Поколения подвижников

 

 

Журнал «Казань», № 8, 2016

 

 

 

Среди ревнителей национальной культуры в начале прошлого века особыми талантами выделялся Кывам‑карый Зульфакари - мастер каллиграфии, чтец Корана, муэдзин, педагог, преподававший в медресе «Касымия» и «Марджания». Он был из древнего рода, истоки которого прослеживаются ещё в Казанском ханстве. Высокообразованный человек, Зульфакари знал несколько языков, активно поддерживал новую систему образования, борьба за которую была драматичной. Наследие Зульфакари - это учебники и пособия для обучения шакирдов, шаджары, шамаилы. Некоторые из его каллиграфических работ были изданы в начале XX века и переизданы в наше время, они служат по сию пору примером мастерского письма, например, книга «Мавлид‑ан‑Наби», почитаемая среди татар‑мусульман.

 

Остались фотографии, изготовленные Зульфакаровым сразу после смерти Тукая. На этих бесценных для потомков документальных свидетельствах запечатлены места рождения и детства поэта.

В семье­ Зульфакаровых родилось четверо детей, родители дали им лучшее по тем временам образование. Все они занимались музыкой - в доме были фисгармония, кубыз, курай, мандолина. К отцу приходили литераторы, общественные деятели, горячо обсуждали перемены в жизни татарского народа. Дети впитывали в себя духовные заповеди, усваивая их навсегда.

 

 

Сыновья Салих и Хасан Зульфакаровы стали одними из первых среди татар исполнителей музыки на духовых инструментах. Ещё в начале XX века, самостоятельно освоив инструменты, они создали первый татарский самодеятельный духовой оркестр Казани. Погожими летними вечерами он выступал на различных площадках города. В предвоенные годы на Кабане часто можно было увидеть идиллическую картину: по озеру неторопливо плывёт прогулочный пароходик с отдыхающими, а на верхней палубе оркестр играет популярные мелодии. Сколько радости было для пассажиров и слушателей на обоих берегах озера!

 

После Великой Отечественной войны Хасан, вернувшись с фронта, организовал духовые и струнные оркестры при заводских Дворцах культуры, дирижировал в них.

 

 

 

Дочь Зульфакаровых Маймуна после окончания первой в Казани татарской школы для девочек «Лябибя Хусания» вышла замуж за Мавлита‑Гали Латыпова. Выпускник медресе «Мухаммадия» и Учительской семинарии, Гали получил профессию учителя. Такой счастливый поворот в судьбе бедного крестьянского мальчика из далёкого аула произошёл благодаря его матери. Она страстно мечтала выучить Гали и продала для этого все свои украшения для волос. В Казани шакирды посещали театр, встречались с писателями. Заглядывал к ним и Тукай, читал новые стихи, ино­гда с улыбкой записывал их на обоях: чтобы не забыли.

 

Будущему мужу Гали Латыпову Маймуну показали на смотринах за занавеской. Хорошенько рассмотрев её, жених сказал: «Алам, алам, алам!» - беру, беру, беру. А невеста жениха не видела. Никах прошёл так же: Маймуна и Гали сидели, разгороженные занавеской! Сразу после церемонии бракосочетания молодые пароходом отправились в Астрахань. Каково же было замешательство Маймуны, когда на палубе её встретили три молодых человека! Сели обедать, а молодая жена так и не знает, который из них её муж. Один - красивый, с рыжеватыми усами - ей очень понравился: «Хорошо бы он…». На ближайшей остановке двое юношей сошли, остался - о, счастье! - тот самый, Гали.

 

Добравшись до Казахстана, в городе Сергиополь (Аягуз) Латыповы начали преподавать в новом медресе. Их пригласили сюда местные купцы. Гали учил мальчиков, Маймуна - девочек. Трудились много и увлечённо. Позже, в восьмидесятые годы XX столетия, старшие из детей Латыповых съездили в Казахстан на могилу отца - она оказалась ухоженной, ученики почитали память своего первого учителя. В городском музее хранится альбом, посвящённый супругам Латыповым - первооткрывателям школы.

Молодая семья, проработав два года в Аягузе, в 1913 году перебралась в город Лепсинск Алма‑атинской области, где продолжила преподавать. Супруги, конечно, очень скучали по дому, любая весточка из Казани или посылка с газетами, журналами и учебными пособиями были для них праздниками! Они попытались накопить деньги для осуществления своей мечты - открыть собственную школу в Казани. Но при очередной смене власти в двадцатые годы все сбережения сгорели - в буквальном и переносном смысле: Гали сжёг обесцененные ассигнации в топке.

 

 

 

В Казахстане у Гали и Маймуны родилось пятеро детей - Масгут, Ляйля, Лидия, Махмуд и Фоад. Все с детства музицировали, пели татарские песни.

 

Дети, приученные к труду, были мастеровитыми. В годы безденежья после безвременной смерти отца все помогали матери: шили, вязали, вышивали тюбетейки, вырезали заготовки для национальной обуви. Эти навыки пригодились в самостоятельной жизни: Фоад и Ляйля, ставшие профессиональными музыкантами, позже научились изготавливать трости для деревянных духовых инструментов, барабанчики и ксилофоны для детского оркестра.

 

Фоад и Ляйля получили образование в столице у знаменитых профессоров Московской консерватории, оба играли в лучших коллективах Советского Союза. Фаготист Фоад Латыпов тридцать три года работал в оркестре Московской филармонии под управлением Самуила Самосуда, Натана Рахлина, Кирилла Кондрашина, Дмитрия Китаенко. Он объездил с этим прославленным оркестром всю планету, с ним неоднократно выступали Святослав Рихтер, Эмиль Гилельс, Гленн Гульд, Ван Клиберн и другие музыканты с мировым именем.

 

Творческая судьба Ляйли Латыповой была не столь ровной, как у брата, но не менее яркой. Ещё с детских лет она, четырнадцатилетняя горнистка, пройдя предварительное прослушивание в числе многих претендентов, съехавшихся со всех концов огромной страны, была удостоена чести открыть первый Всесоюзный слёт пио­неров в Москве в 1929 году. После окончания Московской консерватории по классу трубы работала в музыкальных коллективах столицы: в конце тридцатых - с дирижёрами Исааком Дунаевским, Леонидом Утёсовым, в военные годы - в оркестре под управлением Дмитрия Покрасса, «побывала в водоворотах войны, играя в прифронтовых частях». Когда открылась Казанская консерватория, Назиб Жиганов пригласил её преподавать в ней. Но жизнь в родном городе, к сожалению, не сложилась. В пятидесятые годы Ляйля уехала в Якутию, где создала Республиканский детский ансамбль песни и танца. И только выйдя на пенсию, она вернулась в Казань, где вела детский кружок ударных инструментов при Дворце пио­неров.

 

Яркая, энергичная, неунывающая Ляйля всю жизнь трудилась с душевным подъёмом. Её сын Ленар пошёл по стопам старших родственников. Он стал фаготистом, долго играл в Татарском государственном симфоническом оркестре под управлением Натана Рахлина. Унаследовав от матери и талант, и золотые руки, мастерил трости для духовых инструментов.

 

Не все братья и сёстры Латыповы избрали своей профессией музыку, но любовь к ней каждый из них пронёс через всю жизнь. Лидия, обладавшая красивым голосом, до войны недолго проучилась в Московской консерватории по классу вокала. Тогда в столице музыке одновременно учились четверо из пятёрки Латыповых: Масгут, Ляйля, Фоад и Лидия. В 1941 году Лидию мобилизовали на фронт, ей поручили доставлять вместе с пилотом на самолёте У‑2 медикаменты в передовые части Ленинградского направления. Она была тяжело ранена, долго лечилась в госпитале. После мобилизации и возвращения домой работала в аппарате Совета министров Татарии. Музыка всю жизнь служила ей душевным прибежищем, она любила петь, играть на фортепиано, её друзьями были преимущественно музыканты, а ближайшей по­другой со времён учёбы в Москве - Сара Садыкова.

Махмуд Латыпов, имея техническую специальность, с детства увлёкся игрой на тромбоне. По вечерам и выходным дням выступал в составе оркестров художественной самодеятельности при Дворцах культуры, «отводил душу». Воевал с 1941 года, в 1943‑м - пропал без вести. Родные, надеясь на чудо, ждали его всю жизнь.

 

 

 

Старший сын Масгут Латыпов стал известным композитором и дирижёром, заслуженным деятелем искусств Татарстана.

 

После смерти отца он остался в семье за старшего. Сказать, что было трудно - значит не сказать ничего.

 

Музыкой Масгут целенаправленно занимался с юности, в Казани освоил игру на духовых инструментах под руководством своих родственников Зульфакаровых, выступал в их оркестрах. В 1932 году юноша переехал в Москву: подготовительные курсы при консерватории, музыкальное училище и Татарская оперная студия. Играл в оркестре внутренней охраны НКВД. По просьбе правительства Татарии после закрытия оперной студии троих учащихся композиторского отделения, в том числе Масгута Латыпова, оставили в консерватории для продолжения занятий композицией с Генрихом Литинским.

Проучившись в столице около десяти лет, Масгут получил полноценное профессиональное образование. Это были полуголодные, но счастливые годы плодотворной творческой жизни в тесном содружестве с учащейся молодёжью из Татарии - Назибом Жигановым, Салихом Сайдашевым, Фаридом Яруллиным, Джаудатом Файзи, Загитом Хабибуллиным. В их кругу царил дух задорной соревновательности, молодые композиторы выносили на суд товарищей свои новые сочинения. Масгут напряжённо работал, пробовал себя в сочинении музыки разных жанров. До войны он успел провести свой первый авторский концерт в двух отделениях в Доме татарской культуры Москвы. В концерте участвовали певцы Рашид Вагапов, Фахри Насретдинов, писатель Адель Кутуй.

В 1939-м Масгута, как успешного и уже зарекомендовавшего себя начинающего композитора, приняли в Союз композиторов Татарии.

 

В 1941 году Масгута призывают в армию, направляют на передовую. Первый бой он принял в битве за Москву. А позднее ему поручили организацию полковых оркестров. Каждый из созданных им оркестров, уходя на фронт, имел «свой» марш, сочинённый Латыповым. Два года композитор возглавлял Ансамбль песни и пляски 360‑й Краснознамённой стрелковой дивизии 4‑й ударной армии, прошёл со всеми боевой путь от Москвы до Балтийского моря. Жизнь музыкантов фронтовых оркестров почти не отличалась от обычной солдатской службы: все они - автоматчики, пулемётчики, также сражались на передовой, если возникала необходимость заменить погибших бойцов; подносили снаряды, уносили с поля раненых, после боя собирали оружие. И только во время затишья бойцы, сменив винтовки на музыкальные инструменты, разучивали популярные мелодии и написанные Масгутом марши, частушки, боевые и задушевные песни. Музыка приносила солдатам усладу и отдохновение, поднимала их боевой дух.

 

В каждую свободную минуту молодой композитор сочинял. «Не имея инструмента, под звуки оглушительной стрельбы, разрывов бомб и другого разного оружия очень трудно работать»,- писал он с фронта домой. Одно из значительных произведений того времени - кантата для солиста, хора и оркестра «Большая любовь». Были и песни на татарские тексты, в них - тоска по близким, надежда на скорую победу и счастливое возвращение домой.

 

Перед окончанием войны в одном из полуразрушенных зданий Кёнигсберга Масгут обнаружил ноты произведений мировой музыкальной классики и духовые музыкальные инструменты. Бережно завернув найденное в парашют, он сумел довезти это богатство до Казани. Мать, увидев большой заколоченный ящик, улыбнулась: «Вот и Масгут привёз трофеи…». Ноты и инструменты музыкант подарил Казанской консерватории, а рваный шёлковый парашют предложил женщинам: «Вы всё умеете, сошьёте себе то, что вам нужно». Сестра предложила написать на нотах, что это - дар, Масгут лишь махнул рукой…

 

После войны Масгут женился, родился сын Рустам. Назиб Гаязович Жиганов пригласил Масгута преподавать в открывавшейся в Казани консерватории. Его зачислили в штат, вероятно, совместителем, ведь он ещё не был мобилизован из Красной армии. В Национальном архиве Республики Татарстан хранится письмо Жиганова секретарю Татарского обкома ВКП(б) С. Ш. Гафарову от 18 сентября 1945 года: «В рядах Красной армии находится талантливый татарский композитор, крупный теоретик‑музыкант старший лейтенант Латыпов Масгут Галеевич, который в настоящее время направлен в распоряжение Степного военного округа на должность капельмейстера оркестра (г. Алма‑Ата). Казанская консерватория, озабоченная вопросом консолидации на­цио­наль­ных кадров - педагогов из татар, считает Латыпова наиболее желательной кандидатурой в качестве педагога по гармонии теоретико‑композиторского факультета, как крупного спе­циа­листа‑теоретика. Кроме того, консерватории предоставляется возможность использовать Латыпова и как преподавателя по классу трубы оркестрового факультета, что также крайне важно. Исходя из изложенного, дирекция Казанской консерватории обращается к Вам с просьбой оказать всемерную помощь по отозванию Латыпова М. Г. в распоряжение консерватории для использования его по специальности и как педагога».

 

Тем временем будущие педагоги во главе с молодым ректором вставляли в окна стёкла, убирали мусор, расставляли мебель в здании на Пушкина. Спустя несколько месяцев начались занятия. Масгут Галеевич вёл курс сольфеджио и теории музыки.

 

 

Но педагогом в консерватории Латыпов был недолго. Оставаясь военнообязанным, он продолжал служить в армии дирижёром оркестра Казанского военного округа. К этому времени на его плечах вновь оказалась большая семья: помимо собственной, с ними проживали трое сирот, родители которых погибли. В послевоенной разрушенной стране кормить семью было непросто. Совмещать преподавание с руководством армейским ансамблем не получилось. В результате служба военным дирижёром надолго стала основным занятием Масгута. Вскоре его перевели руководителем и дирижёром в ансамбль песни и пляски Приволжского, потом Восточно‑Сибирского военных округов в Куйбышев, а затем в Иркутск. Прослужив военным дирижёром около пятнадцати лет, в середине пятидесятых офицер Латыпов окончательно вернулся в Казань.

 

В новой для себя сугубо гражданской жизни Масгут Галеевич нашёл приложение своим талантам не только как композитор, но и как блестящий организатор. Он вдохновил идеей духовного самообразования многих людей, совмещавших основную профессию с занятиями музыкой. Неутомимо разъезжая по городам и сёлам республики, в разные годы разыскал и сплотил энтузиастов в творческие коллективы. Выступления созданного им Ансамбля песни и пляски нефтяников Татарии на Декаде татарского искусства в Москве в 1957 году имели ошеломляющий успех.

«Видавшие виды профессионалы не верят, что это поют и играют участники художественной самодеятельности, а не профессиональные артисты,- вспоминает сестра композитора Лидия.- Поползли слухи. Брата это оскорбляет, он требует авторитетной проверки. Из‑за этого затягивается начало одного из концертов, но проверка всё же состоялась. В коллективе все нефтяники, все работают на производстве, но как они пели! Выше всяких похвал! Профессиональное стройное звучание хора показывает, что годы напряжённых занятий по вокалу, нотной грамоте не прошли впустую».

Масгут Галеевич организует молодёжные самодеятельные духовые оркестры в Кукморе и Лениногорске, ещё через пару лет - сельский инструментально‑хореографический ансамбль «Сармановские цветы», в котором сто (!) девушек из ближайших сёл района.

 

«На полтора года, если нужно и на два, он с головой уходил в организацию коллектива,- рассказывает Лидия Латыпова.- В арсенале Масгута Галеевича не только нотная бумага, дирижёрская палочка, белоснежная сорочка, но и две пары резиновых сапог. В них он как на крыльях в любую погоду спешил на работу с коллективом. Для него эта работа являлась разновидностью творческого процесса».

При этом музыкант не прекращал писать музыку. В его творческом багаже - пьесы для скрипки, виолончели, фортепиано и инструментальных ансамблей, хоровые циклы - оратории и кантаты, сюиты для духовых оркестров и оркестра народных инструментов, песни, романсы и обработки татарских народных песен. На его авторских концертах зрители рукоплескали выступлениям Зулейхи Хисматуллиной, Фахри Насретдинова, Рашида Вагапова, Марата Ахметова, Альфии Загидуллиной, Ларисы Масловой и других известных музыкантов.

 

Мне также посчастливилось участвовать в творческих вечерах Масгута Латыпова, где звучали не только его сочинения. Их автор делился творческими планами, рассказывал о музыке, о встречах с известными деятелями культуры.

 

Масгут Галеевич Латыпов, профессионал, подвижник, очень деликатный, внимательный и скромный человек, умер весной 1987 года.

 

 

Удивительный сплав всех наследственных особенностей и дух служения музыке чудесным образом воплотился в сыне Масгута Латыпова Рустаме. Успешный бизнесмен, он в 1994 году создал нотное издательство «Еникеева нашрияты» (Издательство Еникеевой), специализирующееся на издании национальной музыкальной литературы. В 1998 году для поддержки юных талантов учредил Конкурс молодых пианистов имени Баха в Казани. Рустам Латыпов был единственным меценатом в России, одаривавшим победителей конкурса значительными премиями из собственных средств.

После ухода из жизни Рустама Масгутовича конкурс продолжает жить, но уже носит имя Рустама Латыпова.

 

Хасанова Флора Ибрагимовна - профессор кафедры специального фортепиано Казанской государственной консерватории имени Н. Г. Жиганова, народная артистка Республики Татарстан.