Моя дорога

Воспоминания писателя‑фронтовика Аркадия Мельникова (1926–2017) записаны и предоставлены в редакцию его семьёй.

Я родился 29 декабря 1926 года в городе Гайсине Винницкой области Украины в семье рабочих. Любовь к своей малой Родине я пронёс через всю жизнь. Мой родной город не обозначен даже на географической карте. Ярко всплывают образы того времени: белые хаты, мазанки, ярмарки, тополя, акации, мальвы — красивые, высокие, разноцветные… Я писал о родных местах:

Цвети, родная Украина,
Твоя мне нравится краса,
Как живописная картина,
И степь, и реки, и леса.
И тополь, стройный, как казак,
Подсолнух рыжий, рябоватый,
И песня на твоих устах:
«Ой, казала ж мени мати»…

Войну встретил в городе Днепродзержинске Днепропетровской области. В августе 1941-го, когда началась война, моя семья эвакуировалась с военным заводом в город Сталинск (ныне Новокузнецк) Кемеровской области. Не могу забыть, как во время эвакуации из Днепропетровска на мосту через Днепр фашистские самолёты бомбили наш эшелон вплоть до Ростова (500 км). Бомбы разрывались по всей дороге. Было страшно. Но всё обошлось благополучно для моей семьи.
В Новокузнецке я учился в Школе рабочей молодёжи и работал на ТЭЦ Кузнецкого металлургического комбината машинистом паровых турбин. На этом заводе мы выпускали снаряды, они были нужны фронту. Работали круглосуточно, в основном — подростки. 
После Школы рабочей молодёжи меня приняли в Днепропетровский горный институт. Но вскоре призвали в армию и отправили в полковую школу. Осенью 1944 года я попал в 17-ю стрелковую Бобруйскую дивизию Московского народного ополчения 48-й армии, в резерв комсоргов poт.

Пятый удар на Наревском плацдарме (река Нарев) запомнился особенно: на каждом километре стояли «Катюши». Рано утром началась артподготовка, огненные «голуби» летели на врагов. Немцы называли «Катюшу» сталинской гармошкой («Хоргл»). Польский город Млава был сдан. Впереди — Восточная Пруссия. В Польше жили бедно. Дома были покрыты соломой. Из колодцев мы воду не брали, боялись отравления. Так как почва была песчаная, сами рыли колодцы. Приходилось есть кашу с песком, он хрустел на зубах. Еды было очень мало. Когда обращались к полякам за провиантом, они отвечали: «Вшистко герман забрав» («Всё немец забрал»). Обозы наши отстали. Почти полгода питались трофейными продуктами. Баню устраивали редко, один раз в три-четыре месяца. Мыло выдавали каждому солдату величиной с половину пальца. Ботинки с обмотками сменил на трофейные сапоги. Командиры на это не обращали внимания. Немецкий хлеб был наполовину с хвойными опилками, клёклый, но для нас он был очень вкусный. К чаю выдавали столовую ложку сахара, а кто не курил, ещё одну ложку. 100 грамм водки тоже можно было поменять на сахар. Первое время на фронте я не мог есть, пил один только чай. Меня мутило от вида крови и трупов. В Восточной Пруссии бывалые солдаты жарили на костре мясо оставленных населением домашних животных. По пустым усадьбам хуторов бродили коровы, овцы, лошади... Под городом Либштадт меня накрыло взрывной волной от снаряда. От контузии лечился в медсанбате дивизии. Примерно через месяц дивизии пришлось отступить. Артиллерия прикрывала отступ­ление, чтобы не попасть в окружение. Однако несколько солдат всё-таки попали в окружение, и, чтобы их не заметили немцы, они целую неделю пролежали на снегу. Немцы захватили медсанбат, издевались над медперсоналом, девушкам — санитаркам даже ногти вырезали... Зверствовали напоследок. Понимали, что им скоро конец. Когда через неделю мы вернулись, увидели злодейство фашистов, то дали клятву отомстить за смерть медиков медсанбата. Наших обмороженных солдат, попавших в окружение, допрашивали. Отдел контрразведки «Смерш» убедился, что контактов с фашистами не было, и их вернули в часть.
Нашу дивизию в небе охра­няли французские лётчики «Нормандии-Неман». Они летали на наших красноносых истребителях «Як-4» с громкой сиреной. Об этом есть стихи:

На фронте, помню, в 45-м
Под Кёнигсбергом бок о бок,
Тогда я юным был солдатом,
Французский разместился полк.
И наша дружба боевая 
Скрепилась кровью на войне.
Мы над Германией, летая,
Стремились к мирной тишине…

Уже была весна. В лесу я услы­шал пение птиц. В этот момент родились стихи:

Настало утро,
И тетерка воркует возле косача.
В волненье взмокла гимнастёрка,
И выстрел грянул сгоряча.
Проклятый выстрел, он ужасен.
В кустах алеет зорькой кровь.
А миг любви был так прекрасен! —
Зачем я выстрелил в любовь?

Немцы отступили к Балтийскому морю. На катерах десант отвозили на косу «Фриш Нерунг» (75 км в длину), она простиралась от Данцига до Кёнигсберга. Мне поручили вести батальон пленных немцев — 500 человек. Я скомандовал «Augen gerade aus!» («Смирно!»), «Im gleich schtril forwerts!» («Прямо, шагом марш!»), «Ein lied!» («Песню запевай!»). И они запели песню, будто не было войны «Am wunder shonen Westfal» («На прекрасной Вестфалии»). 
Затем мне поручили разобрать пять бараков «Гитлерюганд» (гитлеровской молодёжи) и увезти их в Казань. Я обратился к немецкому населению, оно помогло мне в этой работе. Работала кухня. Мы кормили работников. И я смог выполнить это задание. Эти бараки долго стояли на берегу озера Кабан. Кроме того, по Волге плавали немецкие самоходные баржи, которые перевозили разные грузы. Они тоже были отправлены из Восточной Пруссии вместе со станками, инструментами и другим промышленным оборудованием. Долго также цокали копытами грузовые лошади по улицам Казани. Здесь, в Казани, я встретил свою любовь, которая стала моей судьбой:

Весна в зелёный шёлк 
принарядилась,
Повязана косынкой голубой, —
Вот так и ты передо мной 
явилась
И стала вечною весной.
Ты дань всегда живой природы,
И молодеешь по весне.
Я пронесу сквозь все невзгоды
Весну, подаренную мне.

Наша дивизия прошла большой боевой путь от Москвы до Кёнигсберга. За освобождение в Белоруссии города Бобруйска она стала называться Бобруйской, а Казанская 96-я дивизия, которой командовал генерал Фатых Булатов, освободив город Гомель, стала называться Гомельской дивизией. После Победы она дислоцировалась во дворе Казанского Кремля.
Мой Совет ветеранов 17-й СБКБ ордена Суворова находится в Москве, на Доброслободской улице. 
4-я армия после Победы переименовывается в Казани в Казанский военный округ. Затем он переехал в город Куйбышев и стал именоваться Приволжским военным округом, который до сих пор так и называется. 
Из Казани меня направили дослуживать на Северный флот ещё на два года. Во флотском экипаже я прошёл конкурсную отборочную комиссию ведущим Краснофлотского ансамбля песни и пляски (г. Полярный Мурманской области). Здесь родилась песня Евгения Жарковского «Прощайте, скалистые горы» и др. Солисты ансамбля позже стали народными артистами. Выступать приходилось на линкоре «Архангельск». 
После окончания службы я поступил в Казанский педагогический институт (отделение логики, психологии, русского языка и литературы), который окончил с отличием. Более 40 лет работал преподавателем в школах и вузах Казани. После защиты кандидатской диссертации последние 20 лет преподавал на подготовительном отделении Казанского авиационного института им. А. Н. Туполева. К юбилею КАИ я написал и опуб­ликовал книгу «Его именем назван университет».
В 1999 году был принят в Союз писателей Республики Татарстан, являюсь автором более 30 книг для детей и молодёжи, дважды номинант Международной премии «Филантроп», на общественных началах был ректором народного университета при Республиканском обществе «Знание». Нет такого района в республике, где бы я ни выступал с лекциями, а также проводил творческие встречи.
Тема войны не отпускала меня всю жизнь. Уже в наши дни я выпустил книжку «Дедушкины медали», где в стихах рассказал о всех великих битвах. Она начинается так:

Я смотрю на дедушкин
Фронтовой портрет:
Молодой был дедушка —
Восемнадцать лет.
В День Победы дедушка
Вспомнил о войне —
Про свои медали
Рассказал он мне…

Я горжусь своими учениками, которым мне удалось привить любовь к русскому языку и литературе. Среди них есть известные люди нашего города: Эдуард Трескин (оперный певец), Наиля Гараева, народная артистка Татарстана, Владимир Минкин, профессор КХТИ, Авис Привин, известный кинооператор, Рафаэль Белялов, татарский композитор, заслуженный деятель искусств, и многие другие.