Караванный чай — в августовском номере журнала «Казань» рассказал Руслан БУШКОВ

«Чәй эчү» — так татары называют чаепитие. Откуда оно берёт начало?
Каюм Насыри приводит на сей счёт старинную легенду. Жил‑был суфий — набожный человек. Жизнь он проводил в миссионерских путешествиях. Привели его однажды пути-дороги в Туркестан. Утомлённый жарой и долгой дорогой, заехал он в селение у китайской границы, направив осла в первый встретившийся двор. Хозяин оказался человеком добрым: без долгих объяснений принял суфия, отвёл в тень осла. А вскоре принёс путнику горячий напиток:
— Отведай, уважаемый, не пожалеешь. Это то, что нужно для возвращения сил...
Путник выпил чашку, другую, ещё... И... о, чудо, куда-то улетела усталость, вновь вернулось хорошее расположение духа. Он вытирал пот со лба и не мог нахвалиться отваром:
— Вот это напиток! Его место в раю! Это — подарок Всевышнего! И поспешил он снова в путь, рассказать людям о чудо-напитке. А вскоре волшебный отвар стал известен всем: и богатым, и бедным, и одержимым болезнями, и не жалующимся пока на здоровье. Он вошёл в такое обыкновение, что без него не мог обходиться никто. Напитком этим был чай. 

Карта караванного пути.

***
Вовсе не случайно герой легенды оказался в туркестанском селении. Ведь ещё во II веке до нашей эры проходил тут Великий шёлковый путь — караванный путь из Китая в Среднюю Азию, через Восточный Туркестан, Кашгар и Фергану. Китайцы поставляли шёлк, бумагу, лаковые шкатулки и другие изделия народного ремесла. И хотя ещё в VI–VII веках чай стал их повсе­дневным напитком, они не спешили открывать секреты «божественного дара» торговым партнёрам. Но это делали за них буддийские паломники, предпринявшие несколько миссионерских путешествий в Во­сточный Туркестан и Среднюю Азию в 618–907 годах. А буддийский культ уже тогда был связан с употреблением чая. Не могли не заинтересоваться им и купцы из далёкой Волжской Булгарии.
«...Китайцы заливают особую траву, готовят напиток, который они предпочитают воде и вину», — такое свидетельство о чае сделал в 851 году арабский путешественник Ибн Вахаб, нашедший напиток горьким. Его современник, арабский купец Солейман, совершивший несколько поездок в Китай, отмечал, что напиток этот «подаётся во всех городах на значительную сумму, а называется сах».
Но у первых арабских путешественников Ибн Фадлана и аль‑Гарнати, побывавших в Волжской Булгарии в Х–ХII веках, записи о чае искать напрасно: его время ещё не пришло. Хотя они могли видеть у булгар китайские монеты, фарфоровые изделия, найденные уже в наши дни археологами. Интересно, что среди них встречаются фарфоровые чаши, на вывоз которых у китайцев, наряду с чаем, был строгий запрет.
Не исключено, что покорённые булгары узнали о чае от монголов. Не зря фламандский путешественник Вильгельм Рубрук, совершивший поездку в столицу монголов Каракорум в 1253–1255 годах, оставил записи об употреблении в ставках их ханов чая с добавлением бараньего жира. Не раз доводилось ему заставать пьющим «жидкую глину» Мункэ-хана, когда у того болела голова и ему не здоровилось.

Самовар и чайник, изготовленные на Троицком заводе А. Ф. Турчанинова.

***
Чай быстро нашёл своих приверженцев в мусульманском мире. Немецкому путешественнику Адаму Олеарию суждено было одним из первых европейцев описать во­сточную чайхану. В 1636 году, когда он вместе со шлезвиг-гольштейнским посольством держал путь через Казань в далёкую Персию, чаю ещё только предстояло завоевать этот город.
«Джай-хатай-хан — это такая харчевня, в которой пьют иностранную тёплую воду, — отметил Адам Олеарий в своём «Описании путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно». — Попивая этот напиток, персияне играют здесь в шашки или же в шахматы. И в других местах они пьют тоже чёрную темноватую воду — отвар из расте­ния, привозимого узбекскими татарами в Персию из Китая… Употребляя его умеренно, человек может не только пользоваться постоянно добрым здоровьем, но и достигнуть глубокой старости… Это растение «чай» хорошо известно теперь и в Голландии, и его привозят туда мореплаватели восточно-индийские. Его можно найти в Амстердаме, хотя и в небольшом количестве…»
Адам Олеарий подметил также, что «джай-хатай-ханы» располагались, как правило, рядом с гостиницами, где останавливались купцы «всех возможных народностей»: «разные татары», китайцы, турки, евреи, армяне, грузины, а также англичане, голландцы, французы, итальянцы и испанцы».

Кукморский самовар

***
Так уж случилось, что за два месяца до возвращавшегося из Персии посольства шлезвиг‑гольштейнского герцога через Казань спешил в столицу посол московского царя Василий Старков. В богатой повозке, нагруженной подарками ойратского монгольского правителя Алтын-хана, вёз он среди прочего добра двести пакетов сушёных листьев. Не знал недовольный начальник посольства, что от доставки этих, по его мнению, совершенно бесполезных листьев в Москву зависело начало чаепития в его стране.
Это был прямой путь чая на русский стол. Но он был уже в большом почёте у бурят за Байкалом, степных калмыков междуречья Волги и Дона. Правда, пили они чай кирпичный, зелёный, заваривая его вместе с молоком, мукой и солью.
Немало времени потребовалось, чтобы наладить с Пекином дипломатические отношения. И лишь в 70-е годы XVII века в Москве и Казани стали торговать чаем. Потянулись в Россию караваны из Китая, через Монголию, на верблюдах и лошадях. Путь далёкий — 11 тысяч вёрст, и долгий — чуть ли не целый год. 
Вплоть до XVIII века караванный чай можно было пить в Казани да в Москве, и ещё на Ирбитской и Макарьевской ярмарках. Продавался он по 30 копеек за фунт.
Посол китайского богдыхана Тули Шень в 1714 году мог уже воочию видеть казанское чаепитие. Правда, удовольствие для того времени дорогое. «Чай не перец, на дне его должок», «Лето на душе дарит чай, но денег требует ай‑ай», — гласили татарские пословицы. Но постепенно чай вошёл в быт народа, став излюбленным напитком на праздничном столе, и не только. «Чай дорог для друзей», — рассуждали аксакалы.
Чаепитие стало проходить непременно с самоваром. Неказистая с виду латунная коробка, с топкой внутри и складными ручками по бокам — чайник-сбитенник — по праву считается прародителем российского самовара. Только много позже, когда чай стал повседневным напитком не только знати, но и простого люда, на уральском заводе Демидова гораздый на выдумку мастеровой взял да перевернул всё наоборот — поместил печку внутрь чайника! Так и появился «самогрей», «самокипец» — самовар.
Казанскому купцу И. А. Михляеву довелось видеть в деле вырезанный из прозрачного кварца самовар Петра I, хранящийся ныне в Оружейной палате Московского Кремля. У царя была привычка брать его с собой в путешествия, а в 1722 году, отправившись в Персидский поход, Пётр I останавливался в Казани в доме у Михляева.

Семья казанского издателя И. Н. Харитонова. Начало XX в.

Первая известная фабрика самоваров была основана в 1778 году в Туле. Делали их из листовой красной и жёлтой меди, латуни, томпака (сплава меди и цинка) и серебра. В порядке исключения — из железа и даже стекла... Помимо Тулы, самовары изготавливались в Москве, Ярославле, Архангельске, Суксуне. В конце XIX века их производство было налажено также в мастерской медных изделий в селе Кукмор Мамадышского уезда.

***
Самовар пришёлся по душе и казанцам.
Оказывается,
Самовар железный,
Самовар медный, —
Закипают быстро, —
рождалась новая татарская пословица.
Приверженность к самовару отразилась и в таком излюбленном жанре татарского фольклора, как баиты:
Рано утром, на рассвете, 
вышел человек,
В окнах дома свет заметил, 
слабый тусклый свет.
В дом вошёл, открывши двери 
как бы невзначай,
Поздоровался и видит — 
двое пьют из чашек чай.
Пригласил один учтиво: 
«Заходи-садись,
К самовару будь поближе, 
пить не откажись»…
Мимо чая, как национального напитка, не могла пройти и классическая литература. Габдрахим Утыз‑Имяни аль-Булгари (1754–1834), выдающийся литератор, посвятил ему свой «Хвалебный стих чаю со сливками»:
Чай желаете пить — возьмите
Воду из озера Каусар.
Как румянец прекрасной девы
Цвет его нежен и ал.
Вкус — несравненный, 
его не отыщешь
И в самых богатых садах.
Тот, кто не пробовал — жизнью 
обижен,
Будь повелитель он Рума, 
будь падишах.

***
«Пьём чай, пока уши не остынут», — посмеивались над своей любовью к чаю аксакалы. О том, что значил чай в жизни казанских татар в XIX веке, хорошо сказано в известной книге К. Ф. Фукса «Казанские татары в статистическом и этнографическом отношениях» (1844). «Главное угощение татар — чай, которого надобно выпить не менее четырёх чашек, у небогатых татар — с мёдом, — писал он. — Всякий зажиточный татарин имеет свой самовар».
Про любовь татарских женщин к чаю в народе говорили: «Научилась пить чай — позабыла про пряжу».
В Казани торговлю чаем вели целые купеческие дома. На главном чайном рынке России — Ма­карьевской ярмарке — они уступали лишь кяхтинским, иркутским и московским купцам. Ежегодно в Казань доставлялся чай на сумму до трёх миллионов рублей серебром (для сравнения: вина, водки и пива — на 400 тысяч рублей).
Привозился чай в основном из Кяхты — пограничного российского городка на границе с Китаем, куда он поставлялся китайскими чаеторговцами. Торговля вплоть до конца XIX века производилась меновая: русские купцы меняли чай на сукно и сафьян, меха соболей, горностая, кожу. «На двух заводах Юнусова, на двух Апанаева и на заводе Усманова выделяются ежегодно до 150000 козлов, посылаемых в Кяхту», — отмечал К. Ф. Фукс.
С 1862 года чай начал поступать в Россию морским путём, через Суэцкий канал. После открытия в 80-х годах XIX века Самаро-Уфимской и Екатеринбургско-Тюменской железных дорог сроки чайных поставок существенно сократились, и рыночная стоимость его понизилась.
С присоединением Казани в 1893 году к сети российских железных дорог чай в городе становится не только главнейшим продуктом оптовой торговли, но и самым массовым напитком, фигурировавшим даже в договорах ремесленников с предпринимателями как часть заработной платы вместе с деньгами и харчами.

Чаепитие у Максима Горького.

***
Среди казанских чаеторговцев выделялись братья Крупенниковы и Котеловы, Г. Юнусов, X. Апанаев, Я. Апаков, В. Унженин, И. Савиных, Ю. Китаев, М. Усманов, С. Александров.
«Имею честь известить как казанскую, так и иногородную пуб­лику, что мною привезена большая партия кяхтинских чаёв, отличающихся как ароматом, так и вкусом. Развеска происходит под моим личным наблюдением, причём развешенный чай в фунтах, полуфунтах, четверти и осьмушках завёртывается в именную печатную оболочку, с прейс­курантом на все сорта чаёв, продававшихся мною. Постараюсь оправдать доброкачественность чая», — рекламировал в местных газетах свой товар казанский купец А. Сайдашев. 
Чай продавался на всех ярмарках губернии, в самой Казани чай отпускался в 27 лавках, во всех трактирах. Справочная книга «Казань в её прошлом и настоящем», изданная в конце XIX века в Санкт-Петербурге, отмечает продажу чая купцами Лаврентьевым в Петропавловском переулке, Кузнецовым — на Московской улице, Прибытковым — на Гостинодворской и Петропавловской, известными русскими чаеторговцами братьями Поповыми — на Воскресенской, а также на Сенной площади и в городских лавках; братьями Терещенко — на Петропавловской, Унжениным — на Воскресенской улице и Гостином дворе; китайцем Хын-Лунго и Чарушиным — на Проломной.
В «Спутнике по Казани» 1895 года в разделе «Чай» указана торговля чаем купцами Савиным и Шмелёвым на Воскресенской, К. С. Поповым — на Большой Проломной, Сайдашевым — на Воскресенской улицах.
У многих казанцев были свои излюбленные чайные лавки. Жители татарских слобод предпочитали покупать его на Сенном базаре, где он по праву считался одним из самых ходовых товаров. Любили здесь особенно караванный чай, вдохновивший Габдуллу Тукая даже на стихотворение «Сутки»:

В целом городе раван...
Снится каждому — он пьёт
Чай от фирмы «Караван»!
Я ручаюсь головой,
Не ввести меня в обман:
Восхищается любой
Чаем фирмы «Караван»!

***
В конце XIX века в Казань стала поступать продукция новых чаепроизводящих стран — Индии и Цейлона. Вместе с импортируемым продуктом появился также чай с Кавказа, названный «кавказским» или «русским». Особенно хорошую репутацию получила продукция известного чаеторговца К. С. Попова, удостоенная большой золотой медали на международной выставке в Париже в 1900 году. У него был свой магазин на Воскресенской улице. Нередко с Кавказа поступали в продажу и так называемый «дагестанский чай» из листьев дикого персика или бобовника и «кавказский брусничный чай».
Среди процветающих российских чайных фирм особо выделялись Торговые дома Кузнецова и «Высоцкий и Гоц». Последний прославился ещё нашумевшим «чайным делом», описанным известным репортёром В. А. Гиляровским. Он выступил на страницах «России» с разоблачением фирмы в бессовестном обмане татарских рабочих, завербованных в Симбирской губернии на кабальных условиях. Статья вызвала большой переполох. Фирме пришлось пойти на уступки. А от благодарной московской татарской колонии Владимиру Алексеевичу был преподнесён почётный адрес.

Казанский чай имел два разряда: домашний и в заведениях. Только татарских столовых в середине XIX века насчитывалось девять из 17 городских. И везде в них подавался чай. Любимых мест чае­пития у казанцев было несколько. Среди них — ресторан загородного сада «Аркадия»... Знаменитым чаем «царская роза» завлекал посетителей первоклассный ресторан в саду Панаевых. Своя чайная имелась у Казанского общества трезвости. Славился своими чаями и ресторан «Китай» на Воскресенской улице.
В татарской Казани пили чай всегда горячим, и если гость заговаривался, ему непременно подавали новую чашку со свежезаваренным чаем. Чай наливал сам хозяин, чайник с заваркой всё время был над самоваром, ставился прямо на трубу, но немного на­искось, чтобы не заглушить самовар. Хороший и чистый самовар считался гордостью хозяина. И сейчас в татарских семьях редко в каком доме нет своего самовара.
У народного обычая — чаепития — нет старости. И не теряют своей свежести татарские пословицы: «После чая — на душе лето», «Чаем не насытишься, но душу освежишь, жажду утолишь», «Чайных чашек — три, и сила за троих».