обвиняемый не мог принимать единолично.

Итог: П. В. Аксёнова приговорить к высшей мере наказания - расстрелу. Почему? За что?

Целый месяц приговорённый сидел в камере‑одиночке, каждый день прощаясь с жизнью, пока Верховный суд РСФСР, признав обвинения правильными, не заменил расстрел пятнадцатью годами заключения плюс пять лет поражения в правах (запрет принимать участие в выборах).

Ему было сорок лет - следующие семнадцать лет он провёл в тюрьмах, лагерях. Лучшие годы были вычеркнуты из жизни! В Казань он вернулся в 1954 году в предпенсионном возрасте. Но вернулся. А тысячи его товарищей по несчастью навсегда остались в казённых общих захоронениях.

Павел Васильевич написал воспоминания о своих злоключениях под заглавием «Последняя вера». Эта замечательная повесть опубликована в журнале «Казань» в 1993 - 1997 годах (печаталась из номера в номер).

С Павлом Васильевичем мы познакомились в августе 1956 года. Возвратившись в Казань и узнав о том, что его жена Е. С. Гинзбург вышла замуж, он предложил руку и сердце моей свекрови - Анне Ивановне Сальтиной. С тех пор мы дружили до самой его кончины.

Это был умный, честный, порядочный человек. Годы тюрем, лагерей его не согнули, не озлобили. Обо всём он судил взвешенно, принципиально. Об этом свидетельствуют его письма. Например, обращение к Л. И. Брежневу. Сейчас можно улыбнуться: какая наивность - писать Генсеку ЦК КПСС! Кто поверит (да и то­гда не верили), что частные письма доходят до «верхов». Но Павлом Васильевичем двигало убеждение, что он - не один. Что многие его товарищи (как он говорил, «сидельцы») и просто порядочные люди не смогут молчать и выскажут своё мнение по поводу готовящейся реабилитации И. В. Сталина. Видимо, он оказался прав.

Его товарищи не раз приходили к нему с предложением написать «куда следует» о следователях, судьях, которые ко­гда‑то пытали заключённых, а сейчас спокойно живут на «заслуженной» пенсии: «Надо их прижать к ногтю!» Павел Васильевич раз и навсегда отказался участвовать в такой затее. «Я не хочу повторения тридцать седьмого года,- говорил он,- тем более что многие наши истязатели позднее тоже пошли по нашим стопам».

Об этом говорит и его письмо старому знакомому Бейлину.

Павел Васильевич ничего не забыл, он всё по­мнил, но был принципиально против новой серии бесчеловечных судебно‑тюремно‑пыточных историй.

Необычно по своей сути заявление, адресованное начальнику местного отделения госбезопасности в Красноярском крае. Павел Васильевич просит по состоянию здоровья предоставить ему работу по специальности в любом селе, деревне. А эту специальность он приобрёл в лагере. В своей повести «Последняя вера» он так описывает эту историю. Работая на лесоповале, заключённый Аксёнов дошёл до последней стадии истощения: распухли ноги, начали выпадать зубы, появилась одышка. Он записался на приём к начальнику лагеря. И попросил перевести его на какую‑нибудь более лёгкую работу: «Меня приговорили к 15 годам заключения, а отсидел я только 10. Боюсь, что умру должником - за мной ещё 5 лет».

Необычная форма заявления, видимо, удивила начальника, и заключённому Аксёнову нашли место в бухгалтерии, где он в течение нескольких лет стал классным специалистом.

Эти документы были обнаружены на чердаке дома по улице К. Маркса, 55, когда его ломали для постройки (или реконструкции) дома Аксёнова. Здесь в семье Котельниковых в 1938 - 1947 годах жил Вася Аксёнов, когда посадили его родителей. Здесь после возвращения из ссылки первое время жил и Павел Васильевич.

Документы, по словам Галины Евгеньевны Котельниковой, хранила сестра Павла Васильевича Ксения Васильевна, несколько раз их перепрятывала. Так они дошли до нас и о многом красноречиво говорят.

Сальтина Надежда Андреевна - заслуженный работник культуры Татарстана.

***

Документы, о которых идёт речь, были найдены при сломе дома на улице Карла Маркса, где жила семья Котельниковых, который был воссоздан, и теперь в нём располагается Дом‑музей писателя Василия Аксёнова. В находке в основном содержатся запросы Павла Васильевича Аксёнова в различные учреждения в связи с его хлопотами о реабилитации и ответы на них, некоторые другие бумаги.

Находку изучили и бережно хранили в мэрии Казани, а 17 февраля нынешнего года её передали Дому‑музею писателя во время вручения премий лауреатам «Звёздного билета».

Публикуемые впервые документы - самая значительная часть из найденного.

При этом сохранены особенности стиля документов, в основном оставлена авторская грамматика.

4 - 16 сентября 1939 года Судколлегия по уголовным делам Верховного суда Татарской АССР в составе председательствующего Григорьева, нарзаседателей Костырева и Люлюкиной с участием прокурора Биктимирова и защиты в лице ЧКЗ - Фахреева, Дивногорского и Чернышёва, при секретаре Горшковой, рассмотрев закрытом судебном заседании дело по обвинению:

1. Аксёнова Павла Васильевича 1899 года рождения, уроженец село Покровское, Ухоловского района, Московской области по соц. происхождению из крестьян середняков, по соц. положению служащего, исключённого из рядов ВКП (б) 29 / VI‑37 года ранее не судимого, до ареста работавшего председателем Казанского горсовета.

2. Петрова Александра Васильевича, […] бывш. зав. Горкомхозом г. Казани.

3. Баранникова Григорья Петровича, […] до ареста работавшего главным инженером Казанского горкомхоза.

всех троих преданных суду по ст. 58 - 7 и 58 - 11 УК.

4. Бачихина Алексея Никоновича, […] ранее работавшего Управляющим треста Гордорстрой - преданного суду по 58 - 7 УК.

Рассмотрев обстоятельства дела, выслушав объяснения подсудимых, показания свидетелей и прения сторон Суд нашёл установленным:

Обв. Аксёнов прибыл на работу в г. Казань по приглашению ныне разоблачённого врага народа Разумова1 в 1928 году. По инициативе Разумова Аксёнову предоставлялись ответственные посты в общественных, партийных и советских организациях. С 1929 года по 1937 год Аксёнов состоял во вражеском руководстве Татарской партийной организации одновременно занимал руководящие посты в Татпрофсовете и Горсовете. Будучи лично близким человеком врагу народа Разумову и проводя контрреволюционную линию по руководству во всех областях строительства в Татарии обв. Аксёнов в 1931 - 1932 гг. вошёл в право‑троцкистскую контрреволюционную организацию, существовавшею в Татарии и продолжал оставаться её членом до момента ареста, т. е. до 1937 года.

При смене одного вражеского руководства Татарии другим также вражеским руководством в конце 1933 года обв. Аксёнов продолжал по существу оставаться в руководстве право‑троцкистской организации, но не зная, что новое руководство является таким же как и прежнее - не проявляя контр‑революционной активности до 1935 - 1936 года. В конце 1935 года несмотря на то, что жена обв. Аксёнова обвинялась в контр‑революционных связях с троцкистами, он был назначен Председателем Казанского городского Совета. С первых же дней пребывания Аксёнова на этом посту он встал на путь активного контрреволюционного вредительства, после чего он имел разговор с одним из активных членов контрреволюционной право‑троцкистской организации о задачах вредительства в системе городского хозяйства, против чего обв. Аксёнов не возражал.

В целях создания благополучия членов контр‑ре­волюционной организации, в целях дискредитации Советской власти перед трудящимися, по заданию руководства право‑троцкистской организации - Аксёнов 6 января 1936 года опросным путем оформил решение Президиума Горсовета о постройке дач для членов к / р организации на средства изъятые им из директорских фондов коммунальных и других предприятий города, находящихся в подчинении у Горсовета.

В целях обойти Советские законы и установленный порядок финансирования этого незаконного строительства этим же постановлением предписывалось директорам предприятий заключать договора о постройке дач якобы для этих предприятий. Начальником строительства был назначен обвиняемый по настоящему делу Бачихин. На строительство дач из различных незаконных источников, как установлено экспертизой было затрачено (вместе с оборудованием) государственных средств 539349 рублей 95 коп. и в начале июня месяца 1936 года в них были размещены преимущественно члены право‑троцкистской организации и лишь незначительное количество руководителей предприятий, которые отпускали средства на это строительство. При эксплоатации этих дач одним из членов контр‑революционной право‑троцкистской организации Баскиным2 для своих членов организации был установлен порядок, запрещающий всякие ограничения отпуска закусок и вин. Под дни отдыха и в дни отдыха члены контр‑революционной организации ныне разоблачённые враги народа днями и ночами пьянствовали на этих дачах. В числе этих людей находился и обв. Аксёнов. Все эти пьяные оргии как и все прочие расходы по эксплоатации дач сведома и по инициативе Аксёнова происходили за счёт обворовывания государства и финансировались из тех же незаконных источников. Таким образом за летний период 1936 года на эксплоатацию этих дач израсходовано 171055 руб. 52 коп. государственных средств. Всего израсходовано на содержание и строительство дач государственных средств 710405 руб. 47 коп.

Эти затраты произведены несмотря на то, что работники коммунальных предприятий находились в тяжёлых жилищных условиях.

Вторым моментом контрреволюционного вредительства со стороны Аксёнова, как это установлено судебным следствием является провокационная установка его о программе дорожных работ на 1937 год. Аксёнов в конце 1936 года на различных заседаниях Горсовета предложил тресту Дорстрой готовиться к освоению программы в 1937 году в 5 - 6 млн. рублей. В связи с этим, Дорстрой находясь и без того в финансовых затруднениях, за счёт оборотных средств закупил большое количество ненужных строительных материалов. Без необходимости сломал асфальто‑бетонный завод № 2, закупил и приступил к строительству асфальто‑бетонного завода № 3 стоимостью около миллиона рублей, а впоследствии заготовленные материалы продавались. Вместо большого асфальто‑бетонного завода установили новую асфальто‑бетонную установку, а старая установка № 2 лежит без использования до сих пор. Как установлено судом программа 1937 года была сильно сокращена, а установка о госпрограмме в 5 - 6 млн. рублей исходила от руководителей право‑троцкистской организации в числе которых был и обв. Аксёнов с целью дезорганизовать дорожное строительство в городе в 1937 году, вызвав омертвение капитала Дорстроя и причинив значительный ущерб государству ненужным строительством завода № 3 и уничтожением завода № 2.

В своих показаниях на предварительном следствии обв. Аксёнов у различных следователей и прокуроров виновным себя неоднократно признавал - на судебном же следствии виновность свою отрицал заявив суду, что все следователи и прокуроры вели следствие необъективно с применением незаконных методов. Однако о причастности Аксёнова к контр‑революционной организации подтверждается как руководителями, так и членами контр‑революционной право‑троцкистской организации, двое из которых уличили Аксёнова на очных ставках (Баскин, Мухаметзянов3), проводившихся различными лицами.

Помимо этого, приведённых выше вредительских актов, Аксёнов по существу и на суде не отрицал, ссылаясь лишь на то, что к программе в 5 - 6 млн рублей на 1937 год ему предложили готовиться Магдеев4 и Абрамов5 - ныне разоблачённые враги народа и что ущерба эта ориентировка не принесла, а незаконное строительство дач было начато по инициативе руководителей в то время парторганизации, а ныне разоблачённых врагов народа, что строили их правильно, а по инициативе тех же руководителей неправильно их эксплоатировали. Однако эти доводы не могут быть убедительными лишь потому, что Аксёнов сам занимал одинаковое положение с руководителями организации (был членом бюро Обкома и Горкома) и потому не мог не знать о контрреволюц. цели этих вредительских актов, к тому же приведенные выше факты Магдеевым и Баскиным расцениваются как контр‑революционное вредительство.

[…]

На основании вышеизложенного обвинение Аксёнова по ст. 58 - 7 и 58 - 11 УК, Петрова и Бачихина по ст. 109 УК суд считает доказанным и руководствуясь ст. 319, 320 и 326 УПК -

П Р И Г О В О Р И Л:

Аксёнова Павла Васильевича по ст. 58 - 7 и 58 - 11 УК подвергнуть высшей мере наказания расстрелу с конфискацией личного имущества.

[…]

Приговор в отношении осуждённого Аксёнова обжалованию не подлежит.

[…]

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР в составе председательствующего Горбунова и членов Басыровой и Ефимовой рассмотрела в заседании 28 / X‑1939 года дело по жалобе гр. гр. Петрова А. В., Бачихина А. Н., в ревизионном порядке Аксёнова П. В. на приговор судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда Татарской АССР от 4 - 16 сентября 1939 года по которому осуждены:

1. Аксёнов Павел Васильевич по ст. 58 - 7 и 58 - 11 УК к высшей мере наказания - расстрелу с конфискацией лично ему принадлежащего имущества.

2. Петров Александр Васильевич по ст. 109 УК к десяти / 10 / годам лишения свободы без поражения в избирательных правах.

3. Бачихин Алексей Никонович по ст. 109 УК к лишению свободы сроком на шесть лет без поражения в избирательных правах.

Заслушав члена докладчика Басырову объяснение члена коллегии адвоката т. Дивногорского и заключение прокурора т. Миловидова, полагающего квалификацию преступления Аксёнова по ст. 58 - 7 и 58 - 11 УК признать правильной, высшую меру наказания Аксёнову заменить лишением свободы не менее 15 лет. Меру наказания осуждённым Петрову и Бачихину снизить.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР находит:

Приговором суда обв. Аксёнов П. В. признан винов­ным в том, что он в бытность председателем Казанского Городского Совета с 1935 года и состоя членом правотроцкистской контрреволюционной организации с 1931 - 32 гг. существовавшей в Татарии, занимался вредительством в области городского хозяйства. Вредительская деятельность Аксёнова по объектам указанным в приговоре находит себе подтверждение в материалах дела и его собственных признаниях на предварительном следствии.

Аксёнов являлся членом контрреволюционной правотроцкистской организации в этом он признавался неоднократно на предварительном следствии. Его так же уличают в том участники контрреволюционной организации Мухаметзянов, Баскин, Лепа, Магдеев, Фомичёв. Объяснение Аксёнова в том, что его признание есть результат незаконных методов следствия, является неубедительным, т. к. помимо его собственноручно написанного заявления с признанием вины, Аксёнов давал свои аналогичные показания не одному, а нескольким следователям, а 20 / IV и 27 мая 1938 года допрос Аксёнова произведён в присутствии и. о. Прокурора Татарской АССР Егорова и как сам Аксёнов пишет в своём заявлении в присутствии пом. прокурора РСФСР Булаева. Из дела видно, что Аксёнов в течении ряда лет был связан с врагами народа и в частности с быв. секретарем Областного Комитета ВКП(б) Татарской Республики, разоблачённым врагом народа Разумовым.

Аксёнов работал с Разумовым в 1921 году в Донбассе, в 1923 году в г. Орле, в Рыбинске и с 1928 года в г. Казани, всюду за ним следовал.

Жена Аксёнова - Гинзбург арестована органами НКВД как троцкистка ещё до того дня как был арестован Аксёнов. Всё это вместе взятое с полной ясностью свидетельствует о том, что Аксёнов являлся участником контрреволюционной право‑троцкисткой организации по заданию которой проводил вредительскую работу по линии городского хозяйства г. Казани. В части же избранной судом меры наказания Аксёнову Коллегия НАХОДИТ, что таковая избрана без учёта того, что Аксёнов является исполнителем вредительской работы, так как организатором были другие лица, ныне осуждённые, указания которых Аксёнов исполнял.

Исходя из чего применённая мера наказания подлежит замене длительным сроком лишения свободы.

Преступление Петрова заключается в отпуске 164000 рублей денег из директорских фондов трамвая и Горкомхоза на строительство дач, материалами дела установлено.

Обв. Бачихин признан виновным в том, что он будучи начальником строительства дач допустил удорожание строительства, не вёл надлежащего учёта и отчётности по строительству. Будучи директором дорстроя по установке Аксёнова ликвидировал асфальто‑бетонный завод № 2 выполнил установку по заводу № 3, по заготовке ненужных строительных материалов и кроме того на достройку дач отпустил 15000 рублей денег из директорского фонда.

Приговор суда в части Петрова и Бачихина так же подлежит изменению так как приговор в отношении их является весьма суровым и несоответствует содеянному.

Исходя из изложенного и руководствуясь ст. 437 УПК коллегия Верховного суда РСФСР - определяет:

Приговор суда оставить в силе, со следующими изменениями, высшую меру наказания - расстрел Аксёнову П. В. заменить лишением свободы сроком на пятнадцать / 15 / лет с поражением в правах на основании ст. 31 п. «а» и «б» УК сроком на пять лет.

Бачихину Алексею Никоновичу меру наказания по ст. 109 УК определить в три / 3 / года лишения свободы без поражения в правах.

Петрову Александру Васильевичу меру наказания по ст. 109 УК определить два / 2 / года лишения свободы без поражения в правах за отбытием срока наказания Петрова Александра Васильевича немедленно из под стражи освободить.

В части конфискации лично принадлежащего Аксёнову имущества приговор оставить без изменения.

Председатель ГОРБУНОВ.

Ч л е н ы: Басырова и Ефимова.

1953. Рукописный черновик

Начальнику отделения МГБ по Удерейскому району Красноярской области от ссыльного поселенца прииска Партизанский Аксёнова Павла Васильевича.

В 1937 году я был арестован и осужден по ст. 58.7.11 сроком на 15 лет. 7‑го июля с / г я закончил срок наказания и был отправлен в ссылку, в Удерейский район Красноярского края, куда и прибыл 10 августа 1952 г.

С этой даты фактически считаю мой перевод в иное юридическое состояние. Мне объявили, что теперь я вольный человек, свобода которого ограничена только прикреплением к определённой точке местожительства. В остальном я, якобы, пользуюсь всеми правами, которые определены для каждого трудящегося советским законодательством (кроме избирательного права).

К сожалению, эти хорошие правила, в применении к моей личности, звучат как явная ирония.

Со всей ответственностью я заявляю, что день освобождения меня из‑под стражи, т. е. день объявления меня так называемым вольным человеком, фактически явился для меня началом нового, более серьёзного и грубого по своей форме наказания, чем всё то, что было пережито в общих и специальных лагерях. То, что со мною проделывается, я не могу рассматривать иначе, как линию на истребление. Средством для этого служат тяжёлые и непосильные для меня работы.

Вы можете сказать, что я клевещу на местные органы Удерейского района и потребуете от меня фактов. Вот они, эти факты:

1. При назначении на работу, в лагере, строго учитывались возраст и состояние здоровья. Там запрещалось людей моего возраста и физического состояния, назначать на тяжёлые работы. Здесь, с этим не считаются.

Мне 54 года, у меня отсутствует левый глаз, налицо полная глухота на правое ухо и ограничение слышимости левого уха, я страдаю одышками и т. п. и при всём этом меня назначают на тяжёлые физические работы на строительстве.

Я, разумеется, всеми силами стараюсь выполнять порученную мне работу, но чувствую, что долго такое состояние не может длиться. Уже начался активный переход из прежнего состояния, в состояние «доходяги».

Конечно, если бы я был моложе, здоровее и не имел указанных выше недостатков, я сумел бы приобрести себе новую квалификацию и создать относительно сносную и не зависимую жизнь. Увы, при данных условиях, мне не дано этого!

Некоторые местные деятели и различные доброжелатели, желая облегчить мою участь, рекомендуют мне жениться на одной из местных вдов имеющих домики, коров и поросят. К сожалению и эти советы не могут быть полезными для меня. Не говоря уже о различии моих взглядов на жизнь вообще и на семейную в частности, ни одна местная вдова не может признать меня пригодным к выполнению функций супруга и «хозяина». Мои физические недостатки, слабость сил и отсутствие должного практицизма, неизбежно явятся препятствием на пути этих добрых пожеланий.

Таким образом, я вынужден оставаться на линии, которая прямым путём ведёт меня в «сословие» «доходяг».

2. В лагере, при назначении на работу строго учитывают способности, профессию и квалификацию. Здесь, этот принцип в отношении меня игнорируется. В лагере, в течение почти всего периода пребывания там, я работал по специальности бухгалтера, занимая различные ответственные должности в области учёта вплоть до старшего бухгалтера крупного подразделения в системе спецлагеря (Миндаллаг). Мне доверяли там вести весь бухгалтерский учёт начиная от первичных его форм и кончая балансовыми обобщениями. Сведения об этом должны быть в моём личном деле.

Здесь, совершенно никого не интересует моя специальность. Вместо бухгалтерии мне поручают земляные и им подобные тяжёлые работы.

Может быть хозяйства Красноярского края и Удерейского района не нуждаются в бухгалтерских работниках? Нет, это не так. Почти в каждом номере краевой газеты печатаются объявления приглашающие бухгалтеров на различные счётные должности, как в гор. Красноярске, так и на периферии. Мне известно также, что в системе Южно‑Енисейских приисков и других учреждений имеются вакантные бухгалтерские должности. И тем не менее мне закрыт доступ на эти работы.

Я не могу рассматривать эти факты иначе, как в све­те дискриминации моей личности. А если это так, то все разговоры о правах, которыми меня якобы наделили после моего освобождения из‑под стражи, являются беспредметными и звучат, как изощрённая форма издевательства.

Я не буду говорить о бытовых неустройствах. Здесь, всякого рода начальные трудности, мне понятны.

Итак, вместо правовых отношений, налицо дискриминация, вместо работы по специальности и по силе, налицо тяжёлый труд, без учёта физических сил, возраста, здоровья. Я не знаю, от кого это зависит. Есть ли это общая линия краевого Управления МГБ или, это, только практика местных Удерейских властей. Не моя компетенция разбираться в этом. Но, с точки зрения моей персоны, это не меняет дела.

Чего же я хочу? Я прошу Вас рассмотреть по существу это письмо и помочь мне устроиться с работой. Я не прошу Вас о многом. Небольшая бухгалтерская работа, обеспечивающая элементарные житейские потребности, вполне устроит меня.

Если, почему‑либо нет возможности предоставить мне работу по специальности в условиях Удерейского района, перебросьте меня туда, где такие возможности имеются налицо.

Если же невозможно ни то, ни другое, я настоятельно прошу вернуть меня в лагерь или тюрьму. Это не словесная эквилибристика, это искреннее желание. Я предпочитаю находиться в тюрьме или лагере, чем в условиях такой тяжёлой дискриминации на свободе.

Если для возвращения в лагерь недостаточно этого заявления, я готов подписать необходимые условия, которые явились бы формальным основанием повторного лишения свободы.

Очень прошу Вас, в той или другой форме дать ответ на это заявление. Если Вы не имеете возможности разрешить вопрос о моей просьбе на месте, прошу переслать данное заявление Управлению МГБ по Красноярскому краю. На их рассмотрение.

(Далее зачёркнуто.) Сообщаю основные факты из моей биографии.

Родился в январе 1899 г., состоял членом ВКП фактически с 1917, а формально с 1918 г. Участвовал в гражданской войне в 1918 - 19 и 20 гг., в частности в операциях против Врангеля под Перекопом.

По окончании гражданской войны работал в Донбассе, в качестве завагитпропом и секретаря уездного комитета партии и зампредисполкома (1921 - половина 1922 г.). В июне 1922 г. был переброшен в Рыбинск, где работал в качестве завагитпропом и члена бюро губкома. В апреле 1923 г. переброшен в гор. Орёл, где работал в качестве завагитпропом и члена бюро Орловского губкома. С сентября 1925 г. по сентябрь 1928 г. работал на Урале, в качестве завагитпропом, председателя межкооперативного Совета и члена Н. Тагильского окружкома. С сентября 1928 г. по июль 1937 г. работал в городе Казани в качестве секретаря райкома, председателя Совета профсоюзов Татарской республики и председателя Казанского городского Совета депутатов. Все эти годы состоял членом бюро Казанского губкома, Татарского обкома, членом Президиума Татарского ЦИК, членом ВЦСПС, ЦИК СССР и ВЦИК.

В июле 1937 г. был арестован и осуждён по ст. 58.7.11. Отбывал наказание в Интлаге, а с 1948 года в Минлаге (спецлаг в Коми АССР). В Интлаге работал кассиром, счетоводом по учёту личных денег з / к з / к, бригадиром банковской группы Управления, бухгалтером лагпункта ГРО, старшим бухгалтером лагпункта ТЭЦа, старшим бухгалтером лаготделения в Минлаге (до самого отъезда в ссылку).

Многоуважаемый Павел Васильевич!

Я случайно узнал, что вы живы, вернулись, и сейчас живёте в Казани.

Вы, наверное, меня помните по работе в Казани? Я в эти годы несчастья - разгула культа личности, когда вас и меня взяли… Я в эти годы работал секретарём Партколлегии Татарии. Я от души рад, что вы вернулись живым, что состояние здоровья у вас терпимое, что вы реабилитированы!

Я также вернулся в 1955 г., т. е. меня вызвали в Москву и реабилитировали. Сейчас я на пенсии. Прошу, Павел Васильевич, о следующем: сообщите мне, кто из татарских - казанских работников, которые вернулись… сейчас живут в Казани? Мне сказали, что в Казани, помимо вас, вернулся тов. Курников, Камаев, Сигалевич - бывший зав. учебной части университета, Бигтагиров - секретарь горкома, Тимшутдинов, Галеев2 - профсоюз, и друг. Если это верно - я от души рад! Я очень прошу вас, если это возможно, передайте от меня всем товарищам самый искренний привет и лучшие пожелания! Прошу скоро дать мне ответ и напишите всё подробно о себе, о прошедшей и настоящей жизни, также о товарищах, которых назвал и которых не назвал…

Если вы помните фамилию спец‑прокурора, работавшего в Татарии в годах 1937 - 8, прошу мне сообщить. Этот прокурор, наверное, где‑то работает ещё и проводит «революционную законность», как он её проводил в Татарии!..

Если будете в Москве, то обязательно прошу заехать. Я живу с семьёй, семья сохранилась.

Сердечный привет от моей семьи. Желаю вам счастливого 1960 года. Ваш А. Бейлин.

Дорогой Абрам Григорьевич! За письмо спасибо. Задержался ответ, потому что болел, а потом был очень занят разными делами (Мне часто приходится выполнять задания райкома и горкома).

Отвечаю на Ваши вопросы.

Помню ли я Вас? Помню очень хорошо и никогда не забуду. Ваш официальный пост был секретарь партколлегии КПК, но фактически Вы этими делами не занимались. Насколько мне помнится, Вы были одним из самых выдающихся охотников по вылавливанию ведьм и еретиков. Усердие Ваше было настолько велико, что когда на полигоне не попадалось настоящих ведьм и еретиков, Вы вылавливали всех, кто попадал к Вам в руки, приклеивали им соответствующие ярлыки, предавали анафеме и затем отправляли на костёр для сожжения. Я сам и моя семья были жертвами Вашей неутомимой деятельности. Разве я могу забыть момент, когда Вы отняли у меня партийный билет и предали проклятью, как троцкиста! Вы и Лепа настолько хорошо знали меня, что у Вас не могло быть никакого сомнения в моей преданности партии и абсолютной непричастности к какой бы то ни было троцкистской или другой антипартийной деятельности. И всё‑таки Вы, увлечённые охотой за ведьмами, пригвоздили меня к позорному столбу и отдали на заклание!

Не думайте, пожалуйста, что я питаю к Вам неприязнь или злобу. Нет и ещё раз нет! Анализ явлений и время убрали все личные моменты и субъективные переживания. Это была не только наша личная трагедия, это была трагедия всей партии. Во всей этой истории меня занимает не столько моя личная судьба, сколько выяснение причин того, почему наша Великая партия оказалась обезоруженной перед лицом гигантской провокации, в результате которой были уничтожены все основные кадры партии. Меня интересует вопрос, как могло случиться, что такие люди как Лепа3, Бейлин, Вольфович4 и многие, многие другие (выше надписано «в том числе, конечно, и я»), опытные и преданнейшие бойцы партии, вдруг потеряли большевистское чутьё, способность к анализу явлений и, наконец, рассудок и очертя голову начали рубить головы коммунистам. Как случилось, что эти люди не понимали, что они идут в фарватере великой провокации против партии и её кадров и помогают этим организаторам в их чёрном и преступном деле. Перед лицом этих проблем все мои личные переживания отступают на задний план.

Я не стал бы ворошить этих проблем и вспоминать личные обиды, если бы не твой вопрос относительно местопребывания бывшего (в 1937 - 38 гг.) спецпрокурора Татарии. Из твоих формулировок этого вопроса я понял, что ты до сих пор не понял ни характера событий, ни главных действующих лиц. Ты ищешь причины там, где налицо следствия. Неужели ты думаешь, что все злоупотребления, зверства и садизм в отношении коммунистов происходили по вине следователей и провинциальных прокуроров? Спецпрокурором Татарии был Егоров5 и военным прокурором Бондарь. Они совершили много беззаконий, их действия были преступными, но неужели ты думаешь, что всё это произошло по их вине? Они, в конечном счёте, были простыми исполнителями и повинны во всех этих делах не больше нас с тобой.

Я вспоминаю обоих этих лиц и испытал на своей спине их методы «блюстителей» советской законности. Но теперь эти люди меня совершенно не интересуют, и я не хочу отыскивать их. Не исключена возможность, что если эти люди живы (но их, кажется, нет), то они искренне осуждают свои действия и стараются быть примерными исполнителями велений нашей партии. Ничего удивительного в этом нет. Меняются времена, меняются и нравы!

Ну, а теперь перехожу к более прозаическим вещам.

(Следующие листы не сохранились.)